Страница 14 из 23
Когда Стефенсон пускал свой первый паровоз, одна из присутствующих на этом зрелище дам твердила:
— Не пойдет!
А когда паровоз пошел, она закричала:
— Не остановится!
Трагика Каратыгина должны были «застрелить» на сцене. Наступил момент. Партнер нажимает курок бутафорского пистолета — выстрела нет. Еще раз — выстрела кет! Тогда вконец растерявшийся партнер пнул что было силы Каратыгина ногой.
— А-а-а! Сапог отравлен! — вскричал Каратыгин, содрогнулся и все-таки «умер».
Интересный случай произошел на юбилейных торжествах в бухте Спидтхед в Англии в 1897 году. Самые мощные корабли английского флота выстроились в две линии, между которыми скользила королевская яхта, охраняемая двумя эсминцами. Вдруг перед яхтой появилось неказистое суденышко с непропорционально большой трубой.
Эсминцы рванулись вперед, чтобы призвать нахала к порядку. Однако пришелец развил огромную скорость, оставив далеко позади своих преследователей.
Этим приемом знаменитый Парсонс настолько поразил лордов Адмиралтейства, что сразу же получил большие заказы на изобретенную им судовую паровую турбину.
И теперь случается иногда, что научные диссертации далеки от жизни, посвящены каким-либо надуманным «проблемам». Прообразом таких диссертантов можно считать «исследователя» академика Ле-Руа, который в 18-м веке представил диссертацию на тему «О надписи на могиле Адама, предполагаемой на острове Цейлоне».
Много лет тому назад в контору одного английского пароходства зашел незнакомый человек и стал рассматривать модель парохода. Затем он подошел к владельцу пароходства и сказал:
— Когда введете ваш пароход в док для окраски, велите обрезать лопасти винта на 8–9 дюймов, от этого он пойдет быстрее.
Владелец пароходства исполнил указание. Пароход вместо 7 узлов стал давать 9,5 узла!
Найдя незнакомца, владелец пароходства выразил ему свое восхищение.
— Я тридцать два года читаю «Теорию кораблестроения» в Морской академии в России, — ответил А. Н. Крылов.
После исполнения квинтета Шуберта «Форель» известный немецкий пианист Макс Регер получил в подарок от одного поклонника корзину форели. Регер отправил ему благодарственное письмо, в котором между прочим заметил, что в следующий раз он собирается исполнить «Менуэт быка» Гайдна.
Однажды профессор Нелатон в своей лекции для слушателей Медицинской академии в Париже объяснял сложную операцию, которая впервые была сделана Пироговым.
Закончив объяснение, профессор предложил кому-нибудь из присутствующих проделать эту операцию на трупе.
К столу подошел молодой человек и блестяще провел операцию. Все были восхищены, поднялся восторженный шум, неизвестного окружили со всех сторон и благодарно жали ему руку, а профессор Нелатон воскликнул:
— Превосходно! Поразительно! Я предлагаю, друзья, отправить телеграмму в Петербург нашему знаменитому коллеге мосье Пирогову и сообщить, что в Париже нашелся его достойный ученик, выполнивший операцию не хуже, чем он.
И обратившись к оперировавшему, спросил:
— Позвольте, коллега, как сообщить о вас Пирогову? Как ваша фамилия?
— Пирогов…
Известный польский пианист Падеревский, гуляя однажды по маленькому американскому городку, увидел над входом в дом скромную табличку: «Мисс Джонс, учительница игры на рояле. Урок — один доллар». Мисс Джонс в это время исполняла ноктюрн Шопена. Играла она этот знаменитый ноктюрн с ужасными ошибками.
Падеревский позвонил. Учительница сразу же узнала пианиста. И. Я. Падеревский, не сказав ни слова, сел за рояль.
Когда же на следующий день он проходил мимо домика учительницы музыки, то увидел на нем большую вывеску в позолоченной раме. На ней было написано: «Мисс Джонс. Ученица великого Падеревского. Урок — пять долларов».
Получив известие о присуждении новелле «Старик и море» Нобелевской премии, Хемингуэй рассмеялся и сказал друзьям: «Много лет я работал над романом „За рекой в тени деревьев“, но он был единодушно отвергнут критикой. Тогда я принял решение не писать ни одной строчки до конца жизни. К сожалению, несколькими годами позже, когда у меня не было ни цента, я решил быстро написать рассказ, чтобы рассчитаться с кредиторами. Так появился „Старик и море“. С тех пор я спрашиваю себя: не является ли безденежье для писателя лучшим источником вдохновения?!»
Отличавшийся молчаливостью Ибсен отклонил однажды приглашение на банкет к своему издателю по следующим причинам: «Если я пришел бы, то не сказал бы ни слова, — заявил писатель. — И из уважения ко мне все остальные гости тоже молчали бы весь вечер. Но я не приду, и рассердившиеся гости, по крайней мере, обретут тему для приятного разговора».
Однажды госпожа Лебедева, мать будущего знаменитого физика, в ту пору еще студента, получила от сына странное письмо:
«А у меня новорожденная: кричит, бунтует, ничьего авторитета не признает, — писал неженатый сын. — Я, слава богу, уже оправился, совершенно здоров и хожу в институт. Крестным был профессор Кунд, и он пришел в некоторое взвинченное настроение, когда я преподнес ему новорожденную…»
Только в конце письма выяснилось, что новорожденная была… некоторая «идея относительно электричества».
В 1875 году один американский священник в разговоре с директором колледжа утверждал, что наука не может больше идти вперед, ибо уже открыто все, что можно было открыть. Директор не согласился с этим.
— Через пятьдесят лет, — сказал он, — люди будут летать, как птицы.
Священник был изумлен таким смелым заявлением и гневно возразил:
— Летать могут только ангелы, и каждый, кто думает иначе, богохульник!
Этого священника звали Мильтим Райт. У него было два сына, знаменитые братья Орвиль и Вильбург, которые через тридцать лет после спора в колледже прославились своим полетом на самолете.
Однажды Россини узнал, что на родине ему собираются поставить мраморную статую и для этого уже собрали двенадцать тысяч золотых.
— Зачем тратить столько денег? — удивился Россини. — Дайте мне половину, и я обязуюсь два раза в неделю показывать себя публике с балкона в той же позе.
Однажды в планетарий явился чрезвычайно взволнованный человек с большой связкой книг.
— Помогите разобраться! — обратился он к астрономам. — Вот двадцать произведений о полетах на Венеру. И в каждой книжке по-иному, как будто все эти научно-фантастические романы написаны не об одной, а о разных планетах, совсем не похожих одна на другую.
— Истина в том, — ответили сбитому с толку читателю, — что никто из писателей не хотел повторять предыдущих. Вот и вышло в нашей солнечной системе двадцать Венер. А Марсов и того больше, за сотню перевалило. И все разные.
Знаменитый датский физик, лауреат Нобелевской премии Нильс Бор был вынужден спасаться от гитлеровских оккупантов и в 1943 году улетел из Копенгагена. Он не рискнул взять с собой золотую Нобелевскую медаль — массивный металлический кружок — и растворил ее в царской водке, а бутыль, с раствором спрятал в своей лаборатории. Вернувшись домой после войны, он выделил химическим путем золото из раствора и заказал из него медаль заново.