Настоящее в будущем

Колетт была горазда на выходки, которые обычно забавляли отца и злили мать. Но бывало, что и пугали. Давным-давно, когда Коль была очень маленькая, она решила пошутить и спряталась от родителей в зоопарке, чем чуть не довела отца до сердечного приступа и точно довела мать до нервного срыва. Страх, который был в их глазах, пристыдил Коль надолго, и больше она так не делала.

Начиная лет с семи, Коль пробовала кататься на скейтборде, и получалось у неё вроде неплохо, без сложностей. Но где-то в десять она вдруг решила, что она железный человек и всё ей нипочем, и в результате сломала правую руку в области предплечья. Хорошо ещё, что только руку. Отец, помнится, был зол, только вот не на неё, а на весь мир вокруг. Грубил врачам и медперсоналу, пока мама не успокоила. Коль положили в больницу на неделю, сделали операцию на третий день пребывания и, быстро, без задержек, отпустили домой. Через месяц всё срослось, рука стала как новенькая. Папа приходил на два-три часа каждый день, но она знала, что будь на то его воля, он бы вообще не уходил, даже сам бы себе что-нибудь сломал, если бы это как-то помогло делу. Всё же самым ужасным был самый первый день: папа даже всплакнул, а Коль под обезболивающим убеждала его, что ей совсем не больно и что скоро всё пройдет. Кто кого успокаивал? Белль держалась хладнокровнее, за что Коль была ей невероятно благодарна. Белль и увела папу, награждённая напоследок благодарным взглядом. В остальные дни он был спокоен, даже весел время от времени. История закончилась расставанием Коль и её скейта на пару лет, но потом они возобновили отношения, правда, без былой страсти.

Их жизнь в Нью-Йорке завершилась ночным кошмаром, перевернувшим весь мир Коль с ног на голову. Когда это произошло, она находилась на дне рождения с ночевкой у своей подруги Клэр. Где-то в полночь за ней пришла мама, белая от ужаса, сказала родителям Клэр, что дело семейное, срочное, отлагательств не терпит. Оказалось, что какой-то мужчина ворвался ночью к ним домой и ранил отца, и не просто ранил — отравил. Сказки, не те, что папа выдумывал, а другие, про злых ведьм, драконов, пиратов и принцесс, оказались правдой. Этот мужчина был не кем иным, как капитаном Крюком, её мать оказалась принцессой, а её отец… Румпельштильцхеном. Да, Белль его явно не в шутку так называла раньше. Расстроило ли это как-то Коль? Конечно же, нет. Расстроило её немного другое: она сама оказалась с секретом, с даром, который проявлялся всё больше и больше по мере приближения на летучем корабле к городу, носящему имя Сторибрук. Коль переполняли энергия и тепло, которые она пыталась как-то удержать внутри себя, но ничего не выходило. Отец, слабый, истекающий кровью, держал её за руки и периодически получал от неё, от её непрошеного таланта удар, похожий на электрический разряд. На пристани папа потерял сознание. Коль даже показалось, что он умер. В любом случае трогать его она боялась. И тогда мама заняла его место, тоже принимая удар на себя, попутно отдавая указания по спасению Румпельштильцхена, свидетелем которого ей стать не удалось: она отключилась прежде, чем противоядие коснулось его губ. Очнулся он быстро и действовать начал ещё быстрее. С трудом оторвал взгляд от неподвижного тела своей жены и подлетел к Коль, дёрнул за серебряную цепочку, извлекая из-под футболки её маленькую глупую звездочку.

— Талисманы очень важны, Коль. Нужно только поверить, — говорил он ей, глядя прямо в глаза. — Ты ведь веришь, Коль? Веришь?

Да, она верила. Звёздочка засветилась синим светом, и мучившее её напряжение спало. Папа коротко приобнял её, а потом бросился к маме, прислушался к её дыханию и сердцебиению и облегченно прижал к себе. Коль чувствовала вину, но была безумно рада, что всё обошлось.

Сторибрук был настоящей провинциальной дырой, населённой магическими существами и не только. Половина недвижимости принадлежала её семье. Отец владел антикварной лавкой, в которой винтажные гитары висели рядом с чьими-то проклятыми, обращёнными в кукол, родителями. Сами Голды въехали, или точнее вернулись, в просторный особняк, однако всё же недостаточно просторный именно для них. С удивлением Коль обнаружила в доме детские вещи, а это означало, что Коль родилась здесь и какое-то время здесь жила, пока её родители не сбежали. Коль была бы рада, если бы они смогли и тогда уехать, но они не могли, главным образом из-за неё и её дара, из-за чего она снова почувствовала виноватой. Ещё одним открытием стали родственники: дед, племянник, две его мамы и бабушка с дедушкой, которым можно было дать лет 30-35, не более, как и их дочери, биологической матери этого её племянника Генри. Родовое древо было настолько запутанным, что Коль не стала вникать в детали, ограничившись фактами только о деде, Морисе Френче, который терпеть не мог её отца, её покойном брате Бэйлфайере и его сыне. Но всё же уже в первые дни Коль предоставилась возможность увидеть всех, однако привели их к ним не родственные чувства. В Сторибруке похищали детей со способностями, таких, как Коль. За прошедший месяц пропало шестеро, а также две ведьмы, те самые мамы её племянника Генри. Белль расхаживала по особняку в пижаме и махровом халате, а Коль, до сих пор страдающая чувством вины, старалась ей во всём помогать, не отступая ни на шаг. К ним пришли Девид и Мэри-Маргарет, сиротливо сели на край дивана, напротив Белль, и начали с извинений и сожалений, но мама остановила их сразу же, не желая ничего выслушивать, одним взмахом руки. Тогда они перешли к делу, к тем самым похищенным людям, просили помощи.

— Белль, шли их к черту! — крикнул папа из соседней комнаты. — Идите к черту!

Он явно был злее, чем мама. Учитывая все обстоятельства и его сущность, вообще было странно, как это он всех не поубивал.

— Я на минутку. Извините, — дежурно улыбнулась Белль, встала и отправилась к нему.

Коль в недоумении смотрела на Ноланов.

— Ты очень выросла, Коль, — улыбнулась Мэри-Маргарет.

— Да. Вероятно. Семь с половиной лет прошло, — неловко улыбнулась Коль. — Извините меня также.

И Коль отправилась к родителям. Когда она отыскала их, мама уже успела значительно поспособствовать успокоению папы.

— Белль, милая, подумай о себе, пожалуйста, — говорил он маме, положив руки ей на плечи, — хотя бы раз. Я сам всё сделаю. Сам их найду.

— Не думаю, что будет вред, если я взгляну на отчёты, соберу информацию, — возразила Белль. — Клянусь, что из особняка не выйду. И рисковать собой, нами, не стану. А так я наверное даже помочь смогу. Ладно?

Она зажала его лицо в ладонях, заглядывая в его глаза, в которых закралось сомнение вперемешку со страхом.

— Ладно, — проворчал Голд, — но ни шагу без меня!

Белль согласно закивала.

— И мы уже не одни, — улыбнулся папа и жестом пригласил Коль к ним.

— Мы теперь будем жить здесь? — спросила Колетт. — Из-за меня?

— Да. Здесь, — печально подтвердил папа и переглянулся с мамой. — Но не думай, что из-за тебя. Запомни раз и навсегда: что бы не произошло, твоей вины в этом нет.

Это её приободрило, однако она знала: тут папа ошибается. Вина лежит на каждом, кто принимает решения: обдуманные они или напротив.

Всю следующую неделю папа провёл в своей лавке, занимаясь розыском пропавших с помощью магии, а мама, всё также не вылезая из пижамы, читала отчёты и часами с маркером в зубах стояла перед картой, иногда оставляя на ней заметки и обводя кругами отдельные зоны. Коль приносила ей чай и помогала разбирать бумаги. Ей удалось рассмотреть фотографии пропавших: самому маленькому было семь, а самая старшая была почти на два года старше Коль. Была ещё худенькая девочка с немного вытянутым лицом, серо-зелёными выразительными глазами и длинными прямыми светло-рыжими волосами. И имя у неё было забавное — Робин Гуд.

— Робин Гуд? — удивленно спросила она у мамы. — Как тот самый Робин Гуд из старо-английских баллад?

— Да, — грустно вздохнула Белль. — Названа в честь отца. Сам Робин Гуд давно погиб.

Коль решила больше не задавать вопросов и перестать удивляться Капитанам Крюкам с Робинами Гудами, особенно будучи дочерью Румпельштильцхена и обитая в мире, где один бывший правитель продавал цветы, а другой строил дома.