Страница 55 из 107
Белая кукольная лошадка цокала копытами по каменистой дороге, вьющейся среди полей. На них мелькали согнувшиеся крестьяне в белых чалмах. Джай был городским человеком, его познания в сельском хозяйстве простирались не дальше рынка, на котором он покупал фрукты, поэтому он не мог догадаться, что за урожай собирают эти люди, срезающие какие-то золотистые колосья, чуть дрожащие от легкого утреннего ветерка.
Несколько раз двуколка обгоняла повозки, запряженные большими сизыми волами с закрученными рогами. Они косились на кокетливую лошадку мрачными влажно блестевшими глазами. Так, наверное, смотрит трудяга-муравей, занятый нужной в хозяйстве соломинкой, на легкомысленную красавицу-бабочку, чуть задевшую его своим бесполезно-нарядным крылом.
Миновав аллею развесистых старых смоковниц, склонивших над дорогой тяжелые ветви, коляска въехала в деревню. Копыта глухо стучали по красноватой глинистой почве, по обеим сторонам улицы стояли сделанные из той же глины домики под соломенными крышами, облепленные деревянными верандами и верандочками, с которых доносились голоса просыпающихся детей. Их матери готовили завтрак, судя по заполнившему улицу запаху подгоревшего масла, смешанному с пряным ароматом специй.
Они проехали по центральной площади деревни — пыльному пространству с неизменным вековым баньяном посредине, под которым сидели столь же неизменные для любой индийской деревни седовласые старики, иной из которых, возможно, помнил это дерево еще слабым саженцем-однолеткой. Правда, Джай обнаружил у одного из этих хранителей неизменности и постоянства маленький транзисторный приемник, который тот прижимал узловатыми пальцами к склоненному уху. Только это, да еще газовый фонарь на длинной чугунной ноге давали надежду, что они все еще в двадцатом веке, а не перенеслись по чьему-либо желанию — скажем, по капризу затейницы Басанти — лет на триста назад. А впрочем, подумал Джай, с тоской вспоминая, для чего он сюда приехал, еще не известно, где ему было бы лучше — во всяком случае, он не Поручился бы, что именно здесь и сейчас.
Деревенька оказалась такой маленькой, что через минуту лошадка уже выехала из нее и теперь с успехом преодолевала довольно крутой подъем между внушительных размеров каменными глыбами. Из-под резвых копыт во все стороны летели усеявшие дорогу мелкие камешки. Один из них едва не угодил в полуголого мальчика, которому на вид никак нельзя было дать больше восьми лет. Однако он нес на хрупких детских плечах такую вязанку сухих веток какого-то кустарника, что не всякий взрослый решился бы нагрузить себя подобной ношей.
Мальчик испуганно отскочил, прикрыв свободной рукой перемазанное лицо, и долго еще стоял так, ожидая, пока стихнет стук колес. Когда же он отважился убрать руку, то все еще оставался неподвижен, провожая любопытным взглядом чужаков, которых везла Басанти.
Джай завертел головой, пытаясь понять, откуда мальчик принес столько веток, но не нашел вокруг ни деревца, ни куста. Кое-где между обломков скал желтели пучки выжженной травы, ничуть не оживляя кирпично-серого пейзажа.
«Ну и местечко выбрали предки инспектора для своего дома, — подумал Джай. — Не из их ли изгороди выломал этот хозяйственный мальчик свой драгоценный хворост?»
Дорога внезапно сделала резкий поворот, и взору Джая открылась картина, заставившая его признать свою ошибку: люди в старину все-таки умели строить дома и располагать их на местности. Широкое ровное плато, будто подаренное вдруг расщедрившимися горами, сияло всеми оттенками свежей зелени, в которой праздничными фонариками светились красные и желтые пятна созревающих плодов. Пожалуй, стоило забраться в горы, подальше от пыльной деревни, чтобы жить в такой усадьбе, вблизи источника, а он должен тут быть непременно, без него просто невозможно все это великолепие.
— Тпру, стой! — звонко закричала Басанти своей лошадке.
Та немедленно подчинилась молоденькой хозяйке и встала как вкопаная у каменной арки ворот, распахнутых настежь. Однако похвальная покорность вредила ее природному любопытству, и лошадка изо всех сил вытягивала шею, чтобы заглянуть внутрь двора, где наверняка нашлось бы для нее немало нового и интересного.
— Перед вами дом господина Тхакура. Вот мы и приехали, — важно сказала Басанти, явно стараясь привлечь внимание своих пассажиров к тому, как отлично она справляется с этой ответственной работой.
— Так быстро, — протянул Виру, с раздражением оглядывая усадьбу, некстати вставшую на пути маленького экипажика.
Вылезать ему совсем не хотелось, и он заерзал на месте, лихорадочно придумывая, как бы оттянуть расставание.
Но Джай, успевший вытащить затычки из ушей, не хотел подвергать себя опасности слушать их разговоры и решительно стащил друга на землю.
— Я же сказала, что мигом довезу, — улыбнулась обоим Басанти. — И потом, когда есть, о чем поговорить, не замечаешь расстояния.
«Ну, значит, она ни разу в жизни расстояний не замечала, потому что ей, уж точно, всегда есть, о чем поговорить», — проворчал про себя Джай, а вслух сказал только:
— С вами не соскучишься!
Она так весело рассмеялась в ответ, что он, почти против воли, широко заулыбался. Она не могла не нравиться, эта чудесная деревенская девушка, воплощение чистоты и здоровья.
Виру мялся, изобретая предлог задержать новую знакомую хоть на минуту. Но обычная предприимчивость покинула его еще на станции, и в голову ему теперь не приходили не только удачные мысли, но даже и неудачные. Все, на что он был теперь способен, это промямлить:
— Большое спасибо, Басанти!
— Ну, до свидания, — отозвалась она, и, сверкнув напоследок белоснежными зубками, взмахнула кнутиком: — Пошла!
Лошадка с неохотой отвела глаза от зеленой травки двора и пустилась в обратную дорогу, радуясь хотя бы тому, что тяжеленные парни решили остаться.
Виру, тяжело вздыхая, провожал коляску взглядом, пока она не скрылась за поворотом. Потом, будто очнувшись, хлопнул друга по плечу:
— Какая замечательная девушка!
— Главное, совсем не болтливая, — в тон ему ответил Джай, но Виру и не заметил иронии.
— Идем, а то ты уже готов побежать за нею. — Джай решительно повернул его лицом ко двору. — Мы сюда за другим приехали.
Виру встряхнул кудрявой головой, как бы отгоняя от себя то веселое, светлое настроение, которое принесла с собой Басанти, и, накинув на плечо ремень нетяжелой сумки, шагнул вслед за другом.
Глава шестая
Едва ступив на посыпанную чистым гравием дорожку двора господина Тхакура, Джай вздрогнул. Идеально ухоженная лужайка, бархатной траве которой позавидовали бы лондонские садовники; сияющие каменные плиты, отполированные ногами нескольких поколений домочадцев, сам дом — все это слишком напоминало ему детство, поместье его деда. Воспоминание не было приятным, но задевало душу, что-то так глубоко спрятанное в ней, уцелевшее, даже когда он вычеркнул из своей памяти родню и несчастливые детские годы.
Дом был стар. Архитектура его — причудливое смешение классического английского стиля с традиционным индийским — представляла обычное явление для богатых брахманских усадеб прошлого века. Колонны и лепные украшения, деревянные жалюзи на окнах, просторные, протянувшиеся вдоль фасадов веранды, закрытые кружевным орнаментом железных решеток, светлая штукатурка стен — жилище господина Тхакура, такое ухоженное и сверкающее чистотой в лучах утреннего солнца, могло бы стать теплым и любимым домом для счастливой семьи, таким, каким так и не стал для него дом его деда. Джай не сомневался, что здесь, как и в той, дедовской, усадьбе, есть храмовая комната, где стоят статуэтки, а на стене висят литографии, изображающие богов, что наверняка за фасадом спрятан вымощенный мрамором уютный внутренний дворик, в котором так чудесно играть детям под присмотром занятой какой-нибудь домашней работой на соседней веранде матери. Вот только он почему-то не слышал здесь их голосов и беготни. Или дети этого дома так же молчаливы, каким был он — маленький тихий ребенок, чувствовавший, что ему лучше не попадаться на глаза деду?