Настоящее в будущем

— Почему ты не взял его, Генри? — спросила Вайолет, укачивая сына. — Он твой сын.

— Он не мой сын, — сказал Генри. — Я не помню его. Я ничего не помню.

— Что с тобой, Генри?

Генри осмелился посмотреть ей в глаза. Вайолет не понимала, что происходит. И ещё она была уязвлена, будто он дал ей пощечину.

— Я не то имел в виду, — поспешил оправдаться Генри. — Я верю, что, скорее всего, это мой ребёнок, но пойми: я его не помню. Ещё вчера я был в 2015 году, где нам было по четырнадцать. А теперь я сижу на полу в доме твоего отца в Нью-Хэйвене. Ты говоришь мне, что у меня есть ребёнок, о котором я ничего не знал ещё вчера. Я не знаю, когда он родился, не помню тебя беременной. Я вообще думал, что мы расстались, а теперь… Ты понимаешь меня?

— Нет, — резко ответила Вайолет, — я тебя не понимаю. И если это опять какие-то твои выдумки, то даже понимать не хочу.

Справедливый упрёк.

— Мне по-прежнему надо позвонить, — Генри поднялся и вышел из комнаты.

Свой телефон он нашёл там, где и сказала Вайолет. По всей видимости, Хэнка не было дома, что Генри несказанно радовало. Пролистав список контактов, он отыскал номер Роланда и надавил на зеленый значок.

***

Коль нашла в кармане ключи и нажала на брелок. Калитка открылась, пропуская их с Белль за первую ограду.

— Как три брата? — спросила Белль. — Как?

— Форт защищен магией, — проигнорировала её вопрос Коль. — Папа придумал целую систему.

— Коль…

Другая дверь открывалась обычным ключом, и вскоре они остановились у входа в дом, который вблизи казался ещё больше. Они прокрались вдоль стены ко входу в гараж, по возможности избегая окон. Коль не хотела быть замеченной раньше времени. Белль пыталась вновь атаковать её вопросами, но она жестом попросила её быть потише.

Гараж также открывался с брелока, и прошли внутрь.

— Дом только снаружи из мрамора и гранита. Внутри — бетон, гипс, стекло, пластик, немного дерева, — Коль намеренно избегала темы. — Стены на первом этаже…

— Слушай! — прервала Белль. — Мне не очень интересны стены. Я просто…

— Хочешь знать, как так вышло, что тебе делать и как реагировать?

— Да.

— Я ненавижу такие разговоры, — созналась Коль. — Это просто так. Не делай такое удивлённое лицо и прими факт к сведению.

— Что у меня четверо детей?

— Эй-эй! — возмутилась Коль. — У тебя нет четырёх детей. Это у неё четверо детей!

— Но… — попыталась сопротивляться Белль. — Ладно. Расскажи хотя бы, кто они. Как их зовут? Сколько им лет?

— Ты сама их скоро встретишь, — равнодушно протянула Коль, но потом вздохнула и сдалась. — Ладно. Их зовут Адам, Альберт и Кристофер. Они просто… парни. И всё. Остальное долго рассказывать.

— Но как?..

— Долго рассказывать! — улыбнулась Коль, а потом подскочила к чёрному старому фольксвагену. — Это моя машина, кстати. Очень древняя снаружи, но крутая внутри. Мощность двигателя — 220 киловатт. Только вот замок на капоте сломан и…

Она заметила, как Белль резко заскучала, как скрестила руки на груди и утомлённо покачала головой. Отчасти Коль не могла не согласиться с её чувствами: кому интересна какая-то глупая машина, когда ему объявляют о целом выводке потомков в относительно близком будущем.

— Извини, — сказала Коль, — я правда не тот человек, который должен тебе всё это рассказывать. Ты вообще не должна этого знать. Да и быть здесь не должна. Давай пройдём в дом. А там она, возможно, удовлетворит твоё любопытство, хорошо?

— Хорошо, — неохотно согласилась Белль и последовала за ней к дверям, ведущим из гаража в дом.

В стенах форта Голдов Белль принялась увлечённо озираться по сторонам и, к большому удовольствию Коль, поостыла к расспросам. Они миновали коридор, вестибюль, столовую и прошли в ещё один небольшой коридорчик, между столовой и гостиной. И в этом коридорчике сердце Коль замерло, потому что она услышала знакомый голос. Его голос. Коль на цыпочках подкралась, аккуратно выглянула из-за угла и увидела, то что мечтала увидеть. В гостиной, живой и невредимый был Голд, сидел на диване рядом со своим младшим сыном Кристофером. Перед ними на длинном низком столе были разложены листы бумаги, кисточки, краски, карандаши и прочая мелочь, но весь этот арсенал едва ли использовался по назначению.

— Серая краска имеет вкус ветра, — очень серьёзно сообщил отцу Крис, протягивая баночку с серой гуашью. — Вот! Ешь!

Смеясь, Голд отказался от заманчивого блюда:

— Я, пожалуй, доверюсь твоему воображению.

— Воображение, — чётко выговорил Крис всё слово, а потом проговорил каждую букву, — Вэ-о-о-бэ-эр-а-же-е-эн-и-е.

— Хочешь ещё слово? — спросил Голд.

— Да, — закивал мальчик, — только сложное.

— Ой! Даже не знаю… Может, контрибуция?

— Контрибуция. Ка-о-эн-тэ-эр-и-бэ-у-цэ-и-я. Не очень сложно, — Крис улыбнулся. — Только я не знаю, что это.

— Контрибуция — это когда некто, одержавший победу, требует что-то ценное у проигравшего, — мягко объяснил Голд. — Только касается стран, не людей. Люди требуют сатисфакции.

— Сатисфакция. Эс-а-тэ-и-эс-эф-а-ка-цэ-и-я.

— Хорошее языковое чутье, — похвалил Голд. — Вот ты же умный мальчик, а краски ешь. Как так?

— Они вкусные, — сказал Крис, — и безвр… Нет вреда.

— Безвредные. Значит, «сатисфакцию» выговариваем, а «безвредные» не можем?

Мальчик виновато улыбнулся, а потом бросил взгляд в сторону выхода:

— А там Коль.

— Да, — подтвердил Голд, не поворачиваясь, — И я все жду, когда она перестанет там стоять, как шпион в засаде, и присоединится к нам.

Коль покраснела и расплылась в счастливой улыбке. После всего пережитого она наконец вернулась домой. Когда она зашла в комнату, отец посмотрел на неё и поднялся навстречу. От его широкой, доброй ответной улыбки у неё чуть не подкосились колени. С трудом преодолев разделяющие их метры, она практически упала в его объятия, а потом расплакалась, как маленькая девочка. Как же приятно было снова коснуться его, вдохнуть запах его духов, почувствовать, как он едва-едва прикасается губами и подбородком к её макушке.

— Я так рада, что ты здесь, — сдавлено прошептала Коль ему на ухо.

— А где же мне быть, моя девочка?

— Я не знаю, папа, — она крепче прижала его к себе и закрыла глаза. — Я не знаю.

***

Роланд ходил по комнате в ожидании нового звонка от Генри, и вот он снова вышел на связь.

— Роланд, я возвращаюсь в Сторибрук, — безапелляционно сообщил Генри.

— А как же Вайолет и твой сын? — удивился Роланд. — Неужто ты их оставишь? Вот так просто?

— Вот так просто! Я их не помню, Роланд! — Генри повысил голос. — Не помню, понимаешь? НЕ ПОМНЮ! Я ничего не помню. Я просто должен вернуться!

— Мне кажется, что ты должен остаться в Нью-Хэйвене. А воспоминания вернутся к тебе и там. Тебе нечего делать в Сторибруке, Генри.

— Как ты можешь так говорить? Вот как? Я не помню ни черта! Я просто не могу здесь оставаться!

— А как же твой сын?

— Какой, к черту, сын, Роланд, — сокрушался Генри. — Какой? Я не помню его. Не помню, поймёшь ты или нет?

— Я понимаю, — сказал Роланд. — Но то, что это твой сын — факт. И ты просто уедешь? Просто так? Сбежишь?

— Это временно, — сдержано возразил Генри. — Но ты прав. Просто так уехать не получится. Мою машину эвакуировали, денег у меня практически нет, а у Вайолет я попросить не могу. Ты мог бы… ты мог бы забрать меня?

— Нет, — горько рассмеялся Роланд. — Прости, Генри, но я не заберу тебя. Ты должен быть там и принять ситуацию такой, какая она есть. Я знаю, что ты со мной не согласен. Кстати, Реджина не в Сторибруке. Может, она тебя подберёт?

— Спасибо, Роланд. Ты настоящий друг, — холодно сказал Генри и бросил трубку.

Роланд совершенно не понимал Генри.

— Как так можно? Он просто бежит от ответственности, как последний трус, — говорил он Робин минутой позже. — Как? Я понимаю, что он боится. Я понимаю, что он не помнит. Но сбежать от этого нельзя. Не получится. Невозможно. Наш отец принял тебя, извини, конечно, не взирая на все обстоятельства. Наш отец…