Октябрь, который ноябрь

Товарищ Островитянская ослепительно улыбнулась залу, помолодела лет на десять, замахала ладошкой:

- Хорош стучать, товарищи! Дел невпроворот. Страна у нас в таком расхристанном виде, что просто ужас. На фронте непорядок, с продовольствием бардак, работы непочатый край. Кстати, разрешите доложить: броневик-провокатор обезврежен, взяты провокаторы, следствие идет вовсю. Петроград еще чистить и чистить, и мы это первоочередное дело по течению не пустим! А теперь, разрешите по повестке дня...

Завотдела взошла на трибуну. Зал перевел дух, поерзал, начал закуривать, с интересом глядя на ораторшу.

Товарищ Островитянская в легком замешательстве поправила косынку - Катрин уже и сама не могла понять - наигранный это жест или искренний? Наверное, и сами боги далекой Лагуны не могли бы понять, где заканчивается игра оборотня и начинается собственно земноводная личность. А может, и не существовало в Лоуд никаких границ? Игра и есть жизнь. Кажется, Лоуд эту философскую версию неоднократно с Уильямом обсуждала...

Вот завотделом разложила перед собой тетрадные листки с тезисами, посмотрела в них, сложила и с отвращением сунула обратно за борт жакета. Катрин знала, что напарница избрала строго-классическое начало.

- Вот стою я перед вами, простая прибрежная баба, штормами и бедами трепанная, врагами топленная, полицией загнанная, живучая, - негромко начала Островитянская. - Взметнула меня судьба и революционная целесообразность вот сюда, на эту трибуну. Стою я и думаю - зачем я здесь?...

Голос завотделом окреп - талантливый бандюган-звукооператор умело микшировал звук.

... - А здесь я, потому что надо кому-то здесь быть! Ни ради несметных миллионов золотых рублей, ни за славу и терема роскошные, ни из жажды безграничной власти и сладкой жратвы от пуза! За справедливость мы здесь стоим, товарищи! За равенство классовое, природное, и, не побоюсь этого слова, космическое!

...Гремел голос под белыми, пусть и тронутыми махорочной желтизной, сводами. Оседлала глава Общего орготдела волну внимания аудитории. Вот это она умела - продавить своей волей мысль слушателя, рассечь форштевнем земноводной логики, бестрепетно отбрасывая прочь все ненужное, или нужное, но не сейчас.

...- Хлеб в столицу уже идет. Пусть не густо, но идет. И пойдет лучше! Точнее, строже и тоньше нужно в этом важнейшем продовольственном вопросе, товарищи! Не грозить мифическими расстрелами, не кричать, что мы непонятно кого и когда к стенке поставим, а по-доброму, по-хозяйственному: не смог ты пропустить эшелон с хлебом, не хватило паровоза, нет у тебя в лавке муки, гноишь зерно в амбарах - э, видать, не на своем ты месте, гражданин, не справляешься со своим ремеслом. Так начни заново, начни с малого. Выходи на свежий воздух, стройся в колонну, лопаты да кайло разбирай, выходи за ворота, шагай укреплять насыпь у чугунки. Дело очень нужное, и особого ума не требующее, так, дорогой ты наш товарищ ВИКЖЕЛЬ?...

Прыгала мысль товарища Островитянской, по верхам скакала, но скакала чувствительно - по самым болезненным прыщам и чирьям бытия, иной раз нарочито упрощая, вульгаризируя, но глубоко вбивая жало идеи...

Не убивать! Убеждая, мобилизуя, иной раз принуждая, но не убивая. Прочь обманчиво простую идею "шлепнуть!". Не спасет и не поможет. Пусть медленнее, пусть порой отступая и теряя позиции, но сберегая жизни и свое человечье лицо. Много об этом говорили и спорили, сомневались. И вот теперь...

...- Можем ли мы дать слабину, товарищи? Нам мир нужен, а немец вот он - на Невском! Мычит: эй, ступай домой, глюпый Иван, брось винтовку, теперь мы, гросс дойчлянд, над тобою стоять будем. И что мы этому гнусавому гаду с его пулеметом ответим? Тут только одно сказать можно - стой, где стоишь, колбасное семя, только сунься к нам! А лучше повернись, да сам подумай, со своими буржуями побеседуй...

Дальше и выше рвалась мысль завотделом. Бредовые истины? Или истина, изложенная в порядке бреда? Или это вовсе не самонадеянная оборотень несет с трибуны полную ерунду, а наоборот - этот октябрь-ноябрь абсолютно обезумел под крылом черного дракона-хаоса? Что делать? Как не ошибиться? Не имелось ответа у шпионки с двумя маузерами. Слишком грандиозна и масштабна проблема, ту проблему и полноценным бортовым залпом "Авроры" не завалить, хоть сто лет в упор расстреливай.

Не знала ответа на великий вопрос и товарищ Островитянская. Не знала, да и людям не слишком доверяла, но именно потому справедливо считала - кому как не людям их собственный человеческий вопрос решать? Разберутся, никуда не денутся. Потому и опиралась Лоуд на коллективный разум и здравый смысл гомо сапиенсов. Возможно, и напрасно упирала на столь неопределенную и шаткую субстанцию, да как же иначе проверишь? Только практикой. Или разберутся или друг друга перебьют. Тоже, кстати, результат.

...- Что есть для нас, товарищи, созыв Учредительного собрания? Еще одна бессильная и бессмысленная говорильня? Да, говорильня! Переливание из пустого в порожнее? Да, переливание! Но из этого бурления-переливания и нужно нам выстроить практичную и полезную водяную мельницу. Журчит-журчит, а ведь есть толк! Все должно идти на пользу народу. Даже болтуны! Никакого дармоедства, нам способности каждого члена общества важны, каждую пару рук к делу приспособим...

- Серьезно к делу подступает Людмила Батьковна, - пробормотал очарованно слушавший кондуктор. - Это ж какой хозяйственный характер у женщины!

Укс явно хотел скептически хмыкнуть, но сдержался.

Вот на "батьковну" ораторша сейчас совершенно не походила. Светлое, одухотворенно сияющее лицо, нежный румянец, блеск глаз... На вид лет восемнадцать, волшебно хороша. И как этого несоответствия не замечают?

Нет, не замечают. В зале само собой погасло большинство цигарок и папирос. Слушали напряженно.

...- Главное в чем, товарищи? В тщательности подхода, в трудолюбии и нашем природном великодушии! Да вы знаете, какие мерзкие типы попадают по текущим оргделам к нам в отдел? Гады, что аж трясет. Так бы и шлепнула! - товарищ Островитянская внезапно продемонстрировала аудитории "наган". - Вот - пулю в лоб и никаких проблем! Ан нет, шалишь! И суда еще не было, и вообще, какого чертта мы за счет трудового народа их, медуз тухлых, закапывать должны? Нет уж! Пусть возместят наш душевный и материальный ущерб. Честным трудом! Нет, в непримиримом классовом бою, конечно, иное дело. Били и бить будем. Но после?! Нет такого гадского гада, чтоб не мог канавы копать и канализацию чистить. Между прочим, тут на Неве не акватория, а... Но не будем о грустном. Все вычистим и преобразуем. Не старые времена, чтоб кровью умываться и по каторгам жизни понапрасно губить. У нас все по-хозяйственному, по практичному! И наш орготдел настроен оптимистично! Заканчиваю, товарищи. Стратегические решения примет Съезд, ВРК и иные ответственные лица и коллегии. Утром сам Ленин обещал быть! Он все умно расскажет, декреты обоснует. А от нас лично, и от орготдела, одна большая душевная просьба! Давайте-ка без штыков, гранат и иной артиллерии. К чему это шумное и кровавое дело? Живого внутреннего врага можно переубедить, а мертвого только закопать. Товарищи! Граждане! Дамы и господа, я и к вам обращаюсь, отнюдь не игнорирую! Леди и джентльмены! На повестке дня переговоры и компромиссы! Будет сложно, временами муторно, будет тошнить. Но иного курса у нас нет. Закапывать врагов - дело скучное и утомительное, хоронить же друзей дело еще и донельзя печальное. Не пробовавших прошу поверить на слово - я знаю что говорю. Спасибо за внимание, товарищи!

- И ведь не возразишь, - шепнул Укс, но его заглушили аплодисменты.

На этот раз хлопали не так бешено, скорее, задумчиво, зато продолжительно.

- Все правильно, - бахая широкими ладонями, подтвердил кондуктор. - Молодец, Островитянская! Только про ледей напрасно. Ну, какие у нас тут леди?

- Я - леди, - призналась Катрин и улыбнулась. - Так уж вышло, братишка. Теченья жизни непредсказуемы, и курс у нас пока изрядно рыскает.