Страница 19 из 84
Омар бросился домой и рассказал профессору о том, что только что узнал. Они вместе отправились в отель «Эдфу», и Шелли попросил показать ему комнату англичанина. Вознаграждение в размере суточной платы открыло ему комнату на первом этаже. Комната была не более чем три на три метра. Чтобы разглядеть хоть что-нибудь, Шелли открыл ставни, заменявшие стекла. Постель была застелена, занавеска, служившая шкафом, приоткрыта, за ней висела одежда.
У окна стоял маленький квадратный стол, на нем — пачка чистой бумаги, подставка для перьев из слоновой кости, квитанция с телеграфа на шестьдесят пиастров от 20 ноября, книга В. М. Ф. Питри «Методы и цели археологии», внутренние листы из «Таймс» от 22 ноября 1911 года, темная фотография, изображавшая нескольких человек, а также остатки булочки с кунжутом, явно приглянувшейся мышам. Комната не производила впечатления ни покинутой в спешке, ни оставленной съемщиком без намерения вернуться. Что подтверждалось прежде всего конвертом с марками на пятнадцать фунтов, найденным Шелли во внутреннем кармане куртки.
Профессор просмотрел газету: статьи о комете, об отмене рабства в Китае и смерти русского писателя Льва Толстого, однако ничего, хоть как-либо связанного с Карлайлем. Взяв же в руки фотографию, Шелли изумился: это был один из снимков Жильбера, которые он делал на вечерах Мустафы Ага Айата; в центре фотографии — профессор Шелли и Клэр, вокруг же прочие гости, явно в веселом расположении духа.
Когда точно он в последний раз видел Карлайля, сгорбленный старик сказать не мог. На вопрос, сообщил ли он об исчезновении в полицию, старик пожал плечами. Не раз уже случалось, что гости проводили пару ночей вне отеля. Но сейчас, раз просрочена плата за целую неделю, он, видимо, обратится в Караколь.
Профессор уверил хозяина отеля, что в том нет необходимости и он сам возьмет на себя этот труд, и вместе с Омаром покинул комнатку.
Ибрагим эль-Навави приветствовал профессора, как старого знакомого, и умело пустил слезу по поводу чудесного спасения Омара. Исчезновение Карлайля не показалось помощнику мудира достойным занесения в папку, потому что, заметил он с иронией, если бы он заводил дела на всех людей, на пару дней покидающих Луксор, у него было бы слишком много работы. И лишь угроза поставить в известность британского консула Мустафу Ага Айата убедила эль-Навави провести расследование; он сообщит о результатах.
Следующие несколько дней профессор Шелли провел, регистрируя и нанося на карту последние находки в Долине Царей; все они касались фараона Тутмоса Второго. При этом все его мысли были сосредоточены на исчезновении Карлайля и его комнате. Через три дня профессор навестил полицейское отделение, но, как и следовало ожидать, расследование не дало ни малейших результатов. Тогда Кристофер Шелли направился в отель «Эдфу», чтобы повторно, на этот раз внимательнее, исследовать комнату журналиста.
Комната казалась нетронутой, по крайней мере на первый взгляд. Ничего нового Шелли не нашел, но кое-что сразу бросилось в глаза: на столе у окна все лежало на прежних местах, только одной вещи не хватало — фотографии. Сгорбленный старик с бородой Пророка клялся, что ничего не трогал в комнате, а фотографии даже не помнит. Дрожащими пальцами он нервно начал перебирать по столу, листать книгу, и из нее выпал листок. Шелли поднял его. На бумаге было написано всего одно слово, дважды подчеркнутое: ИМХОТЕП.
Ничего больше.
Следующий визит профессор нанес на Шарью эль-Исбиталью, где напротив французского госпиталя находились ателье и лаборатория Жака Жильбера, о чем и сообщалось крупными буквами на вывеске перед входом. Шелли выразил желание посмотреть фотографии с праздника британского консула, и Жильбер протянул ему пачку стеклянных пластинок, порекомендовав держать их против света и попросив сообщить ему о том, какие отпечатки необходимо сделать, на что понадобятся всего одни сутки. Профессор был уверен, что найдет снимок, пропавший из комнаты Карлайля, но после двукратного просмотра так его и не обнаружил. На утверждение, что профессор видел отсутствующий здесь снимок с праздника, на котором изображены он с супругой, дагерротипист возразил, что это абсолютно невозможно. Кроме него в Луксоре никто не занимается фотографией, и только ему разрешено фотографировать достопочтенных гостей консула; где же профессор видел ту фотографию?
Однако эти сведения Шелли решил оставить при себе — в любом случае, ему показалось неуместным посвящать кого-либо в свои расследования.
На следующую ночь Омара разбудил стук в окно. Окно, непривычно высокое и узкое, было закрыто ставней с вентиляционным отверстием. Сколько он ни напрягал взгляд, ночь оставалась темной и непроглядной. Омар ничего не боялся: не долго думая, он отодвинул задвижку и открыл ставню. Мгновение царила тишина, слышно было лишь стрекотание цикад, затем вдалеке залаяла собака, и тогда из темноты появилась маленькая фигурка. Омар сразу узнал ее. Это была Халима, девочка из поезда.
— Ты? — прошептал Омар.
Приблизившись, Халима приложила палец к губам, проворно, как газель, взобралась к окну и просунула в него голову и плечи. Опершись на локти, она начала сдавленным голосом:
— Прошу тебя, не задавай вопросов, просто слушай, что я говорю. Ты в опасности. Я не могу тебе ничего объяснить, но если тебе дорога жизнь, уходи от этих неверных, уходи куда-нибудь, где тебя никто не знает, туда, откуда ты пришел, и не рассказывай никому о том, что ты пережил.
Омар молчал, он смотрел на девочку, хотя и не видел ее глаз. Он заметил, что она дрожит. Растроганно, но беспомощно он погладил ее по голове и, не надеясь услышать ответ, произнес:
— Зачем ты это делаешь, Халима?
Халима молчала. Неровное дыхание выдало ее: девочка плакала. Омар хотел обнять ее, но окошко было слишком узким. И пока он думал, как ее утешить, Халима сказала: «Удачи тебе» и исчезла в темноте.
Омар не знал, что за ними наблюдали. Клэр была разбужена стуком девочки, и наблюдала за их встречей, скрывшись за занавеской своей спальни.
Всю ночь Омар не мог уснуть, он не знал, что его больше взволновало: красота девочки или предчувствие опасности, вызванное ее словами: «Уходи куда-нибудь, где тебя никто не знает, туда, откуда ты пришел!» Ее нежный голос продолжал звенеть у него в ушах, как колокольчик, какими украшают верблюдов. Омар видел ее медленно движущиеся губы и ощущал ее близость. И от волнения и возбуждения он дал волю чувствам и расплакался, не в силах собраться с мыслями.
В обязанности Омара входило накрыть утром стол, а когда господа выйдут, подать чай. В это утро Клэр дождалась, пока Омар войдет в салон, и обратилась к мужу:
— Кристофер! Ты слышал, как кто-то ночью стучал в окно?
— Нет, Клэр, наверное, тебе приснилось.
— Но я слышала отчетливо, а когда подошла к окну, заметила тень в саду.
— Ты ошиблась, дорогая. Я очень чутко сплю, но ничего не слышал.
Обратившись к Омару, Клэр поинтересовалась:
— Омар, а ты слышал что-нибудь странное этой ночью?
Мальчик почувствовал, как краска залила его лицо, но сумел собраться и спокойно ответил:
— Нет, мадам, я ничего не слышал. — И исчез на кухне. Он слышал, как господа перешептывались, но разобрать так ничего и не смог — на кухне было слишком шумно.
— Кристофер! — снова начала Клэр. — Омар обманывает нас, он лжив, как все египтяне.
— Как ты можешь утверждать такое?
— У Омара ночью был гость. Точнее гостья.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Я видела ее собственными глазами.
Профессор посмотрел на жену:
— Сегодня ночью? Боже, мальчик достиг возраста…
— Он лжет!
— Может быть, Клэр, но представь себя на его месте. Ты бы призналась в том, что, да, сегодня в моей постели была женщина? — Профессор громко засмеялся, и некоторое время они молчали.
— Ты уверен, что Омар честен? — снова спросила Клэр. — Я имею в виду, кто может гарантировать, что его к нам не подослали? Мальчика никто кроме микассы не знал. Или я ошибаюсь?