Страница 9 из 18
Кроме селений, как мы уже сказали, в Ятвяжской земле по местам были обширные дворы князей и больших и богатых людей; так, под 1255 годом Волынская летопись упоминает о доме сильнейшего ятвяжского князя Стекынта, который был разорен по приказанию князя Даниила Романовича; вот подлинные слова летописи об этом разорении: «И дом Стекынтов весь погублен бысть, и до ныне пусто стоить». Настоящие слова летописи указывают, что дом Стекынта состоял не из одного двора или строения, а представлял собою целую местность со своим населением, составлявшим княжеских слуг и рабов, которые в 1255 году были разогнаны, и все собранное в дому разорено, пограблено. А под 1256 годом та же летопись говорит: «По взятии селения Привища Русские князья наутро пошли пленять и жечь землю, и зажгли Таисевичи, Буряля, Раймоче, Комата и Дора, и грады пленяли, а наипаче сожгли дом Стекынта». В настоящем рассказе летописи Таисевичи, Буряля, Раймоча, Комата и Дора не названы ни городами, ни селами; не были ли это, подобно дому Стекынта, отдельные усадьбы и дворы сильных и богатых ятвяжских землевладельцев, а может быть, и князей; так, местность Комата указывает на известного сильного ятвяжского князя Комата. В настоящем рассказе летописи упоминается также о ятвяжских городах, как сказано в летописи: «И грады их пленяху». Но какое было различие между укрепленными и обширными селениями, а также укрепленными дворами князей и сильных людей и между городами, на это мы не имеем никаких указаний, а также мы не знаем, кем были населены сии города, когда ятвяжские роды и племена жили в селениях, а сильные и богатые люди на отдельных дворах. Но как бы то ни было, по свидетельству летописей, в Ятвяжской земле было три разряда жилищ: 1) села или селения, составлявшие общее жительство ятвягов, их обычную форму жительства; 2) домы или дворы, усадьбы ятвяжских князей и богатых и сильных людей и 3) города, значение которых неизвестно, но которые, очевидно, значили не то, что русские города; ибо в 1256 году ятвяги, прося мира у Даниила Романовича, «обещались быть у него в работе и городы рубить в своей земле». Из этого свидетельства видно, что русский город был не одно и то же с ятвяжским городом; в противном случае ятвягам незачем было обещаться рубить города в своей земле, а Даниилу требовать этого.
В-пятых, о религии ятвягов мы не имеем никаких сколько-нибудь подробных сведений, знаем только, что ятвяги были язычники и в русских летописях назывались погаными, а вера их поганством. Польские же хронисты называли их болванохвальцами; но были ли у них храмы или какие священные места, а равным образом имели ли богов и что именно обоготворяли ятвяги, нам неизвестно. Только один из польских летописцев Кадлубек утверждает, что ятвяги верили в переселение душ из одного тела в другое и оттого ни один из них на поле битвы не обращался в бегство и не дозволял неприятелю взять себя живым. Но, конечно, можно было сражаться, не обращаясь в бегство и не отдаваясь неприятелю живым, и без верования в переселение душ, ибо к этому могло быть много иных побуждений; следовательно, одиночное свидетельство Кадлубека не совсем надежно. Так же ненадежно и свидетельство Длугоша, который говорит, что ятвяги по языку, образу жизни, религии и нравам имеют большое сходство с литовцами, пруссами и жемайтью; ибо на это сходство даже не намекает Волынская летопись, которая хотя сколько-нибудь говорит о религии литовцев; а, конечно, более должно верить составителю Волынской летописи, близко знакомому с ятвягами и их современнику, нежели позднейшему писателю Длугошу, жившему уже тогда, когда в народе исчезла и память о ятвягах. Насыпи или курганы, встречающиеся на берегах рек и в лесах прежней Ятвяжской земли, до сего времени известные в народе под именем ятвяжских могил, свидетельствуют, что ятвяги по своей религии хоронили тела своих покойников в земле, а не сожигали их; литовцы же по своей религии не хоронили, а сожигали тела покойников, как об этом прямо свидетельствует Быховец.
В-шестых, относительно народного характера ятвягов все дошедшие до нас известия говорят единогласно, что ятвяги были народ храбрый, воинственный и неукротимый и до того вольнолюбивый и неуступчивый, что в битвах защищали каждую пядь своей земли, так что их скорее можно было истребить, чем принудить к подданству; по крайней мере, они так вели себя до войн с русскими, литовцами и поляками во второй половине XIII столетия. Все битвы с ятвягами были самые упорные, продолжавшиеся по целым дням и иногда возобновлявшиеся по нескольку дней сряду. Ятвяги преимущественно бились пешие, хотя и имели коней, тем не менее бой пеший считали для себя более удобным, коней же употребляли более запряженными в телеги или колымаги, которые служили у них как бы подвижными стенами для сделания укреплений на самом поле битвы в виду неприятеля. Ятвяги любили биться в закрытых и тесных местах, в лесах между болотами и в осеках, как прямо о них говорит князь Даниил Романович: «Поганым теснота деряжье есть обычай на брань». Впрочем, они не отказывались от боя и в открытых местах, где немедленно делали засеку, ежели это было можно; а в противном случае огораживали себя возами или колымагами, откуда бились сулицами и даже каменьями, но когда возы или колымаги оказывались не совсем надежною защитою, то мгновенно зажигали их и, прикрывшись щитами, быстро бросались в бой с неприятелем, чем нередко обращали в бегство своих противников. Особенно ужасны были ятвяги своею быстротою и неукротимою храбростью в набегах на соседей; здесь они нападали не только на селения, но и на города, смело лезли на стены, бились врукопашную в городских воротах; их ничто не удерживало, один падал, другой спешил заступить его место. Даже сбитые с поля и обращенные в бегство, они по нескольку раз останавливались и бросались в бой с преследовавшим неприятелем. Их князья и воеводы, обыкновенно разъезжавшие верхом на конях, в крайних случаях слезали с коней, чтобы врукопашную биться пешими впереди простых воинов. Любя пеший бой, ятвяги не чуждались и конного и были искусны в управлении конем и крепко и ловко сидели в седле. Так, под 1252 годом Волынская летопись говорит: «В битве с немцами, союзниками Миндовга, вышла на них русь с половцами и стрелами, а ятвяги с сулицами и гонялись за ними на поле подобно игре». Или в следующем году ятвяги ехали на помощь к Даниилу Романовичу также на конях.
При таковом внутреннем устройстве Ятвяжской земли и при таком народном характере ятвягов, выработанном их историей и жизнью, нельзя было и думать о мирной колонизации в их земле. Ятвяги, как население той или другой местности, для полочан-колонизаторов не могли служить никаким подспорьем или помощью, а были прямым препятствием, помехой колонизации. С ятвягами особенно в древнее время нельзя было вступить в договор; Ятвяжскую землю можно было занимать только силой с боя, постепенно, понемногу отодвигая туземцев в глубину их лесов и пущей и каждую отвоеванную таким образом местность закрепляя построением города и совершенно очищая ее от старожилов-туземцев. Так, действительно, и делали полочане, постепенно выдвигая свои города с прибрежий Припяти в глубину Ятвяжской земли; и как это делал временный преемник полочан князь Даниил Романович, которому в 1256 году примученные им ятвяги, прося у него мира, в числе главных условий изъявляя согласие на построение русских городов в своей земле как самый верный знак полной покорности. Таким образом, ятвяги как в древности, так и в более позднее время, когда они уже были окружены почти со всех сторон русскими городами и колониями, никогда не входили в состав ни русского, ни литовского населения в здешнем краю, но всегда оставались чужими, хотя иногда бывали союзниками и даже данниками русских или литовских князей. Союзничество и данничество ятвягов всегда были временными и ненадежными. Русские и литовские князья так и смотрели на это союзничество и данничество; они хорошо знали, что только та часть Ятвяжской земли тверда за ними, которая заселена русскими или литовскими людьми, на которой уже стоят русские или литовские города и из которой уже выгнаны ятвяги. Хорошо зная это, они так и вели дело и покончили почти совершенным истреблением ятвягов. Они иначе и не могли поступать, ибо ятвяги не поддавались ни на какое соединение с соседями и на все окружающие народы смотрели как на непримиримых врагов и держали себя так же, как непримиримые враги. Недаром белоруссы даже и теперь говорят о всяком злодее и разбойнике: Выгляда як ятвинга. Постепенное сперва стеснение, а потом и истребление ятвягов было полное, так что следы существования этого народа в собственной его земле остались только в летописях и в народных названиях некоторых урочищ; так, недалеко от Гродна многие курганы носят в народе название ятвяжских могил, или в Лидском уезде между Щучиной и Каменкой два селения носят название Ятвяжска; это, вероятно, были последние убежища ятвягов, и одно называется Ятвяжск Русский, а другое Ятвяжск Польский, потому что в одном – русская церковь, а в другом – польский костел. Также в Волковыском уезде есть селение Ятвизь неподалеку от Волковыска на реке Росси; в Белостокском уезде также есть два селения, Большой и Малый Ятвяжск по реке Бобру, неподалеку от Суховоли.