Страница 112 из 121
- Товарищ Катерина, мы с тобой подсказки предоставим, - уже без всяких игр с интонациями заявил матрос. - Только логово этих разрисованных камрадов найти бы не помешало. Вышло бы доходчивее.
- Нашли мы их логово. Временное пристанище, но, определенно, они тут не в первый раз сидят, - хмуро сообщил Москаленко. - Это тут, в подвале, рядом с кочегаркой. Взрывчатка, даже пулемет запасен. Правда, из доказательств происхождения - ничего. Они, похоже, исключительно сельдью и хлебом питались. Мы случайно схрон нашли - с утра пошли котов эрмитажных подкормить, я рыбки прихватил. Все ж традиция, а время сейчас голодное. А тут гнездо... Только там уже пусто было. Я подумал, что срочно вам докладывать не имеет смысла. Да и сомнения оставались.
- Сомнения, товарищи, нам вечно вредят, - изрек л-матрос. - Диверсанты почти сутки сидели и стерегли товарища Мезину в этой самой железной экспозиции. Отбили керосином запахи и затаились. Нужно отдать должное врагу за выдержку и терпение. Учтем. А товарищу Катерине поставим "на вид" за полную предсказуемость поведения. Доспехи ей, понимаете ли, непременно нужно поглядеть.
- Если бы я не интересовалась историей оружия, мы с врагом вообще бы разминулись, - напомнила Катрин. - Что за предложение с доказательствами?
- Спорное предложение, - признала профессор. - Но исходя из ситуации... В качестве консультанта пойдешь?
* * *
- Это вообще натуральный вандализм, - сильно мучаясь, сказала Катрин.
- Что вы эту несчастную народность все время пинаете?! - вступилась профессор за знаменитое древнее племя. - Вандалы не хуже других они жили. Да, немножко зверствовали, зато радушные. А по данному вопросу я вообще не понимаю. Мы же не все собираемся выгребать. Нам штук тридцать-сорок и хорош. Не обеднеют фондами.
Опять музей, и опять пустой и ночной - идеи в профессорскую голову приходили с закономерной и последовательной логичностью. Шпионка стояли перед низкими витринами, почти доверху заполненными немецкими регалиями. Крестов действительно было много. Тысячи... Среди них утопало некоторое количество автоматического оружия и иных признаков поверженной фашисткой мерзости. Грабить данную экспозицию у Катрин не имелось ни малейшего желания. Варварство и вообще стыдно. С другой стороны, Лоуд права - где еще возможно срочно найти что-то поубедительнее этих крестов?
- Дай пистоль, я тут уголок стекла чуток стукну и все, - разъяснила профессор свой тонкий план по изъятию ценностей.
- Да это вообще абсолютно не те кресты, - нервно зашептала Катрин. - Не той эпохи награды. Эти вроде бы к взятию Москвы чеканили, да драпанули и бросили.
- Вот! Враг раззявил пасть не только на наш Петроград, но и на Москву! Но не вышло, не на тех полезли. Скажи мне что тут неисторичного? Жалкие двадцать с гаком лет? В историческом масштабе - ничто! Имеем полное право приложить данные кресты к материалам расследования. В этом даже есть свой, пусть и непрямой, символизм. Короче, не хочешь доверять пистолет, сама стукай.
- Ты профессор или терминатор, прикормленный стекольной фирмой? Хватит уж, витрин в Эрмитаже с избытком набили. Тут планку открутить сбоку и доступ будет. Только, наверное, на сигнализации, - Катрин со вздохом достала нож...
Сигнализация действительно была. Под ее возмущенное верещание расхитительницы спешно нагребли в пакет колких крестов - у профессора совершенно случайно с собой оказался удобная тряпочная торбочка с тесемками-ручками и принтом сомнительного синеватого человечка. Где-то по залам бухали ботинки спешащей охраны, Катрин остановила увлекшуюся мародерством соучастницу и через мгновение шпионки шагали по темному Эрмитажу.
- Ну вот и все, - удовлетворенно отметила Лоуд. - Нужно регулярно перераспределять фонды и всемерно поощрять культурный обмен. А чтоб тебе спокойнее было, я формально потерпевшим что-нибудь интересненькое подгоню. Личную вилку Наполеона, к примеру. Вещь неудобная, но историческая.
Действительно выходило, что "вот и все". Передали бойцам сомнительный трофей, Лоуд проинструктировала как живописнее раскладывать тела, посоветовала обозвать группу дерзких германских лазутчиков "Черным батальоном Нибелунг-Раммштайнов". Эрмитаж наполнялся голосам и стуком сапог - на звуки пальбы прибыли патрули красной гвардии, школы прапорщиков и представитель ЧЮКа. С минуту на минуту ждали фотографов и репортеров.
Пора было исчезать окончательно. Шпионки уединились в Эпохе Возрождения и Прыгнули.
Вот так оно все и кончилось, хотя и не совсем.
Эпилог. (Лоскутный, как то самое одеяло)
Москва. Кремль.
1917 год, 28 октября (по старому стилю), утро.
- Выходи, сукины дети! Живее, живее! Шинели долой, карманы вывернуть! Куда пятишься, быдло сиволапое?!
Слева были Троицкие ворота, справа Окружной суд. Кремль, вообще-то вполне живой и обитаемый, с квартирами, монастырями и казармами, с близкими трамвайными остановками на Красной площади, этим утром казался обезлюдевшим. Только люди в шинелях. Зато много. Торжествующие и испуганные, но в равной степени злые. А группа прикрытия ничтожна: два снайпера, единственный "льюис" с парой пулеметчиков, да шпионские маузеры. Ну, еще в резерве титанический земноводный умище, но он сейчас бесполезен. Время злости, штыков и стрельбы в упор. Кишит Сенатская площадь вооруженными и безоружными людьми в военной форме, одни гонят прикладами и ударами сапог, другие пытаются увернуться. Остается только наблюдать с относительного удаления.
Сейчас одни начнут убивать других.
56-й запасной стрелковый полк, принявший сторону московского ВРК и защищавший Кремль, сдался. Не имея связи и, не зная сложившейся в городе ситуации, солдаты приняли решения сложить оружие. В Кремль вошло около двух рот юнкеров. Дальше... Дальше началась бойня. Как и почему - точно неизвестно. Известен результат: погибло более двухсот солдат и около двух десятков юнкеров и офицеров...
...От души в морду - н-на! Прикладом. Казалось, даже видно, как зубы на мостовую посыпались. Катрин невольно на миг зажмурилась, у самой челюсть заныла. С занятой на Чудовом монастыре позиции оказалось на удивление хорошо видно. И слышно.
- Встать! Встать, скотина вшивая! Заколю!
Поднимается человек на колени, из смятого рта тянется, капает красное и густое. Но лежать нельзя - не шутит юнкер. Аж винтовка в руках гуляет от азарта и всплеска победной ненависти - штык того и гляди кольнет под ребра.
Нарастают крики, бьется ненависть, колотится о стены древних колоколен, пытается в колокола ударить, да только слабоваты пока у ненависти когтистые лапки. Нужно омыть те когти кровью. Кремль останется за юнкерами, недобитых солдат загонят в ротную казарму и запрут. Куда кучу трупов денут, Катрин не знала. Ответ отсрочится. Лишь через сутки с Воробьевых гор, с Калужской площади, с Шивой горки начнут нечасто, но упорно долбать батареи ВРК. Клюнет трехдюймовая граната шатер колокольни, остановит прямое попадание куранты на Спасской башне, черканет шрапнель лик Николая Чудотворца - живо окрепнут клыки у московского дракона-Ненависти.
И что вы тут сделаете, господа-товарищи шпионы? В кого из маузеров и одинокого пулемета пулять? Дракона не достать - высоко летает. А в людей... В кого именно? Выбирай - почти всесильны вы, всезнающие шпионы. Бессмыслица.
Стоит в проезде у Арсенала юнкерский броневик, грюкает башенкой, поводит рылом пулемета. Тоже выбирает. А крики все громче, удары чаще...