Страница 50 из 84
— Этого тебе делать нельзя, нельзя.
— Чего? — воскликнул Омар.
— Она его жена. Ты не имеешь права забрать ее.
— Но он преступник. Он мучает ее, я боюсь, что он убьет ее, если узнает о наших встречах!
— И все же Халима перед Аллахом — законная жена Али ибн аль-Хуссейна, и никто ни по ту, ни по эту сторону Нила не имеет права забирать у него жену.
— Но я же рассказал, как произошла свадьба!
— Священные законы Корана не спрашивают об обстоятельствах, в которых произошло бракосочетание, они спрашивают, произошло ли оно. Дала ли Халима аль-Хуссейну согласие?
— Да, но…
— Значит, она его законная супруга, и никто, и ты тоже, не может оспаривать ее у него.
Уверенность микассы, сквозившая в его речах, смутила Омара. Он никогда не шел против его слов и советов. Хасан был для него лучшим советчиком до сегодняшнего дня, в том числе и в вопросах морали. Но теперь все изменилось. Омар ни минуты не сомневался в правильности своего поведения. Отдать Халиму этому негодяю? Никогда!
Омар назвал свой адрес. Если Нагиб появится, сказал он, Хасан должен сказать о его местонахождении. Старик пообещал сделать это, и Омар пустился в обратный путь. В омнибусе он нашел место в последнем ряду. Его голова разрывалась от дум. Его угнетала необходимость пойти против совета микассы, но оставить Халиму он не мог. Конечно, Хасан был мудрым стариком, и все его советы до сих пор помогали ему, но в данном случае возраст — не лучший советчик. Омар хотел жить с Халимой, даже если законы всего мира будут против них.
Обсуждая побег, Омар и Халима сначала вместе решили ехать в Англию. Омар говорил на английском языке, а профессор Шелли многое рассказывал ему о культуре и истории страны. Деньги не составляли проблемы. Если бы Халима продала свои украшения, — а она уверяла, что готова это сделать, — у них бы появилось достаточное количество денег, чтобы прожить около года. Однако, когда Омар, отправившись на набережную, спросил в одной из компаний, есть ли свободные каюты на корабль, следующий из Александрии в Саутгемптон, ему сообщили, что билеты продаются лишь вместе с визой, для чего ему необходимо сообщить свое имя и адрес. Омар в отчаянии покинул агентство.
Омар был твердо уверен, что имя его все еще значилось в списках лиц, находившихся в розыске, хотя со времени взрыва прошло уже четыре года. Но как он мог убедиться в обратном, не подвергнув опасности себя и Халиму?
Не проходило и дня без очередной демонстрации каирских националистов. Нападения на британских служащих и забастовки работников почты и железной дороги усугубляли серьезность положения. В качестве протеста взрывали телеграфные столбы, железнодорожные пути и ирригационные каналы. Заглул был в ссылке, страна с некоторых пор существовала без правительства, над цитаделью в Каире реял британский флаг, а британский комиссар лорд Оленби пытался уговорить премьер-министра его величества, Ллойда Джорджа, хоть что-нибудь изменить в политической обстановке страны.
В один из первых весенних дней в магазине ковров у башни внезапно возник Нагиб эк-Касар. Омар уже оставил надежду когда-либо увидеть его. Нагиб сказал, что узнал адрес Омара у старого микассы, но тот так странно себя вел, что Нагиб засомневался, не ловушка ли это. Поэтому он несколько дней следил за обиталищем Омара, но кроме женщины с закрытым лицом, ежедневно заходившей в магазин в одно и то же время, ничего подозрительного не заметил.
Понадобилось немало времени, чтобы убедить Нагиба в том, что женщина — жена аль-Хуссейна и в то же время любимая Омара, которой он обязан своей жизнью, и что Нагибу нечего бояться. Недоверие Нагиба исчезло лишь после того, как Омар поведал ему об их планах побега и неудавшейся попытке уплыть в Англию. Эта мысль пришлась Нагибу по душе, он и сам лелеял мечту покинуть страну и давно уехал бы из Каира, если бы у него были деньги. Халиме Нагиб понравился. Прежде всего его трезвый ум и жизненный опыт, так контрастировавшие с эмоциональностью Омара. Ей казалось, что втроем у них больше шансов на успех, и Халима вызвалась оплатить билет Нагиба. Тот сообщил, что через несколько дней будет снят британский протекторат, и султан Фуад станет королем Египта. Одновременно будет объявлена генеральная амнистия, так что бояться британцев им уже не придется.
Халима торопила товарищей. Ситуация становилась опаснее день ото дня. Аль-Хуссейн объявил вознаграждение за головы Омара и Нагиба в размере ста фунтов. Было ясно, что если найдут их, пропадет и она. Нагиб скрывался у сестры матери. Там он чувствовал себя в безопасности и избегал появляться на улице вместе с Омаром, ведь даже в базарной давке можно было наткнуться на шпионов аль-Хуссейна.
В день, когда Египет был объявлен независимым государством (что было лишь видимостью независимости, так как Англия сохраняла контроль над политикой безопасности и обороны), в этот великий день Аллах повелел случиться событию, поколебавшему уверенность Омара в правильности его намерений и заставившему задуматься о совете старого микассы.
Омар и Нагиб договорились встретиться у часов на Шарье абд эль Калиг, где находилось большинство пароходных компаний. Омар с интересом наблюдал за белым автомобилем, шофер которого сидел под открытым небом, пассажира же, изящно одетого англичанина с моноклем, закрывала от солнца ширма купе. Автомобиль припарковался в нескольких шагах от Омара. В этот момент появился Нагиб.
Омар махнул Нагибу рукой, но, прежде чем они успели поздороваться, к ним с разных сторон подскочили трое мужчин, оттолкнули их в сторону и принялись стрелять в англичанина, выходившего из автомобиля. Омар и Нагиб стояли как вкопанные, они еще были не в силах пошевелиться, а гангстеры уже побросали револьверы на землю и пустились в бегство по улочкам, ведшим к опере.
Англичанин лежал на асфальте, голова его была неестественно вывернута лицом вниз. Возле него расплывалось пятно черной крови. Пальцы левой руки, устрашающе поднятые вверх, задрожали, будто под сильным напором воды, затем рука стала биться об асфальт. Со всех сторон сбегались кричащие люди, и только теперь Омар понял, что они стояли ближе всех к убитому. Он схватил Нагиба за рукав и начал проталкиваться сквозь ряды зевак, мгновенно столпившихся вокруг. Это заметил шофер, спрятавшийся от выстрелов за автомобилем, и в панике закричал, указывая на них: «Держите их! Убийцы!»
Парочка особо отважных, вставших на их дороге, была сметена на бегу. Омар и Нагиб бежали, спасая свою жизнь. Они понимали, что лишь случайно стали свидетелями нападения, но также понимали, что даже в качестве простых свидетелей им придется назвать свои имена, что могло повлечь за собой ужасные последствия. Омар, знавший местность, устремился сквозь улочки и переулки к вокзалу, Нагиб следовал за ним. Почувствовав себя в безопасности, они замедлили бег и влились в толпу народа. Расставшись, они направились в разные стороны, договорившись встретиться в магазине ковров.
Халима замерла в ужасе, услышав о происшедшем. Наконец, она опустилась на один из ковров, спрятала лицо в ладони и заплакала горько, как маленькая девочка. Положение казалось совершенно безвыходным. Омар молчал. У него из головы не выходили слова старого микассы. Нагиб стоял, прислонившись к стене между окнами, и смотрел в одну точку на потолке.
— И? — спросил Омар требовательным тоном. Он знал это выражение лица Нагиба, когда тот погружался в раздумья, в конце концов они достаточно много времени провели вместе в тесном замкнутом помещении.
— Я знаю одного начальника порта в Александрии, — запинаясь, начал тот, и Халима взглянула на него с надеждой. — Ну, сказать, что я его знаю, было бы преувеличением, но я знаю, что он продажен. Банкноты действуют на него, как опиум. За пару бумажек он готов на все. Не единожды он ставил на кон все, открывая ночью ворота склада, откуда люди тадамана вывозили вагоны американских и английских сигарет. Затем он вновь запирал их, полиция же ломала голову над тем, как мог исчезнуть груз.