Страница 12 из 15
Арабские активисты едва ли могли выбрать более неудачный момент для переговоров с младотурками: 30 мая османы подписали Лондонский мирный договор, завершивший Первую Балканскую войну, по которому империя теряла Албанию, Македонию и Фракию, а 11 июня был застрелен великий визирь Махмуд Шевкет-паша. Когда открылся Парижский конгресс, иттихадисты как раз занимались «чисткой» правительства от своих либеральных оппонентов, чтобы впервые в истории взять власть в стране в свои руки. Однако встреча в Париже представляла собой слишком явную угрозу, чтобы ее можно было проигнорировать. Если бы османы не отреагировали, арабские активисты почти наверняка обратились бы за поддержкой к европейским державам, и в первую очередь к Франции, которая не скрывала своих интересов в Сирии и Ливане.
Чтобы ограничить возможные негативные последствия, младотурки направили своего генерального секретаря Мидхата Шюкрю провести переговоры с участниками конгресса и принять согласованную программу реформ. Тауфик ас-Сувейди с подозрением отнесся к миссии Мидхата Шюкрю, который, по его словам, «встречался с представителями "болота" с явной целью переманить их на сторону османского правительства». Имперским переговорщикам удалось заключить соглашение о реформах, которое в определенной степени учитывало резолюции Арабского конгресса. Так, Парижское соглашение предусматривало расширение участия арабов в управлении империей на всех уровнях, более широкое использование арабского языка и гарантию того, что отныне «призывники будут проходить военную службу в близлежащих областях»{37}.
Порта пригласила делегатов Арабского конгресса в Стамбул, чтобы отпраздновать Парижское соглашение. Приглашение приняли всего три делегата, которых в имперской столице ожидал теплый прием. Они встретились с наследным принцем, султаном Мехмедом Решадом, великим визирем Саидом Халим-пашой, а также правящим триумвиратом – Энвером, Талаатом и Джемалем. В их честь устраивали торжественные обеды, а самые высокопоставленные члены османского правительства произносили теплые слова о турецко-арабском братстве.
Однако роскошные обеды и любезные речи не могли скрыть того факта, что османское правительство ничего не делало для проведения согласованных реформ на арабских землях. По словам Тауфика ас-Сувейди: «Те, кто был знаком с внутренней ситуацией в Османской империи, считали это не более чем отвлекающим маневром, чтобы потянуть время и, когда наступит подходящий момент, свести счеты с организаторами Арабского конгресса». В сентябре 1913 года делегаты вернулись в Бейрут с пустыми руками. Все надежды и чаяния, порожденные конгрессом и последующей реакцией на него османского правительства, пошли прахом, и, судя по всему, как и предполагал Сувейди, османы взяли всех арабских активистов на мушку. В течение трех лет после проведения Арабского конгресса многие из них были осуждены за свою политическую деятельность и приговорены к смертной казни{38}.
За пять лет, с 1908 по 1913 год, Османская империя пережила революцию, три войны с иностранными державами и множество внутренних беспорядков, от серии массовых убийств на фоне межконфессиональной вражды до восстаний сепаратистов, каждое из которых создавало непосредственную угрозу дальнейшего иностранного вмешательства. Потери, понесенные Османской империей в этот период, были поистине колоссальны. Она лишилась своих последних владений в Северной Африке и на Балканах вместе с их многомиллионным населением, уступив их европейским странам. Порожденная этими событиями чрезвычайная ситуация заставила османских реформаторов отказаться от либерализма в отчаянной попытке спасти империю от полного развала. Конституционное движение 1908 года, бросившее вызов султанскому абсолютизму, к концу 1913 года под влиянием череды глубоких кризисов переродилось в еще более автократический режим с правящим триумвиратом – тремя иттихадистами-идеалистами Энвером, Талаатом и Джемалем – во главе страны.
Освобождение Эдирне дало Османской империи новую надежду на лучшее будущее. Османская армия доказала свою способность вернуть утраченные земли. «Отныне у нас есть армия, которой можно доверить защиту интересов страны, – ликовал Энвер, – армия, которая стала в тысячу раз более боеспособной, чем в начале этой удручающей войны, несмотря на все понесенные нами поражения». И хотя империя продолжала оплакивать свои территориальные потери в Северной Африке и на Балканах, она сохранила значительную по площади консолидированную территорию, охватывавшую турецкие и арабские провинции. Внутренняя связанность и закономерность существования такой азиатской мусульманской империи потенциально делали ее более устойчивой к внутренним и внешним вызовам по сравнению с прежней Османской империей{39}.
Возлагая надежды на лучшее будущее, младотурки, однако, хорошо осознавали, какие внутренние и внешние вызовы стояли перед империей. Они опасались того, что арабы могут не устоять перед призывами националистов, и рассматривали требования армян как угрозу существованию империи. Провинции в Восточной Анатолии, которые были в центре внимания армянских реформаторов, поддерживаемых европейскими державами, представляли собой жизненно важный центр Османской империи. Тесное взаимодействие между армянскими общинами по обе стороны русско-турецкой границы усугубляло опасность армянского сепаратизма.
Но главной угрозой для выживания Османской империи младотурки считали Россию. Имея территориальные притязания на земли в Восточной Анатолии, на проливы и даже на сам Стамбул, Россия открыто добивалась распада своего соседа. Османы понимали, что сдержать амбиции этой могущественной державы им под силу только в партнерстве с другими дружественными европейскими странами. Таким образом, Османская империя вступила в роковой 1914 год в поисках оборонительного союза. И эти поиски в результате привели османов к участию в очередной – Первой мировой – войне.
2. Мир перед Великой войной
Весна 1914 года породила новую волну оптимизма в Османской империи. Победа во Второй Балканской войне и возвращение Эдирне и Восточной Фракии привели к мощному подъему духа нации. После череды суровых военных лет с их застоем и затягиванием поясов османская экономика стала главным бенефициаром возвращения к мирной жизни. Помещики прогнозировали рекордные урожаи. В городах по всем турецким и арабским провинциям начался строительный бум. После того как морские пути были очищены от военных кораблей и мин, торговля возобновилась с новой силой. С расширением внешней торговли в страну пришли новейшие изобретения, которые менее чем в течение года были поставлены на службу военным целям.
С наступлением автомобильной эпохи от прежнего спокойствия стамбульских улиц не осталось и следа. До 1908 года автомобили в Османской империи были запрещены. После Младотурецкой революции этот запрет был снят, однако первые автолюбители сталкивались со множеством препятствий. Улицы в империи были большей частью немощеными. Гаражей, где можно было отремонтировать автомобили и заправить их горючим, явно не хватало, и находились они на большом расстоянии друг от друга. Не существовало никаких правил дорожного движения, поэтому водителям приходилось спорить друг с другом по самым элементарным вопросам, например по какой стороне дороги они должны ехать. Неудивительно, что после 1908 года в Османской империи было продано очень мало автомобилей. К концу 1913 года, когда по дорогам Соединенных Штатов уже ездило больше миллиона машин, по оценкам сотрудников американского консульства, во всей Османской империи их насчитывалось не более 500 – 250 из них в Стамбуле. В удаленных провинциальных городах, таких как Багдад, количество автомобилей можно было сосчитать на пальцах одной руки. Но к середине 1914 года на улицах имперской столицы появились первые пробки, и «многочисленные лимузины, гоночные автомобили, грузовики, автофургоны и машины скорой помощи» начали активную борьбу за пространство{40}.
37
Более подробно о Парижском соглашении см.: Tauber, Emergence of the Arab Movements, 198–212.
38
Suwaydi, My Memoirs, 68. Абд аль-Хамид аль-Захрави, член Османской партии децентрализации, Мухаммед аль-Мимисами и Абд аль-Гани аль-Урайси, члены общества «Аль-Фатат», были казнены османскими властями в мае 1916 г.
39
Hanioğlu, Kendi Mektuplarinda Enver Paşa, письмо от 2 августа 1913 г., 249–250.
40
Национальное управление архивов и документации [NARA], Стамбул, том 284, заместитель генерального консула США Джорж Янг «Автомобили», 3 июля 1914 г.