Страница 41 из 47
Адмирал же спал без сновидений. День прошел удачно, удалось раздобыть на берегу топливо и воду.
Наутро явились шестеро здешних касиков. Они вступили в мирные переговоры, и Диего снова от имени адмирала говорил, что бледнолицые очень славные и добрые люди и что зла никому они не желают.
Собаку посадили на цепь, касики велели своим людям принести бледнолицым бататы и кассаву. А затем корабли покинули бухту. Адмирал несколько разочаровался в Ямайке и велел возвращаться к берегам Кубы.
13 мая корабли снова подошли к Кубе и двинулись на запад вдоль ее южного берега. Сэр Джон Мандевиль и Марко Поло писали, что не то пять, не то десять тысяч островов рассеяны в водах Индий. А в день святого Бонифация-мученика, 14 мая, флотилия вступила именно в такой архипелаг. Сто шестьдесят четыре острова насчитал адмирал. На каждом огромные пальмы возносили к небу перистые кроны, каждый встречал корабли нежным ароматом летних цветов, а через синие прозрачные воды струился свет, и казалось, что этим светом лучится морское дно с бело-розовыми коралловыми лесами.
Пели птицы на разные голоса, цвели деревья, и весь этот архипелаг был подобен райскому саду. Садом Королевы назвал его адмирал, быть может полагая, что ее высочество может украсить собой и земной, и небесный рай.
С правого борта был берег Кубы. Там не раз высаживались моряки, и их неизменно сопровождал Диего. Обжигал ноги белый песок пляжа, такой же белый и такой же горячий, как родные пески в Бухте Четырех Ветров. Узкие тропы вели в лес, но это был странный лес с колючими зарослями, лишь кое-где попадались очень высокие и тонкие пальмы с длинными бледно-зелеными листьями.
— Спрашивай, где Катай, спрашивай, материк или остров эта Куба, — такие наказы что ни день давал Диего адмирал.
Однако с здешними индейцами объясняться было нелегко. Они никак не могли взять в толк, чего же от них хочет странный человек, который говорит на языке нормальных людей, но задает бессмысленные вопросы.
Кубинцы знали: живут они на большой земле, и казалось им, что в целом свете нет страны столь обширной. Их ответы убеждали адмирала, что он следует вдоль берегов необъятного Азиатского материка.
Так шли корабли много дней. А потом начались мели, и флотилия вошла в молочно-белые воды. Именно здесь Диего совершил великое открытие. И открыл он не новую землю, а вещего пророка, кубинского Иезекиля.
Все историки великих походов адмирала моря-океана писали об этом открытии. Они считали его одним из достопамятнейших событий кубинской Одиссеи прославленного мореплавателя.
Диего отыскал этого пророка в тихом селении, лежащем на берегу молочного моря. Отыскал и привел к адмиралу. Пророк был стар и мудр. И, беседуя с адмиралом, он дал ему совет: не причинять зла тем, кто тебе его не причиняет. Только в этом случае душа твоя попадет на том свете в светлую обитель, где царят мир, покой и радость.
«Все это, — писал Бартоломе Лас-Касас, — адмирал уразумел со слов индейцев, которых он вез с собой, а особенно из объяснений Диего Колона — индейца, крещеного в свое время в Кастилии и ныне сопровождавшего адмирала». А дон Андрес, говоря о встрече с кубинским пророком, подчеркнул, что Диего, передавая адмиралу вещие слова, проявил себя как «человек смышленый».
И вполне возможно, что устами пророка говорил сам Диего. Ведь от всей души он желал добра адмиралу и счастья своим землякам. Адмирал был глух к призывам Диего, но он невольно прислушался к ним, когда хитроумный сын Острова Людей вложил их в уста кубинского пророка.
Покинув селение пророка, адмирал двинулся дальше на запад. Слева оставался большой остров с высокими соснами, справа тянулся берег Кубы. Конца ему не было. Диего дознался, что по крайней мере сорок дней надо идти до края кубинской земли. Сорок дней на каноэ. У адмирала, однако, был свой счет, и он перевел в уме эти лодочные дни на дни корабельные. Сорок корабельных дней — это две тысячи миль.
А между тем корабли находились против острова Пинос, а по правому борту плыл к востоку низкий берег Кубы, омываемый водами мелкого залива Батабано. В полутора днях пути лежала западная оконечность Кубы — мыс Сан-Антонио. Не очень широкий пролив отделял этот мыс от полуострова Юкатана, земли весьма далекой от Катая и Великой Татарии.
К счастью для себя, адмирал этого не знал. Но глухие сомнения не давали ему покоя, и, чтобы заглушить их и убедить мир, что Куба не остров, он принял изумительное решение.
Ведал во флотилии чернильными делами скромный писарь, он же нотариус Фернан Перес де Луна. Адмирал вызвал его в свою рубку и помахал перед его носом большим листом бумаги.
— Это, дон Фернан, — заявил адмирал, — очень важный документ. Своей рукой составил я свидетельство, правдивое и точное. Суть его такова: Куба, вдоль берега коей пройдено было нынче 333 лиги, не остров, а материк. Вы соберете у всех командиров и матросов подписи под этим свидетельством и подлинность его заверите своей собственной подписью.
— Простите, ваша милость, — пробормотал нотариус. — Мне не совсем понятно, с какой целью…
— До чего же вы бестолковы, дон Фернан, — процедил сквозь зубы адмирал. — Младенцу ясно: врагов у меня, что песчинок в этих ампольетах. — Он указал на большие песочные часы и, передавая бумагу в руки нотариуса, добавил: — Голос недругов моих доходит до их высочеств. Пусть же королева и король убедятся: сто моих соратников, сто лучших моряков Кастилии единодушно свидетельствуют, что прав я. Да, чуть не забыл: мало кто из них обучен грамоте. Будет много крестиков, а крестики, что кошки в ночную пору, все одинаковы. Извольте поэтому против каждого креста проставить имя.
И вот заверенное по всем правилам свидетельство возвращается к адмиралу. Адмирал прячет его в большую шкатулку, углы ее обиты светлой медью, — такие шкатулки в Кастилии называются arcos de tres llaves — ковчежцами о трех ключах, — и бесценный документ запирается на три замка.
Кто посмеет теперь усомниться в словах адмирала, кто осмелится утверждать, что Куба — остров!
Стало быть, можно возвращаться на Эспаньолу. Ведь плыть дальше нельзя: корабли дают течь, такелаж износился, команды устали. Спору нет. Великого хана найти не удалось. Но путь к нему проведан, в том нет и не может быть никаких сомнений.
Курс на восток!
Все довольны, все ликуют. Доволен адмирал: доказано, что Куба — материк, довольны матросы: наконец-то взят курс на восток, наконец-то его милость решил возвратиться восвояси.
20 августа, на сто семнадцатый день плавания, снова побывав на Ямайке, флотилия вошла в воды Эспаньолы, а 29 сентября корабли, обойдя остров с юга, отдали якорь в гавани Изабеллы. Злосчастной Изабеллы, которая ждет не дождется, чтобы обрушить на адмирала сквернейшие вести…
Бегство на Итаку
«Ягодки впереди». Так возвестил в свое время дон Алонсо де Охеда. И его пророчество сбылось. Пока адмирал искал между Ямайкой и Кубой Великого хана, они, эти ягодки, созрели на Эспаньоле.
Знатный кавалер дон Педро Маргарит бросил свое войско и своих Канарских собак и бежал в Изабеллу. Там. он не задержался. В гавань пришли корабли с провиантом из Кадиса. Они разгрузились и отправились обратно в Кастилию. На одном из них пристроился доблестный арагонский рыцарь.
Волки, лишившись вожака, разбрелись куда глаза глядят. Но из крепости они уходили не в одиночку. Урок форта Навидад пошел на пользу. Небольшие своры головорезов гуляли по острову. Зарево пожаров занялось над Эспаньолой.
Разумеется, и Охеда не сидел сложа руки. В долине Вега-Реаль он приказал утопить в реке три сотни пленников. В Сибао он и одноглазый дон Хоакин обертывали женщин и детей соломенными жгутами, а затем поджигали эти живые факелы. Канарские псы выслеживали беглецов в лесах и горах. Сам Охеда сбился со счета, прикидывая, скольких язычников растерзали эти псы-людоеды.
Да, ягодки созрели к возвращению адмирала.
Сразу же после прибытия в Изабеллу адмирал слег. Пять месяцев пролежал он в своем сыром доме, вторая зима была такая же мокрая, как и первая.