Тиховодье

За полгода до этого в очередной командировке он выучил модный термин – тимбилдинг, – и теперь любое совещание, предпочитал заканчивать этой фразой, напоминая ей в такие моменты персонаж из сериала «Компьютерщики». Чувствовалось, шеф хотел бы, чтобы все они дружно вместе с ним хором выкрикивали это «Мыко манда»! Но желающих было крайне мало.

Катя в очередной раз посмеялась над его речами о командном духе и общих целях, но от настойчивых уговоров «задержаться на пол часика» отказаться не смогла, посчитав, что это может навредить ее дальнейшей карьере. Думала ли она в тот момент о сыне? Она не могла этого вспомнить. Она помнила лишь то, что, сидя за столом, и стараясь оставаться не замеченной, написала в своем блоге, – «… в российских условиях весь западный тимбилдинг превращается в рядовой тимдринкинг…», а всю дорогу, болтая по телефону с подругой, ни разу не удосужилась взглянуть на часы.

3.

Вспомнила она о нем только когда уже подходила к садику. И поняв, что задержалась почти на час, торопливо вбежала в калитку. Вначале Катя кинулась в группу, но поднявшись по нескольким ступеням, и осознав, что не из-за одной из распахнутых настежь дверей не доносится детских голосов, сообразила, что дети уже давно гуляют на закрепленных участках.

Огибая здание садика, она, задрав голову, посмотрела на окно группы Максима, надеясь таким образом удостовериться, что его там нет. И в этот момент каблук туфли на ее левой ноге угодил в канализационную решетку. Она грохнулась, подвернув лодыжку.

Вскрикнув от боли, закусив губу и еле сдерживая слезы, она доковыляла до участка. На детской скамейке за крохотным столом сидела воспитательница, держащая в руках книгу в мягкой обложке, из серии дамских романов или иронических детективов. Катя всегда брезгливо относилась к литературе подобного рода, стараясь обходить книжные полки с Донцовой и Куликовой стороной.

Но воспитательнице в огромных бифокальных очках, по всей видимости, настолько нравились однообразные сюжеты этих книг и плоские диалоги их героев, что она не сразу заметила Екатерину, подняв голову только когда, та ступила на дорожку, ведущую на участок.

– Максим, – произнесла воспитательница, обращаясь в сторону кустов на противоположном конце. – За тобой мамочка пришла.

Лене показалось, что слово «мамочка» было произнесено с каким-то язвительным ударением, что в него было вложено столько брезгливости, сколько могла позволить ситуация. Но значительно больше, чем сама она допускала себе выражать при виде людей, читающих Донцову.

Воспитательница встала, захлопнула книгу и, бросив на Катю короткий и определенно презрительный взгляд, молча направилась в сторону здания.

– Макс, – позвала Катя, и хромая направилась в сторону кустов.

Она нашла своего сына сидящим на попе под старым гигантским тополем. В руках он держал чёрно-белую лошадь с оскалом Джокера, сбежавшего из психлечебницы Аркхем, прижимая ее к груди, как самое ценное в его жизни сокровище. Первый ранний тополиный пух забился под бордюрный камень у его ног. Металлическая лопатка и ведерко валялись в корабле-песочнице.

– Максим, – обратилась она к нему.

Боль в лодыжке из острой и режущей превратилась в ноющую и тянущую. Она позволила себе посмотреть на свои ноги и ужаснулась, увидев дыру на безумно дорогих колготках «Филодоро».

– Извини, я опоздала…

Мальчик поднял лицо, и Катя увидела слезы, текущие из его серых показавшихся вдруг невероятно огромными глаз.

– Я… – он с видимым усилием сглотнул комок горечи, мешавший ему дышать. – Думал, ты забыла меня…

– Ну что ты… – она присела и протянула к нему руки. – Я никогда не оставлю тебя…

Макс отбросил лошадь и кинулся к ней в объятия, уже не сдерживая рыданий.

– Мамочка никогда не оставит тебя, – ответила она, гладя его по голове и разрыдалась сама не зная от чего – толи от жалости к порванным колготкам, толи от своей не складывающейся жизни, толи от безумной любви к сыну.

Подняв его с земли и прижав к себе, она поклялась больше никогда и нигде не бросать его. Чего бы этого для нее не стоило.

4.

– Я не брошу тебя, Макс.

Под влиянием бессознательного импульса, убрав флажок в сумочку, и даже не заметив этого, Катя вышла с игровой площадки, по узкой асфальтовой дорожке с покосившимися бордюрами и направилась вдоль невысокого двухэтажного здания садика, обходя его по периметру.

Окна первого этажа располагались настолько низко над землей, что она без труда заглядывала в них.

В одном из помещений горел свет, и женщина смогла отчетливо разглядеть обстановку внутри.

Это был кабинет заведующей. Прямо возле окна стояло большое кожаное кресло с ручками под красное дерево, за креслом стол, заваленный бумагами и распахнутый ноутбук. Дальше, – кресла посетителей и практически пустой книжный шкаф, в котором не было ничего кроме нескольких тонких журналов. Напротив шкафа темнела входная дверь.

Чуть дальше от этого окна Катя разглядела на мокром асфальте тусклые практически смытые дождем детские рисунки и остановилась, изучая их.

Дом, горы, божья коровка несет в лапках цветок. Неровные линии «классиков» и вписанные в квадраты цифры. Над стертым, с огромным трудом различавшимся, овалом, символизирующем в детском воображении солнце, она увидела корявые пляшущие буквы.

М+Ю=Секс

Катя подумала о том, насколько рано взрослеют современные дети. «М» и «Ю» – это конечно имена. Какая-нибудь Маша и Юра. Или…

… «М» – это Макс, а «Ю» – Юля…

… это просто буквы и в них нет никакого смысла.

– Ага, как и во всем вокруг, – раздалось у нее за спиной.

Она дернулась, тихо вскрикнув от неожиданности, и резко обернулась. На краткий миг сердце замерло и ей показалось, что мир, покачиваясь, плывет вокруг нее. Но в следующий момент сердце вновь неслось галопом, обгоняя все секундные стрелки в мире.

Позади нее никого не было.

Катя подняла голову, думая, что кто-то спрятался в ветвях деревьев и таким образом решил подшутить над ней. Но не заметила ничего кроме низких серых туч и летящих вниз капель дождя, которые падали на ее лицо и как маленькие бомбы взрывались на коже, расплескивая вокруг ледяной огонь.

– У всего есть своя причина, – опять этот высокий и надтреснутый голос. Но в этот раз он не смог застать ее врасплох и напугать.

Катя покрутила головой, ожидая увидеть макушку шутника, прятавшегося за декоративными кустами спиреи или за стволами гигантских тополей.

Она была уверена, что слышала голос раньше, но никак не могла вспомнить, кому он принадлежал. Обладатель голоса проступал в ее памяти неясной тенью с нечетким контуром. Как только она попыталась припомнить, хоть что-то, вытащить его на свет из глубин подсознания, ее пальцы начали дрожать, а в коленях появилась странная слабость. В голове завертелась карусель из незнакомых лиц. Мужчины и женщины, парни и девушки, даже дети. Они что-то кричали ей, силясь, переорать друг друга. Будто участвовали в реалити-шоу «Докричаться до Екатерины». Но она не слышала никого. В ушах стоял монотонный звенящий гул.

Женщина открыла глаза, оставив попытки вспомнить обладателя странного голоса, и карусель лиц тут же рассыпалась, растворяясь в воздухе.

– Но не всегда причины видны замутненному взгляду, – произнес голос.

– Я сошла с ума, – она обреченно вздохнула.

– Отнюдь, – кроме того, что голос казался знакомым, он был крайне неприятен. Не ощущалось, что он несет опасность, но чувство дискомфорта от его резкого дребезжащего тембра возникало. – Ты в здравом уме. Хотя если продолжишь дальше копаться в себе и пытаться вытащить меня из моего укрытия, точно свихнешься. И тогда я тебе уже не помогу.

– Ты галлюцинация, – сообщила Катя, невидимому собеседнику. – Сраная слуховая галлюцинация.

– Ага, как и весь Тиховодск, – казалось, что обладатель голоса язвительно усмехается.