Страница 50 из 56
Мои силы, начинаю говорить я, но слова остаются у меня на языке. Даже сейчас, даже после всего пережитого. Шёпоты в моей голове возбуждаются, разозленные от того, что я хотела бы избавиться от них.
Шагни вперёд, Аделина, приказывает Моритас.
Я медлю. Облако передо мной — ужасающее скопление чёрных пятен и изгибов, фигуры монстров объединяются вместе. Ужас заставляет моё тело замереть на месте. Я прошла сквозь полуночные леса. Я пропутешествовала сквозь тьму пещер. Чтобы шагнуть в саму Смерть.
Страх — твой меч.
Мой меч, моя сила. Я делаю один шаг за другим. Облако подступает ближе и ближе. Я делаю ещё один шаг, и вхожу внутрь него, полностью поглощённая им.
Я иду в пространстве чёрного тумана и серебристо-белых колонн. Внутри каждого жемчужного сооружения — человек, парящий в вечном сне, и в них я вижу слабое отражение себя, вглядывающейся, представляющей, какими были их смертные жизни. Моё сердце ритмично колотится в груди. Я благодарна этому чувству, дающему знать, что я здесь не мертва. Шёпот плывет сквозь туман, голос Моритас, зовущий меня. Я следую ему, хоть и не знаю, куда он ведет меня. Я прохожу один ряд столбов за другим. Их световые свечения отражаются на моей коже. Я иду, пока не сбиваюсь со счёта, сколько рядов я прошла; и, когда я оглядываюсь через плечо в сторону моего изначального пути, я не вижу ничего, кроме рядов этих столбов вокруг.
Остальные блуждают в собственных кошмарах колонн, ища меня? Всё это время я вижу призрачные фигуры, так же гуляющие по путям между лунного камня, фигуры, на которые я не могу прямо смотреть. Возможно, это потеряные души, призраки. Возможно, Моритас говорит с другими, каждым по очереди.
Аделина.
Моритас звучит ближе. Я возвращаюсь на тропу передо мной, и тут я резко останавливаюсь. Лицо внутри столба, ближайшего ко мне, принадлежит бывшей королеве Кенетры, её глаза закрыты и на её лице мирное выражение. Джульетта. Её тёмные волосы будто плавают внутри колонны лунного камня, а её голые руки скрещены на груди. Я делаю неуверенный шаг в её сторону. На её теле нет ни единого признака ран, никаких доказательств меча Терена, вонзившегося в её грудь. Она чиста и навсегда заморожена в Подземном Мире. Я изучаю её лицо, я никогда не делала этого, когда она была жива. Она была прекрасна. Энцо был так похож на неё.
Я продолжаю идти. Тогда я понимаю, что во всех ближайших ко мне столбах люди, которых я когда-то знала.
Здесь солдаты Инквизиции. Здесь Ночной Король Меррутаса, его брови нахмурены в гневе. Рядом парит Данте. Здесь же Джемма, её фиолетовая метка растягивается на её умиротворенном лице. Я шёпотом произношу молитву, когда прохожу её, прося у неё прощения, а потом заставляю себя идти вперед, узнавая одно лицо за другим. Я притормаживаю у Терена, который сейчас заключен в свою собственную колонну, он скрестил руки на груди, потерян в вечной ночи. Сейчас он такой спокойный, каким я когда- либо его видела, и я надеюсь, что он нашел некое подобие мира.
И здесь Энцо. Я останавливаюсь перед его колонной. Кажется, будто он просто спит, его лицо спокойно и безупречно. Его руки всё ещё покрыты ожогами, которые у него всегда были, его кожа покрыта на них шрамами. Я стою рядом с ним в течении некоторого времени, будто возможно, что он может проснуться, если я простою с ним достаточно долго. Но он не просыпается.
Наконец, я иду дальше. Лица, кажется, размываются вокруг меня.
Я снова останавливаюсь, когда достигаю своей матери, которая застыла рядом с моим отцом. Я так долго не видела её, что я даже не узнала её. Виолетта выглядела в точности, как и она в молодости. Мои губы и сердце слегка сжимаются в печали. Я кладу руку на холодную поверхность столба.
Когда я концентрируюсь достаточно сильно, я чувствую, будто могу услышать её голос, её нежное, сладкое пение, мелодию, которую я помню из того времени, когда я была слишком маленькой. Я помню её руки на большом животе, могу вспомнить, как интересовалась, кто из него появится. Я смотрю на неё длительное время, возможно, целую вечность, прежде чем я, наконец, не решаюсь двигаться дальше.
Я не заморачиваюсь, глядя на отца. Я ищу кого-то гораздо важнее.
Затем, я нахожу её. Виолетта.
Она очаровательна. Потрясающа. Её глаза закрыты, но если бы они были открыты, я знаю, я могла бы смотреть в знакомые карие глаза, не безжизненно серые, которые были у неё в последнии дни жизни, а карие. Я тянусь к ней, но лунный камень встает на пути между нами, и я довольствуюсь лишь прижиманием руки к поверхности, глядя в лицо сестры. Моё лицо мокрое от слёз. Она здесь, в Преисподней. Я снова вижу её.
Аделина.
Я отрываю взгляд. И там, я вижу это. Я мгновенно понимаю, что это то, за чем мы пришли.
В центре этого пейзажа радужных переливающихся столбов тёмный луч, чёрный столб в центре лунного камня. Он рассекает воздух и врезается в небо, настолько высоко, сколько я вижу, и вокруг него вихрится тёмный туман. Рана, простирающаяся из Преисподней, вплоть до смертного мира и выше небес. Слова Рафаэля вспоминаются мне в один миг. Это разрыв, — древняя слеза — который впустил бессмертный мир в смертный, когда Радость снизошла на землю в виде человека, а затем снова вернулась в небеса. Там, где возникла Кровавая Лихорадка. Даже здесь, я чувствую тёмную силу, неправильную силу. Я помню ощущение деревянного стола под моим телом, вкус коньяка на моих губах, который доктор прописал для моей болезни, звук его появления в моих палатах, когда мне было всего четыре года, нависший раскаленный нож над моим инфицированным глазом, я кричала и плакала, умоляя его не делать этого.
Это источник лихорадки, которая затронула каждую из наших жизней. Чем ближе я подхожу, пространство за колоннами становится темнее, пока не кажется, что я иду прямо в ночи, поглощенная этим туманом.
Я дохожу до столба. Клубящийся мрак изменяется, превращаясь в форму возвышающейся фигуры, тёмной и элегантной, её тело окутано одеждами из тумана, пара рогов скручивается высоко над головой. Она смотрит на меня чёрными глазами. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но ничего не выходит.
Моритас, богиня Смерти.
Дитя моё, говорит она. Её чёрный взгляд фокусируется на мне. Её голос отдается глубоким и мощным звуком, который эхом окликается по всей местности и внутри груди — настолько древняя вибрация, которая болит в моих костях. Дети богов. По обе стороны от неё, появляются другие фигуры, высокие и молчаливые. Я узнаю Формедите с её длинными чёрными волосами и безликим лицом. Кальдора с огромными и чудовищными плавниками.
Затем, человек, одетый в золотой плащ и драгоценные камни. Денариус, ангел Жадности. Фортуна, богиня Достатка, под покровом блеска и алмазов. Амаре, бог Любви, невероятно завораживающий. Тристус, ангел Войны, со своим мечом и щитом. Сапиентус, бог Мудрости. Здесь и Эваитес, бог Времени, и Пулхритас, ангел Красоты. Компазия, ангел Сочувствия.
Лаэтес, ангел Радости.
Здесь все боги и богини, они пришли за своими детьми.
— Моритас, — шепчу я, слова едва звучат из моих губ. Моя сила клокочет в её присутствии, угрожая разрушить мою смерть, смертное тело.
Вы никогда не предназначались для владения нашими силами, говорит она. Мы наблюдали из бессмертного мира за тем, как ваше существование изменило смертный мир.
Моритас опускает голову и закрывает глаза. Остальные материализуюся из чёрного тумана рядом со мной. Рафаэль, Люцента, Мэв. Магиано. Я хочу пойти вперед, желая подойти к ним, к нему . но всё, что я могу делать, это смотреть. Они тоже, кажется, заворажены.
— Чего вы хотите, за исправление этого? — шепчу я. Я знаю ответ, но почему- то я не могу заставить себя сказать его.
Моритас снова открывает глаза. Её голос звучит в унисон с голосами её братьев и сестер. Ваши силы. Откажитесь от них, и вы все вернётесь в смертный мир. Отдайте их нам, и мир исцелится.