Страница 3 из 14
А в тот день они, видать, с меня на сестрицу мою старшую переключились. Потому как отродясь за ней не водилось, чтоб она глупости говорила или делала. А тут, сидит-сидит, да как ляпнет вдруг:
- А ты, Эстэри, к старому Куули сходи. Сходи, Эстэри... потерпишь чуть-чуть, зато потом свобода! Ни батюшки, ни Короля, сама себе хозяйка, да ещё и при Дворе.
Я качала головой, не соглашаясь. Потерпишь... Как тут терпеть, когда меня тошнить начинало, стоило представить, как потенциальный женишок целоваться лезет. А тут же не только целоваться, тут же надо было на брачное ложе восходить... Да и беззубый он, со слюнявым ртом и руки всё время трясутся, как хвост у молочной лэки. Нет уж, если выбирать между Куули и Великим Змеем, лучше уж тому в пасть... или не лучше?
Ох, разбередила душу Маарит. Хотя понять я её могла. Всех наших сестёр единоутробных Король уже себе забрал. Вот уж подвезло родителю моему, так подвезло. Ничего не скажешь. Нет, правитель наш за девушек хорошо платит, никто не спорит, да только и батюшке обидно было, стольких девок настругал, мечтал, что в каждом Дворе будет хоть одна его кровиночка, пусть и в младших домах, из младших-то старшие и вырастают. А тут, как назло - что ни девка, то к Королю. Маарит вон о прошлом годе повезло, да и то посланник чуть не удавился со злости. Так что да, сестру я могла понять. Мне бы тоже тоскливо было от мысли, что уйди она и никого, кроме Мэй-на-Йо, из родных на целую Ильму и не останется. Да и что Мэй? Он папенькин наследник, братец наш старший, у него своя жена, да первый ребёнок на подходе, ему до нас скоро и вовсе дела не будет.
Всю ночь я глаз не сомкнула, думала, что лучше: смерть в пятнадцать лет в зубах Великого Змея или жизнь, но со старым мужем, из которого не то что опилки не сыплются, из него уже даже вода не капает - высох от старости весь. Усох, как куст угрюм-лозы.
А наутро меня вызвал в главный Дом родитель единственный и, поглаживая медную бороду, в которой уже отчетливо были видны толстые серебряные нити, сообщил:
- Завтра пойдёшь к старому Куули. Скажешь, что хочешь его в мужья взять. И не спорь. Я так решил.
- Но...
Что "но" я не знала. Нечего мне было возразить, да и папенька припечатал напоследок:
- Дикому васку* нокать будешь, а мне за тебя посланник Сэйми хорошие деньги посулил, если ты на Двор Куули уйдёшь... Приглянулась ты ему чем-то, посланнику-то. Хоть убей, не пойму, чем.
Приглянулась, как же! Я чуть не расплакалась от досады. Королевскому посланнику приглянуться могли только деньги. Ну, ещё рабы, конечно, но деньги - в первую очередь. А кто на Озере готов отдать такие деньги, чтобы даже Сэйми клюнул? Племянник Рэйху, Адо-са-Куули, к которому перейдёт весь Двор, с землями, водами, деньгами и рабами, если дядюшка помрёт до брака или брак консумировать не успеет.
- Всё поняла? - вырвал меня родитель из невесёлых дум, и я обречённо кивнула. Что там Маарит говорила? Потерпишь чуть-чуть, а потом свобода? Ну-ну... Что-то мне подсказывало, что посланник Сэйми просто так деньгами разбрасываться не станет. Да и папенька сверкал хитрым зелёным глазом, сыто и довольно поглаживая густую бороду. Первый признак - ничего хорошего не жди.
Я вздохнула, поплакалась Маарит, помолилась Богам, маменькиным Земным и батюшкиным Водным, моргам посулила мешок сладкой чамуки, если они надоумят меня, как выбраться из той ловушки, в которую меня жизнь загнала. И спать легла, зарёванная и от слёз чумазая.
Не надоумили, не помогли, не поддержали и не оберегли. Потому и вышло так, что семнадцатого средолета, утром рано, ещё до того, как солнце встало, вошли в мою спальню, что я с младшими сёстрами делила, мачеха да Маарит, да ещё пять или шесть баб из Дворни, и в руках они несли длинное красное платье, золотом вышитое да черный, матушкин ещё, джу*.
А вот теперь уже, да, можно рассказать о том, что жених мне достался неважный. Аховый достался мне жених. Да что из пустого в порожнее переливать, достаточно знать, что я у него десятой была, юбилейной, так сказать, однако ни одна из жен Рейху дочери не подарила, а это о многом говорит.
Маарит рассказывала - а Маарит, была первой сплетницей в Озере, всё знала, всегда и обо всех, - что Рейху и к мажиням ходил, проверял семя, и у магов консультировался по вопросу порчи, и даже, говорят, жертву Бездонным духам приносил, чтобы благословили его хотя бы одной девкой.
Да видно Бездонным до него не было никакого дела, потому что дочерей ему Боги не дали, а сыновья все как-то растерялись в старых войнах и междоусобицах, и один, кто остался у Рейху-на-Куули - это не кровный племянник - седьмая вода - Адо-са-Куули. А уж ему-то, Боги ведают почему, Рейху отдавать Двор категорически не хотел.
- Не пей дурман-воду, - вновь зашипела мне прямо в ухо Маарит, когда я проигнорировала её слова и во второй раз приложилась к кубку. - Там сонное зелье!
А я глаза выпучила, по сторонам оглядываясь, проверяя, не смотрит ли кто в нашу сторону, да и выплюнула всё назад в кубок, до последнего, правда, сестру в мелкой пакости подозревая: ей-то муж дурман-воду пить строго-настрого запретил. Глянула на неё шерхом голодным и прошипела:
- Спятила?
- Я же как лучше хотела! - задрожала обиженным голосом Маарит.
- Думаешь, если я вырублюсь, мужёнек на моё тело постесняется покуситься? - тихим шёпотом спросила я, поглядывая, не подслушивает ли нас кто.
- Покусится... - Маарит закатила глаза и пальцем у виска покрутила. - Думай, что говоришь! - а потом схватила меня за локоть и к дверям, что из зала в сени вели, потащила.
- Эй, молодая! - пьяно пошатываясь, окликнул меня Адо-са-Куули. - Ты куда плавники навострила, вертлявая? Плыви сюда, познакомимся поближе.
- Пасть закрой, - осёк его Рейху, по традиции сидевший на другом конце стола и, как мне казалось, в мою сторону даже не смотревший, голову повернул, окинул испуганную меня благосклонным взором и милостиво позволил:
- Бегите, детки. Нечего вам за дурным столом делать.
Мы с Маарит только переглянулись, да тут же стрекача дали, только нас и видели.
- Конечно, - зашипела сестра, как только мы из зала для торжеств выскочили в студёные даже несмотря на жаркое лето сени. - Как за столом, так нам делать нечего, а как на ложе молодую жену тащить, так уж наверное не откажется.
- М-а-ар! - застонала я.
Я бы, наверное, заплакала, если бы толком знала, как это делается, а так как я этого не знала, оставалось лишь в лицо сестры всмотреться внимательным взглядом и спросить:
- Что ты там с сонным зельем придумала-то?
Спросить и порадоваться тому, что пугающие мысли о моём ближайшем будущем можно на время засунуть в самый дальний уголок мозга.
- А что? - Маарит шмыгнула носом. - Если Рейху вырубится, то утром ему можно будет сказать, будто он позабыл о том, что ночью всё было... Ну, ты понимаешь. Я про ЭТО!
От отвращения, ни в коем разе не от страха, меня зазнобило, я обхватила себя руками за плечи и с тоскою посмотрела на жёлтую луну, что рассматривала своё отражение в зеркальных водах Большого Озера.
- Карфу в жертву богам принесёшь, - продолжала нашёптывать мне свой план Маарит, - а кровью простыни измажешь, чтоб он точно ничего не заподозрил. И всё, дело сделано!
Я вздохнула. В то, что у нас всё получится, верилось слабо, но без надежды было и того хуже.
- А мне в кубок зачем зелье подливала, дурья твоя голова? Думаешь, я во сне и карфу поймаю, и в жертву её принесу, и простыни кровью измажу?
Маарит фыркнула.
- Сама ты дурья! Буду я ещё разбираться, куда лить! Пошла в погреб и насыпала порошок во все бочки, что батюшка к свадьбе приготовить велел.
Я в ужасе прикрыла глаза. Даже думать не хотелось, что сотворит с нами глава рода, если когда-нибудь об этом узнает.
- Да не дёргайся! - сестра беззаботно рассмеялась. - Это меня свекровь научила. Говорит, лучшее средство от дурного муженька избавиться. Наш-то батюшка, как налакается, так прямо в сенях рухнет и спит до утра, а Айху другой. Ему всё мало - сначала льёт дурман-воду в глотку, как в бездну, а потом во Дворе ко всем цепляется и жизни не даёт. Да ты не бойся, Эстэри, никто ничего не заподозрит! Самое страшное, что может случиться - все подумают, что батюшка дурман пересушил, потому всех и срубило.