Страница 70 из 84
Во время прений раздался звонок субмудир из Куса, провинциального городка, расположенного в пятидесяти километрах ниже по течению Нила от Луксора, сообщал о том, что бедняки вытащили из воды тело француза, имя которого, судя по документам, — Эдуард Курсье.
Первой реакцией Сакс-Виллата было усомниться в заявлении: это невозможно, скорее всего, речь шла о какой-то ошибке. На вопрос субмудира, где проживает Курсье в том случае, если тот жив, и не пропадали ли его документы, Сакс-Виллат был вынужден признать, что тот действительно исчез две недели назад. Подробностей он сообщать не стал. Однако когда субмудир описал труп, упомянув шрам на щеке, Сакс-Виллат побледнел.
Присутствующие отказывались верить словам консула, и действительно, сложно было поверить, что некто, выбравшись из-под обрушившегося на него свода гробницы, мог проплыть шестьдесят километров вверх по течению Нила, пока не утонул. Профессор Миллекан, до сих пор наиболее спокойный во всей разношерстной команде, которого не волновало ничто кроме науки, сорвал очки с переносицы, недоверчиво протер глаза и изрыгнул проклятия, так же недостойные человека его круга, как грех сладострастия священника. Миллекан назвал происходящее цирком и несколько раз повторил, что сожалеет, что принял участие в операции, и отказывается работать далее, пока загадочные обстоятельства смерти Эдуарда Курсье не будут выяснены.
Вечером того же дня Сакс-Виллат и Туссен отправились в Луксор, куда доставили тело Курсье. В подвале больницы доктора Мансура они опознали бывшего коллегу.
В Луксоре и шага нельзя было ступить, не наткнувшись на журналиста. Повсеместно царили суета и возбуждение, отели были забиты, а места на паромах на противоположный берег Нила выкуплены на несколько дней вперед, если желающие, конечно, не готовы были дать бакшиш.
Лорд Карнарвон ежедневно давал пресс-конференции в отеле «Зимний дворец», не сообщая ничего принципиально нового. Для облегчения передвижения он приобрел американский автомобиль «форд», черный, как и все автомобили этой марки.
Говард Картер днем и ночью находился под охраной, лорд предоставил ему телохранителя, чтобы отвадить от него назойливых журналистов, потому что Карнарвон продал эксклюзивное право публикации результатов его раскопок газете «Таймс», с главным редактором которой его связывала давняя дружба.
Успех может сделать друзей даже из противников. Лорд Карнарвон и Говард Картер в последние дни как никогда были во всем согласны друг с другом, лишь любовь Картера к Эвелин оставалась для них табу. Леди Доусон назвала дату открытия гробницы — 29 ноября, до тех пор в Египет должна была прибыть группа агентов британской секретной службы в составе двенадцати человек, руководимая Джеффри Доддсом, и начать масштабную акцию по поискам Имхотепа. Ни Карнарвон, ни Картер не отличались самообладанием, чтобы хладнокровно ожидать наступления торжественного момента. После того как дата была назначена и приглашения разосланы, а событие объявлено событием столетия, обоих охватили сомнения. Ведь гробница могла быть разграблена еще в древности, а затем вновь запечатана. Тогда их ждет фиаско.
Эта мысль возникла, когда Картер справа от собственно гробницы обнаружил замурованное отверстие. Тем временем прибыл Пеки Календер, британский археолог, работавший южнее и состоявший с Картером в дружеских отношениях (если с человеком вроде Картера вообще можно состоять в дружеских отношениях). После продолжительного обсуждения они решили расширить проход, ведший к гробнице, чтобы попытаться проникнуть в нее через какую-нибудь дыру в стене.
Долина Царей была закрыта, и благодаря этому их намерение не вызвало подозрений. Картер и Календер отгребли мусор в сторону справа от двери и примерно через два метра обнаружили замурованное отверстие. Надежда почти оставила их.
Значит, все же неудача! Значит, гробница уже была открыта, но расхитители избрали не прямой путь через дверь, а проникли через боковую стену, чтобы содеянное ими осталось незамеченным.
Готовый расплакаться, Картер в невыразимом гневе ударил ломом в стену. Вскоре неплотно сложенные камни поддались. Календер помог очистить проход, позволявший проползти под стеной.
Первым полз Картер, толкавший перед собой лампу. Вскоре он вернулся, но на вопросы ничего ответить не смог. Он казался оглушенным и лишь указывал на проход, говоря, что они сами должны взглянуть на это. Лорд Карнарвон первым последовал его совету, затем Эвелин, последними в проход полезли Календер и Картер.
Единственная лампа отбрасывала загадочные тени на стены помещения размером примерно четыре на восемь метров, заставленного фигурами, ларцами и прочей утварью. Слева лежали части двух позолоченных тележек, справа стояли две фигуры стражей в человеческий рост со стеклянными глазами, вооруженные копьями, выполненные настолько реалистично, что незваные гости даже испугались. Напротив — ящики, ящички, ларцы, шкатулки, узлы тканей и кувшины, отделанные с невероятным мастерством.
Пахло сухой пылью, и при каждом шаге поднималось такое ее количество, что вскоре стало трудно дышать. Сколько тысячелетий эта пыль и этот воздух не знали движения? Сколько тысячелетий не видели эти стены света? Сколько тысячелетий прошло с тех пор, как в последний раз человек ступал на эту священную землю?
Никто не отваживался вымолвить ни слова. Ни Картер, ни лорд Карнарвон, ни Календер, ни Эвелин, чье обычно столь решительное щебетание всегда поддерживало Картера. Они чувствовали себя проникшими в недозволенное. Глядя на сокровища, которыми верующий народ снабдил смертного фараона, провожая его в последний путь, Картер пытался привести свои мысли в порядок. Конечно, это была только первая камера на пути к гробнице. Где же находилась камера с саркофагом царя?
Карнарвон и Эвелин почтительно покинули гробницу. Хладнокровный лорд был взволнован, дочь жалась к отцу. Она дрожала, с одной стороны, из-за ночной ноябрьской прохлады, с другой — от возбуждения. После того как Календер и Картер также покинули гробницу, все четверо обнялись. Картер целовал Эвелин со страстью, не свойственной скромному археологу, и даже лорд Карнарвон не возражал.
Ранним утром, когда над Долиной зазвучали крики коршунов, стена вновь была замурована и завалена камнями и мусором. И четыре человека поклялись друг другу никогда в жизни никому ни слова не говорить о происшедшем за последние несколько часов.
Омар пренебрег предостережениями микассы. Несмотря на то что скальный монастырь Сиди Салим находился в удалении от населенных людьми пространств, о монахах ходили всякие слухи, и путь туда был связан со множеством опасностей Но Омар должен был выяснить, что же произошло с Хартфилдом.
По пути, сначала по железной дороге до Даманура, ему на память пришло письмо, обнаруженное на теле миссис Хартфилд и подписанное «К», что свидетельствовало о том, что она была знакома с «К». Быть может, за инициалом скрывался Вильям Карлайль? Но это значило, особенно принимая во внимание записку, оставленную им в отеле, что Карлайль имел виды не только на племянницу профессора, но и на Имхотепа. Быть может, его связь с Амалией Дунс была лишь предлогом, чтобы подобраться к Хартфилду? Омару трудно было представить себе, что может заинтересовать мужчину в носящей мужские брюки и курящей как паровоз суфражистке. Если говорить правду, он вообще не мог себе представить, как мужчина может полюбить женщину, не выглядящую, как Халима. Но об этом он старался не вспоминать. И еще об одном думал он, сидя в поезде, пересекавшем бесконечную дельту Нила в северном направлении: разве Амалия Дунс не говорила ему во время их встречи, что профессор является ей в черной рясе? Во имя Аллаха Всемилостивого, пути Господни неисповедимы.
В Дамануре Омар вышел, купил незаметную одежду рабочего и еду на три дня. На единственном автомобиле города он отправился в Дисук, маленький городок, расположенный в двадцати пяти километрах на левом рукаве дельты Нила, не тронутый временем. Ночь он провел в отеле «Эль-Шафти», откуда Омар послал телеграмму барону фон Ностиц-Вальнитцу, в которой сообщал, что находится примерно в ста километрах восточнее Александрии и направляется в Сиди Салим, где надеется найти профессора Хартфилда.