Страница 17 из 31
— О чем они кричат?
— Ну, например! — Мальчишка выдернул зеленую табличку. — «Я— самый добрый! Однажды кот Мурлыка просунул хвост в дверь. Я дал ему помучиться всего пять минут. Сжалился и выпустил!» А вот здесь написано: «Я — самый вежливый! Однажды, когда мне уже надо было выходить, уступил в троллейбусе место старушке. Пассажиры были в восторге!» Или вот: «Я — самый сильный!» А ты, презренный человечек, читать умеешь?
— Немножко, — замялся Колобок, который, как известно, не любил хвастаться.
— Ну так сам и читай. Человеку с заслугами нельзя переутомляться.
— «Я — самый щед-рый!», «Я — самый та-лант-ли-вый!» — по слогам разобрал Колобок. — «Я — са-мый кра-кра-си-вый!»
Последний плакат до того возмутил Колобка, что он не стал читать дальше. Если толстый, заплывший жиром мальчишка с одутловатым, старческим лицом объявляет себя красавцем, то чем не красавица лягушка из сказки? Та, что спасла Колышка от преследования спичек?
— Как тебя звать, мальчик? — поинтересовался Колобок и вытер вспотевший лоб. Разговаривать с этим толстяком ему было тяжелее, чем Колышку тащить апельсин.
— Меня нельзя называть просто мальчиком, — надулся от важности заслуженный воображала. — Ко мне надо обращаться почтительно, соответственно моим серьезным заслугам: товарищ мальчик!
— Ладно, ладно. А имя у тебя есть, товарищ мальчик?
— А как же! Всякий знает, что меня зовут Ясам!
Колышек берется за ум, а с Ясамом кое-что происходит
Некоторое время никто не мог произнести ни слова: Ясам — от лени, Колобок и Колышек — от удивления.
— Что это у вас? — зевнул Ясам, заметив что-то желтое в траве.
— Апельсин, — сказал Колышек, ногой подкатывая апельсин поближе.
— Дайте мне, — снова зевнул Ясам. — Давненько я не ел апельсинов!
Не двигаясь с места, он лениво протянул руку.
— Тебе? — удивился Колышек.
— За что? — возмутился Колобок.
— Как это за что? За мои заслуги! Сладкий, душистый апельсин — пища заслуженных!
— Нет! Не дам! — решительно выпалил Колышек.
Колобок тоже хотел крикнуть, что и он не даст, но случайно глянул на апельсин. Тот лукаво улыбался и, казалось, подмигивал, хотя у апельсина, как известно, не бывает глаз.
— Если очень хочет, пусть возьмет, — заколебался Колобок.
— Эй, слышишь? Возьми сам! — крикнул Ясаму Колышек, который тоже заметил улыбку апельсина.
Ясам и тут не встал — он разразился хохотом. Его толстый живот так и затрясся.
— Мне? Мне, говорите? Да если бы вы даже кусок золота предлагали, я бы не встал! К чему были бы все мои заслуги, если я сам должен вставать? Этому апельсину и так много чести, что сам Ясам пожелал его. Пускай он ко мне придет!
— Может быть, ты еще пожелаешь, чтобы мы тебе и очистили апельсин? — дрожащим голосом проговорил Колышек.
— А как же, — согласился Ясам, сонно зевая. — Неужто человек с заслугами будет сам мучиться, тупить ногти? Ну, где это ваше яблоко?
— Яблоко… Апельсин — не яблоко! Да еще какой апельсин! Его никак не могли продать, он не шел к покупателям— только к нам! — горячился Колышек. Его так и подмывало схватить апельсин и изо всех сил запустить в валяющегося на земле заслуженного лентяя.
— А, никто не брал, поэтому вам и всучили, — лениво проговорил Ясам, поворачиваясь к друзьям спиной. — Небось, гнилой. Даже если вы его очистите и станете по ломтикам мне запихивать в рот — все равно не возьму. Не достоин такой апельсин человека с заслугами, нет!
— Хочу драться! Кулаки так и чешутся! — подпрыгивал Колышек, не в силах устоять на месте.
Колобок удерживал его.
— Уймись! Ты забыл, как Рыжий опалил тебе щеку?
Тем временем солнышко поднималось все выше и сияло вовсю, хотя по земле, как вы помните, шагала хмурая осень. Белая коза вся была усыпана лепестками и стала похожа уже не на козочку из сказки, а скорее на козу, которую намалевал бы художник Тяп-Ляп.
Обласканный солнышком, — ведь и солнце в первую очередь спешит погладить человека с заслугами! — Ясам задремал. Правда, вокруг кричали, орали разноцветные плакатики. Но во всем остальном спящий Ясам уже ничем не отличался от прочих спящих детей. Он даже палец засунул в рот и сосал, как маленький… И мухи не испугались ни его заслуг, ни плакатов— они ползали по лицу Ясама, да и все тут. А может быть, мухи просто не умели читать?
— Хвастун и грубиян! — возмутился Колышек, который успел отдохнуть и уже забыл про свою тяжкую ношу. Поначалу он одобрял Ясама, но чем дальше, тем больше возмущали его «заслуги» толстяка. — Уснул, разговаривая с нами, — обиженно фыркал Колышек. — А еще «товарищ мальчик»!
— Что поделаешь, ему заслуги позволяют. Уж кто-кто, а ты должен бы его понять, — поддел приятеля Колобок. — Ведь и у тебя имеются заслуги!
— Какие у меня заслуги? Что ты мелешь?
— Пылесос одолел? Одолел! Спички расшвырял? Расшвырял! Ну, а вора кто поймал? Ну, того Рыжего, который конька обижал?
Колышек заскрипел своей тонкой шейкой, но некуда было деваться от пронизывающего взгляда Колобка.
— Да я и сам… — начал он, но не кончил. Теперь ему хотелось как можно побыстрее избавиться от своих заслуг. Хорошо еще, что не понаписал таких плакатиков, а то бы и вовсе со стыда сгорел.
— Посмотрись-ка в лужу, посмотрись, — посоветовал Колобок, обрадовавшись, что Колышек начинает браться за ум.
Лужу далеко искать не пришлось. Осень успела заполнить все ямы, рытвины. Колышек нагнулся над блестящей овальной лужицей и ойкнул. Одна щека — в саже, другая — заляпана грязью.
Долго плескался в воде Колышек, скреб лицо острыми деревянными ноготками. Он шуровал лоб и щеки, как аккуратная хозяйка шурует по субботам деревянный пол. Запахло липой, а Колышек все спрашивал:
— Уже не грязный? Белый?
— Белый, белый!
— Как снег?
Колобок пристыдил его:
— Опять хочешь быть белее снега? Что, соскучился по новым заслугам?
— Нет, нет! — отбивался Колышек. — Теперь я даже апельсина не хочу. Брошу его в лужу.
Оранжевый мячик скривился, словно это был не апельсин, а кислое, червивое яблочко, хотя на его толстых щеках не появилось ни одной морщинки. Казалось, он сейчас откроет рот и ворчливым голосом начнет выговаривать за то, что его хотят бросить, — вот какой апельсин подарила Колышку неопытная молоденькая продавщица!
— Бросить такой апельсин? — пожалел добросовестный Колобок. — Лучше отдадим кому-нибудь.
— Отдадим! — ухватился за эту мысль и Колышек. — Но кому?
— Ты столько нес его, понесем еще немного… Найдется, кому отдать.
— Может, козе? — Колышек хотел немедля отделаться от апельсина, который своей тяжестью и блеском напоминал о его сомнительных заслугах.
— А что хорошего она сделала? Клумбу топтала, цветы жевала!
Колышек понуро взял свой апельсин. Кто знает, скоро ли найдется кто-нибудь получше козы, достойный подарка? Вдруг он весело взвизгнул и что-то пошептал Колобку. Тот сначала вытаращил глаза, замотал головой. Но потом весело разулыбался.
Раз, два, три! — и приятели изломали все плакаты Ясама. А толстую тетрадку разорвали в клочья. Хорошо, что у Колышка были жесткие ногти, иначе Колобок не управился бы. Мухи остолбенели, увидев белый вихрь. Они подумали, что выпал снег, и в страхе полетели искать убежища на зиму. Хитрая коза лукаво поглядывала зеленым глазом и весело трясла бородкой. Лишь один Ясам пыхтел, то посвистывая, то похрапывая.
Колышек и Колобок убежали, а Ясаму было суждено проснуться — не вечно же спать? Когда он протер глаза, то чрезвычайно удивился: от дома с голубыми балконами, размахивая мокрой тряпкой, бежала женщина.
— Ты пойдешь, наконец, за кефиром, лентяй несчастный? — замахнулась она, невзирая на заслуги сыночка. Это была — вы уже догадались? — мать Ясама.
— Не тронь!.. Я уже ходил…
— Когда, когда ты ходил? — мать подняла Ясама на ноги. — Оп-ля!
— Сейчас скажу, только загляну в тетрадь заслуг…