Тиховодье

Катя прыгает.

Вытянув руки вперед, настолько насколько это возможно и напоминая себе футбольного вратаря, в прыжке пытающегося дотянутся до мяча, она что есть мочи отталкивает сына прочь с дороги. Пусть лучше обдерет колени или даже сломает руку, но останется жив.

Максим вскрикивает и заваливается на бок. Подростки на тротуаре, остановившись, смотрят на них удивленными широко открытыми глазами. В их взгляде, кроме удивления легко читается жалость, но это жалость лишь о том, что у них при себе нет фотоаппарата, или хорошего смартфона.

Упустили такой случай снять ДТП и, выложив его на «ютуб», стать местными звездами народной журналистики, идиоты, – думает Катя, растягиваясь на асфальте и обдирая об него локти и ладони.

«Скания» уже в нескольких метрах от нее. Чёрно-белая морда грузовика кажется ей похожей на морду монстра. Ноздри – фары, радиатор – рот. А сквозь единственный, огромный глаз на нее смотрит водитель. Он не брит, одет в клетчатую рубашку, на голове бейсболка, развернутая козырьком назад, из уголка рта торчит на половину выкуренная сигарета, глаза широко раскрыты, он видимо не может понять, как такое возможно, откуда выскочил этот пацан на своем драндулете, и эта баба, эта непутная мамаша, которая должна была следить за своим долбанным отпрыском, а не пить пиво и трещать по телефону. Она зажмуривается и дергается в сторону, пытаясь уклониться, отсрочить уже неминуемое столкновение.

8.

Из динамиков акустической системы «Скании» раздался громкий треск, и Катя вздрогнула от испуга.

Потревоженные этим резким движением воспоминания начали стремительно таять, а мир вокруг опять обрел четкость. Катя направилась в сторону лежащего на боку велосипеда.

– Макс…

Она попыталась позвать сына, но вместо крика вышел гортанный хрип больше похожий на карканье. Откашлявшись, она тыльной стороной ладони вытерла губы. Затем обхватила себя руками, чувствуя, что ее опять бьет мелкая дрожь. Ливень стал заметно холодней, и ей захотелось, чтобы все это как можно скорее закончилось, и она опять оказалась дома с Максом. Они сядут на огромный диван в большой комнате, включат какой-нибудь милый смешной фильм, любую семейную комедию, и будут ржать над нелепыми ситуациями и бестолковыми героями, уплетая арахис, кешью или виноград. Почему нельзя чтобы все было так? Почему она вынуждена быть здесь, ведь этот день так хорошо начинался?

– Милый! – теперь у нее получилось лучше, голос заметно окреп. – Мышь, где ты?

Но ответом ей по-прежнему был лишь монотонный шелест дождя.

Катя вытащила переднее колесо велосипеда из куста изгороди, в котором оно оказалось. Осмотрела каждую деталь. Колеса ровные, рама не погнута. Велосипед не был повреждён. У нее отлегло от сердца. Если цел он, то с большой уверенностью можно сказать что и с Максимом все в порядке.

Но где же он?

Она огляделась, выискивая хоть малейшие признаки того, что он был где-то рядом.

– МА-КСИМ! – закричала она. – МАКС!

Ей никто не ответил. Город был пустынен и безмолвен. Только дождь без умолку нашептывал свой депрессивный монотонный рэп.

Катя, наконец, поняла, насколько ненормальна ситуация, в которой она оказалась. Совсем недавно она гуляла тут с Максом, светило яркое солнце и стояла невыносимая жара, народу было столько, что пройти мимо аттракционов и не столкнуться плечами, с кем-нибудь идущим на встречу, было просто невозможно.

А что теперь? Пустые улицы, холод, дождь.

Сколько же прошло времени с того момента как она бросилась под колеса «Скании» если погода успела настолько испортится? Часов пять? Шесть?

И за все это время ее никто не поднял, никто не вызвал скорую? Разве могло быть так? Могли ее просто не заметить пребывшие на место экстренные службы?

Конечно нет. Даже предполагая, что ударом ее отшвырнуло достаточно далеко от места столкновения, а шофер грузовика потерял сознание, память, впал в кому или умер, были люди, которые ее видели – барменша Юля, следившая за ней из-за своей стойки, те два подростка, и Максим. Он бы не ушел без нее. Он и города не знает.

Если только с ним все же не случилось ничего страшного.

Надо куда-нибудь позвонить! В больницу, в скорую, в полицию! Надо узнать, что произошло. Если что-то случилось с ее сынишкой, там должны знать. Может он в реанимации или…

… не думай об этом. Этого не может быть…

… он в каком-нибудь грустном месте.

При этой мысли она вспомнила о мобильном телефоне. Он был в ее сумочке. Но куда она ее подевала?

Парень с «Холстеном». Сумочка на плече. Юля протягивает мне два бокала. Я достаю из внутреннего кармана сумочки банковскую карту. Расплачиваюсь. Убираю обратно. Сумочка все так же на плече. Я отхожу от стойки, спускаюсь по ступеням, оглядываюсь ища Максима. В этот момент…

Да, конечно! Она же отшвырнула ее возле скамейки на алее рядом с рестораном!

Катя развернулась и побежала.

Пожалуй, впервые в жизни она была готова молиться богу. Любому. Иисусу, Аллаху, Иегове, даже дьяволу. Она взывала к ним всем одновременно, перепрыгивая через лужи и бордюры, прося, чтобы хоть кто, кто угодно из них, но сделал так, чтобы случилось чудо и ее сумку никто не увидел, не нашел и не поднял, даже из лучших побуждений.

Подбежав к скамейке, она остановилась, переводя дыхание. На асфальте прибитые потоками воды к краю тротуара лежали два пластиковых стакана – большой и маленький – от «Фанты» и «Радлера».

Сердце продолжало бешено колотиться, не желая усмирять свой бег. Сумочки рядом со стаканами не оказалось. Она обошла скамейку, посмотрела даже под ней, и уже когда казалось ей не оставалось ничего кроме как закрыть лицо руками и зарыдать от беспомощности и отчаяния, Катя обнаружила её у самой земли зацепившуюся за ветки кустарника.

Спасибо тебе, боже.

Катя сорвала сумочку с ветки, открыла, и сразу наткнулась на свой телефон, лежащий между тысячными купюрами, кредитками и скидочными картами.

Дрожащим указательным пальцем нажала кнопку включения на правой стороне смартфона. Загорелся экран. Первое что она увидела – десять пропущенных вызовов, а над фото Максима стояла маленькая единичка. Она открыла его профиль и увидела, что это непрочтённое СМС.

Мамочка, где ты. Я так скучаю. Ты мне нужна.

Катя разрыдалась.

9.

Дождь из ливня превратился в осеннюю морось. Небо оставалось таким же безрадостным. Темные зловещие тучи почти задевали верхушки тополей.

Она нажала «позвонить на мобильный». Последний раз всхлипнув, подтерла нос и когда в динамике раздались первые гудки, уже полностью взяла себя в руки.

Гудков было не больше трех.

– Ма… – ответили на том конце.

– Максим, – выдохнула она. – Ты где сыночек?

– Ма… – что-то в его голосе было не то, она никогда не слышала его таким и не могла подобрать слов, чтобы описать его и понять, что чувствует и почему ее это беспокоит.

– Мамочка… Я люблю тебя…

– И я тебя милый. Ты где, мышь? Ты дома? Будь там я скоро приду.

– Он не пустит тебя, мамуля. Он никогда не позволит, чтобы мы встретились вновь.

– Кто? – Изо рта вместе с вопросом вырвалось облачко пара. Катя почувствовала, что рука держащая телефон леденеет и теряет чувствительность. – Кто он? Никого не пускай я уже иду…

– А он… – голос Макса прервался, потом появился вновь. – … лишь иллюзия…

В трубке щелкнуло, и раздались короткие гудки.

– Чертов МТС! Будь проклят ты и твоя долбанная связь! – закричала женщина. Ей захотелось зашвырнуть этот телефон как можно дальше, но она лишь крепче сжала его в руке.

– Держись Макс, я уже иду…

Убирая телефон обратно в сумочку, она обратила внимание на то, что вначале приняла за плотно скрученный клубок очень тонкой медной проволоки, торчавший из бокового кармашка. Она достала предмет, издав удивленный возглас.

– Это еще откуда?