Страница 21 из 84
На третий день Омар попросил отпустить его, сказав, что почувствовал слабость, что было не так уж далеко от истины, и побежал к берегу Нила, где полученное разрешение помогло ему преодолеть все посты. Перевозчик отвез его на тот берег. Омар пошел к эль-Курне. Перед домом Юсуфа он на мгновение остановился, но дверь сама открылась.
— Халима! — вскрикнул Омар удивленно. За последние дни накопилось столько всего, что он хотел поведать ей, теперь же, когда она внезапно появилась перед ним, Омар лишь повторял: «Халима!»
Девочка вышла из дома, подошла к нему, и внезапно оба бросились друг другу в объятия. Они плакали и вытирали друг другу слезы, затем Халима повела его в дом.
Омар сразу узнал место, где недавно находилось ложе Юсуфа.
— Он мертв? — робко спросил мальчик.
Халима молча кивнула, глубоко вздохнула и ответила:
— За два дня я стала сиротой.
— Твоя мать тоже умерла?
— Никогда бы не подумала, что это может случиться так быстро.
— У тебя есть братья или сестры? — Халима покачала головой. — Что ты собираешься делать?
— Аллах укажет мне дорогу.
Омар прошелся по скромной комнате.
— Он был такой сильный, — продолжала девочка, — такой упорный. Он сам не знал, сколько ему лет на самом деле. Я думала, он проживет еще лет пятьдесят.
— Ты его очень любила?
— Я любила его и ненавидела. Я даже очень ненавидела его, но теперь, когда он умер, я забыла о ненависти.
Омар посмотрел на Халиму. Он просто наслаждался присутствием девочки, он слушал ее речи, не понимая их.
— Он был загадочным человеком; он был моим отцом, но, честно говоря, я совсем не знала его. Он был своенравен, и многое из того, что он делал, казалось мне странным. Даже во время смерти.
— Что ты имеешь в виду, Халима?
— Когда я заметила, что он близок к смерти, я взяла его за руку. Он был спокоен, но глаза его сверкали, когда он посмотрел на меня. А потом он кое-что сказал. Сначала я подумала, он назвал меня по имени, но он повторял и повторял это слово, и я поняла его: Имхотеп.
— Имхотеп? Что это означает?
— Я же говорю, Юсуф был загадочным человеком.
— Может быть, это связано с твоим предостережением?
— Нет, — быстро ответила Халима.
— Но предупреждение все еще в силе?
Халима молчала, и Омар прижал к себе девочку. Она отвернулась и, не глядя на него, сказала:
— Я боюсь за тебя, Омар, но не могу сказать, почему. Ты должен уехать, понимаешь. Даже если будет больно.
— Таха научил меня письму и чтению Корана, — ответил Омар. — В третьей суре сказано: «Ни один человек не умрет, не будь на то воля Аллаха», как написано в книге, определяющей сроки всех вещей. Так зачем бежать? Если на то воля Аллаха, чтобы окончилась моя жизнь, так не раз уже он мог исполнить ее. И если суждено мне умереть, воля Аллаха настигнет меня как на вершине Гебель эль-Шайиб, так и в глубинах Катары.
На все настойчивые вопросы о том, кто же скрывается за угрозами, Халима так ничего и не сказала, и Омар решил вернуться домой. Он поцеловал Халиму в лоб и сказал, что вернется — завтра или через день.
Быстро и внезапно, как появилась, холера оставила город в течение ночи. Факелы постепенно гасили, выжившие начинали радоваться, казалось, все вернулось на крути своя. Плач одетых в черное женщин смешивался с радостными песнями молодежи, восхвалявшими Аллаха Всемогущего. Улицы и площади вновь наполнились народом, люди высыпали из домов, как термиты после грозы, и приветствовали друг друга. Люди раздевались прямо на улице и нагие танцевали перед кострами, в которых сжигали свою одежду. Так близок был путь из ада в рай.
Добровольцев, из которых выжил лишь каждый третий, чествовали как героев, среди них и Омара, которого мучила совесть при выслушивании похвал. Но что ему было делать? Не мог же он прилюдно сознаться, что не самопожертвование, а любовь к девушке толкнула его на это. Омар предпочел промолчать. Это было молчание, с которым Омару доведется встречаться не раз, оно несравнимо с высказанной ложью, но в памяти остается куда дольше.
По этой причине, а также потому, что профессора это тоже касалось, Омар решил рассказать ему о девочке, ее предостережении и последнем слове, произнесенном Юсуфом. Это нелегко далось ему.
Шелли беспомощно смотрел на Омара.
— Имхотеп, говоришь? Имхотеп?
— Да, Имхотеп, о Саид. Что это может означать?
— Хотелось бы мне самому знать!
— Но вы удивлены, о Саид.
— Да, удивлен. Быть может, это совпадение, но пока ты рассказывал, я вспомнил о книге на столе Карлайля.
— Английская книга, если я правильно помню.
— Именно так Когда я листал книгу, на пол выпал листок, на котором стояло одно слово, одно имя: Имхотеп!
— Кто такой Имхотеп, о Саид?
— Имхотеп был врачом, архитектором, священнослужителем и мудрецом. Он жил две с половиной тысячи лет назад при фараоне Джосере и считается изобретателем пирамид. Ему приписывается также древнее египетское учение. В качестве врача он совершал настоящие чудеса, поэтому жители Мемфиса и Луксора называли его богом врачевания. Статуи изображают его лысым стариком, читающим свиток папируса. Для своего владыки Джосера Имхотеп воздвиг подобающую усыпальницу — ступенчатую пирамиду в Саккаре. Говорят, это древнейшая постройка в мире. Вокруг нее археологи обнаружили множество обломков с его именем, так что существует предположение, что и он нашел свое последнее пристанище в этих местах. Другими словами — усыпальница бога! Размышления исследователей свелись к следующему: если древние египтяне так роскошно хоронили своих царей, как же они должны были проводить в последний путь бога?!.
Омар увлеченно слушал, но никак не мог соотнести рассказ профессора с Юсуфом и Карлайлем. Хотя все это, конечно, казалось странным.
— Что знает девочка? — вдруг спросил профессор.
Омар испугался резкого тона и попытался успокоить Шелли:
— О, Саид, Халима — хороший человек, она ни за что не совершит зла, Inscha’allah.
— Ну, да, — неохотно ответил профессор, — она предупредила тебя, значит, что-то знает. В любом случае, она знает больше, чем говорит.
— Вы правы, о Саид.
— …и об этом мы сообщим полиции.
— Никакой полиции, никакой полиции, — вскинул голову Омар, — Халима — хорошая девочка.
— Но это же в твоих интересах! — возразил профессор.
Омар выпрямился, как будто физически хотел придать вес своим словам, и уверенно ответил:
— О Саид, дайте мне пару дней, лишь пару дней, и я заставлю Халиму все рассказать. Прошу вас!
Профессор вначале был против, предпочитая обратиться в полицию, чтобы та оказала давление на девочку, но затем сдался. Кто мог гарантировать, что Халима скажет полиции правду? Профессор согласился. Если и существует человек, которому девочка во всем признается, так это Омар, подумал он.
На следующий день рано утром Омар направился в эль-Курну. Как и обычно, в месяцы дулькада и дульхедша над полями стелился молочно-белый туман. Пахло влажным песком, и невидимые вороны и коршуны исполняли утреннюю песню. Шлифовальщик уже приступил к работе, и повсюду разносился скрежет металла о камень.
Перед домом Халимы сидел пожилой мужчина. Он вырезал узоры на своем посохе и не оторвался от работы, даже когда Омар подошел и поздоровался. Омар сказал, что пришел к Халиме.
— К Халиме? — Старик посмотрел на него, изучил мальчика сквозь сощуренные веки и вновь принялся за работу, мимоходом заметив: — Халима уехала.
— Уехала? Куда?
Старик пожал плечами:
— Уехала. Теперь я здесь живу.
— Но дом… Он ведь принадлежит…
— Мустафе Ага Айату, — продолжил за него мужчина, — и он мне его сдал.
— И куда ушла Халима? — настойчиво расспрашивал мальчик.
— Как тебя зовут? — спросил старик.
— Омар Мусса.
Не глядя на него, старик поднялся, вошел в дом и вернулся с письмом, которое молча протянул Омару. Омар прочитал следующее: