Страница 28 из 84
И вскоре он получил урок. С некоторых пор ходили слухи, что в Европе начнется война: Австрии против Сербии, Германии против России и Франции, Великобритании против Германии и Турции. Египет же обращал к ней лицо сфинкса.
В первую пятницу августа профессор Шелли созвал всех домашних и с серьезностью чтеца Корана сообщил, что египетский премьер-министр 5 августа подписал бумагу, свидетельствующую о том, что Египет обязуется поддерживать Великобританию в войне. Ни один египтянин не имеет права подписывать договоров с гражданами стран — противников Великобритании, ни один египетский корабль не должен входить во вражеский порт, британские войска получают право устанавливать на территории Египта военное положение.
Клэр сложила руки будто бы в молитве, но только тревожно вздохнула и спросила:
— Что теперь будет, Кристофер?
Шелли пожал плечами; он сидел прямо, обратив взгляд в потолок, и, не отводя взгляда, тихо сказал:
— Я каждый день должен быть готов к тому, что меня призовут.
— То есть…
— Да, это означает, что мы должны будем вернуться в Англию. — Шелли сказал «должны будем»; теперь, когда ему грозил призыв, эта страна показалась ему настоящим раем. Когда Шелли прибыл сюда два года назад, они с Клэр зачеркивали дни в календаре и считали, сколько еще им придется пробыть здесь; но это быстро прошло. С тех пор, как они переехали, они почувствовали себя как дома. И казалось, в этот момент они думают об одном.
— О Саид, — тихо спросил Омар, — если вам придется уехать, что станет со мной?
Профессор молчал. Омар мог предположить, что это означает. До сих пор его не волновала война, но теперь она коснулась его, и он испугался, что не сегодня-завтра окажется на улице, без работы, без крыши над головой, и он проклинал войну.
Недели проходили для Омара между надеждой и сомнением, в сознании собственной беспомощности. Хотя профессор и обещал ему позаботиться о нем в том случае, если самому ему придется покинуть Египет, Омар знал, что в нужде каждый сам за себя. Между тем ситуация обострилась; и в кафе, и на улицах люди говорили об одном: к чему это приведет?
18 декабря во всех публичных местах города, на дверях учреждений и ведомств появились желтые плакаты:
«Государственный секретарь иностранных дел Его Британского Величества объявляет, что Египет ввиду объявленного из-за действий Турции военного положения будет находиться под защитой Его Величества и являться частью британского протектората. Таким образом, отменяется суверенитет Турции в Египте. Правительство Его Величества предпримет все возможные меры для защиты Египта и его населения».
На следующий день английскими войсками был смещен кедив Аббас Хильми, находившийся в Константинополе, и его место занял принц Хусейн Кемаль, старший из принцев рода Мехмета Али, называвшийся с этого момента султаном Египта.
По дороге в Дер эль-Медину профессор получил назначение в Сирию. В Сирии находились части турецкой армии, и англичане опасались удара в направлении Суэцкого канала. По пути домой Омар и Шелли, ехавшие молча, увидели автомобиль британской армии с громкоговорителем. На крыше автомобиля, катившегося по улицам со скоростью пешехода, был укреплен рупор, из которого громче, чем пение с мечети, неслись обрывки музыки, прерываемые призывами вступать в египетский рабочий корпус.
Через два дня Омар ехал в поезде, направлявшемся в Каир.
Он думал, что просто предоставляет себя в качестве рабочей силы, на самом же деле в тот момент он продал свою душу. Но тогда Омар еще не подозревал этого. За деньги и черт танцует, а два фунта в неделю — немалые деньги для шестнадцатилетнего мальчика. Весь поезд состоял из купе четвертого класса, но Омара это не смущало, ведь он никогда не путешествовал в третьем. Смутило его скорее то, что добровольцев загоняли в вагоны, как телят на бойню. Хороший заработок, бесплатная пища и крыша над головой привлекли тысячи добровольцев; они съехались отовсюду: из Асуана, Ком Омбо, Эидфу и Арманта, Куса и Кены, и их конечной целью была Исмаилия, город на берегу Суэцкого канала. Оттуда, согласно их задаче, они должны были прокладывать железнодорожную линию через Синайскую пустыню.
За два дня, в течение которых продолжалось путешествие, добровольцев лишь дважды выпускали из вагонов, да и то посередине прогона, для того, чтобы справить естественную нужду. Кормили их в пул и сухарями, лепешками из муки второго сорта и поили чаем из жестяных кружек — по четыре штуки на купе. О сне можно было забыть — как днем, так и ночью. Одни горланили песни, другие рассказывали непристойности. Потерянный и вырванный из привычной среды, Омар сидел на своем свертке и пытался прогнать мрачные мысли. Он думал о том, чтобы покинуть в Исмаилии стройку и отправиться искать свою судьбу; но куда приведет его этот путь?
Ранним утром, когда на востоке в красноватом мареве вставало солнце, поезд достиг Исмаилии. Британские полковники резко выкрикивали команды, которых никто не понимал. Наконец им удалось расставить новобранцев перед вокзалом блоками по триста человек.
По узким улочкам города, низкие домики которого казались наполовину разрушенными, гулял пронизывающий ветер. Перед домами стояли корытца с тлеющими углями, горы мусора высились повсюду, запах стоял отвратительный. Завернутые в одежды женщины с привязанными за спинами детьми испуганно прошмыгивали в низкие двери, другие же, напротив, выйдя из домов, потешались над мужчинами и провожали их непристойными жестами. Мальчики прыгали возле колонн солдат, пытаясь идти с ними в ногу. Дворняжки лаяли, куры в ужасе лезли друг на друга. Так новобранцы достигли огромного палаточного лагеря на окраине города.
Вокруг плаца, обрамленного британскими флагами, в шахматном порядке выстроились ряды грязно-зеленых длинных палаток, их было около трех тысяч в общей сложности, среди них складские палатки, открытые загоны с верблюдами, мулами и ослами, резервуары с водой и отгороженные уборные.
Синай между Суэцем и заливом Акабы представляет собой каменную, похожую на степь пустыню, на юге переходящую в горы, на севере — плоскую с лишь изредка встречающимися оазисами пальм, мальвы и саксаула. В ней водится множество диких зверей, газелей и коз, по ночам подвергающихся нападениям гиен и шакалов, а также ядовитых змей. В этой враждебной человеку местности зимними ночами температура опускается до нуля градусов, днем же нестерпимо палит солнце.
Мужчины с шумом устремились к палаткам, одинаково бедно обставленным: разложенный на песчаном полу материал, служивший кроватями, по одеялу на человека, в центре — сборная стойка с жестяной посудой, обтянутые войлоком фляги. Неожиданно Омар оказался в компании девяти человек, из которых каждый был вдвое старше его. Омар занял спальное место возле входа, бросив на одеяло свой сверток, что не понравилось высокому старику, который указал мальчику на дальний угол. Омар повиновался. Мужчину звали Хафиз, больше из него ничего вытянуть не удалось, по крайней мере в первые дни пребывания в лагере.
В первый день работ всех собрали на плацу лагеря, и полковник Роберт Солт с помощью переводчика-египтянина огласил условия работы: десять часов в сутки ежедневно с лопатой и киркой в руках, задача — класть милю путей в день. Пара человек возмущенно заворчали. Солт безошибочно определил их в толпе и ударами кнута, которыми имел обыкновение сопровождать свою речь, выпроводил их из лагеря. Увиденное произвело впечатление, с этого момента Солта стали бояться.
Он все еще говорил, стоя на деревянном подиуме и окруженный дюжиной солдат, когда с севера подул ветер. Сначала он лишь поднимал облачка песка над землей, но затем стал сильнее, и у новобранцев в первом ряду начали слезиться глаза. Солта, казалось, это не заботило, он перекрикивал ветер, рассказывая о том, что эта железнодорожная линия через Синай — не только британский проект. В первую очередь она принесет пользу Египту, так что каждый участвующий в ее постройке египтянин должен гордиться своим вкладом в экономику Египта. Когда несколько человек попытались протереть глаза, Солт остановил на них угрожающий взгляд и сказал, что их долг — стоять на месте неподвижно, а также что они имеют возможность покинуть лагерь, если не в состоянии соблюдать английскую дисциплину. Но ни один не сделал этого, да Солт и не ожидал от них ничего иного.