Страница 19 из 47
«Эспаньола — это чудо»
В конце ноября и в начале декабря адмирал в кубинских водах искал путь к таинственному острову Банеке, ибо встречные индейцы говорили, будто там очень много золота. Из-за этого Банеке немало седины прибавилось у адмирала. Мартин Алонсо Пинсон решил отправиться на поиски золотого острова и «позабыл» об этом уведомить адмирала.
«Пинта» в одну прекрасную ночь исчезла, и поиски ее успехом не увенчались. Мартин Алонсо нашел остров Банеке, но золота там было немногим больше, чем на Кубе. Адмирала он, однако, догонять до поры до времени не собирался…
«Санта-Мария» и «Нинья» блуждали в поисках «Пинты» и острова Банеке в неспокойном море и в среду, 5 декабря, подошли к оконечности очень большой земли. Это был огромный остров, и берега его совершенно очаровали адмирала. «Земли здесь подобны кастильским», — писал он, и в честь своей второй родины назвал новооткрытый остров Эспаньолой — Испанской страной.
И адмирал посвятил Эспаньоле вдохновенные строки:
«Эспаньола — это чудо: тут цепи горные и кручи, и долины, и равнина, и земли прекрасные и тучные, пригодные для обработки и засева, для разведения любого скота, для городских и сельских построек.
Морские гавани здесь такие, что, не видя их, нельзя и поверить, что подобные могут существовать, равным образом как и реки — многочисленные и широкие, с вкусной водой, причем большая часть этих рек несет золото.
Деревья, плоды и травы здесь не такие, как на Хуане (Кубе). На этом острове много пряностей, а также золота и других металлов».
Шли дни, шли недели, а острову этому не было конца. Уплывали на запад райские берега, утопающие в густой зелени, берега с изумрудными бухтами, тихими и веселыми.
Да, подлинным чудом был этот остров, и адмирал, слагая ему хвалебные гимны, не погрешил против истины.
Адмирал в свое время обошел тропические леса Африки. Он высаживался на берегах Сенегала, отдавал якорь в водах островов Зеленого Мыса и в гвинейской гавани Сан-Жоржи-да-Мина.
Африканские тропики — пояс великих крайностей. Берега Сенегала овеяны сухим дыханием Сахары, они бесплодны и голы. А у самого экватора Африка встречает мореплавателя хмельными от мокрого зноя лесными чащобами.
Это адский рай, страна, где ленивые реки питают непролазные топи, где в гнилых болотах и буйных, вспоенных теплыми хлябями лесах человека на каждом шагу подстерегает смерть. Смерть от стрелы, от ядовитого жала москитов, от змеиных укусов, от зубов и когтей ненасытных хищников.
Эспаньола же рай райский. Природа наградила ее климатом вечной весны, и тропики Эспаньолы — это тропики благодатные, избавленные от гвинейских излишеств.
Адмиралу казалось, что Эспаньола необъятно велика, что она куда больше Испании. Он ошибался, но ведь и в самом деле этот чудо-остров был не мал. Четыре Сицилии мог бы он вместить в свои пределы, а Сицилия — остров изрядной величины.
Казалось, будто Эспаньола, приметив корабли пришельцев, затаилась и скрыла от них все живое. Ни единого каноэ не видно было у берегов острова, в густой зелени лесов даже самый зоркий глаз не мог разглядеть ни малейших признаков городов и селений. Только на дальних вершинах курились сизые дымки.
Берегитесь, люди! Идут чужеземцы!
Горы переговаривались друг с другом на языке тревожных сигналов, и все дальше и дальше к востоку убегала цепь дымных костров.
Адмирал догадывался, что остров небезлюден, но он еще не подозревал, что довелось ему открыть густонаселенную землю, вобравшую в себя половину всех обитателей Антилии.
Адмирал еще не знал, что на Эспаньоле существует пять «почти государств» — мощных племенных союзов, что в чудесных межгорных долинах рассеяны большие и малые селения и что на много миль тянутся в этих долинах возделанные поля.
Пожалуй, тысяч пятьсот мирных индейцев, ближайших родичей Людей Острова, земляков Диего, населяли в 1492 году Эспаньолу. Не знали они еще, что земля Гаити, или Кискейя, будет переименована чужеземцами в Испанскую Страну, не могли они себе и вообразить, что спустя тридцать лет останется на этой земле лишь шестнадцать тысяч ее коренных обитателей.
На горе Эспаньоле возлюбит ее адмирал. Ведь с его легкой руки станет она первой заморской колонией королевства Кастильского…
Целую неделю простояли корабли в большом заливе (адмирал назвал его бухтой Зачатия). Берега залива казались пустынными — моряки не раз видели людей, которые, заметив пришельцев, сразу же исчезали. А затем «Санта-Мария» и «Нинья» медленно двинулись на восток вдоль берегов чудесной Эспаньолы. И в канун рождества корабли отдали якорь неподалеку от обширной бухты. Близ нее лежала столица одного из великих касиков Эспаньолы. Звали этого вождя Гуаканагари, и адмирал намерен был нанести ему визит. Подданные этого Гуаканагари говорили, что их повелителю ведом путь в страну Сибао, лежащую где-то за ближними горами и богатую золотом. Сибао! Отзвуки Дальней Азии послышались адмиралу в этом слове. Он был убежден: «Так местные индейцы называют волшебную страну Сипанго».
Поздно вечером в сочельник корабли снялись с якоря и двинулись к бухте, близ которой находилась резиденция великого касика.
Гибель «Санта-Марии»
Путь до этой резиденции был совсем недальним. Стоило только обогнуть скалистый мыс, и бухта приняла бы в свое лоно корабли адмирала.
Дул свежий ветерок, ночь выдалась светлая, да и с кораблей еще засветло осмотрели прибрежные воды и отметили все опасные места.
Мабуйя не дремал. Именно в рождественскую ночь он преподнес адмиралу неожиданный сюрприз:
«В исходе первой четверти ночи корабли находились на расстоянии одной лиги от Святого мыса. Именно в это время, то есть в одиннадцать часов, адмирал решил лечь спать, ибо накануне провел два дня и две ночи без сна. Так как ветра не было, рулевой отправился спать, поручив руль юнге. Адмирал постоянно запрещал это делать независимо от того, была ли погода ветреная или безветренная. Итак, никому не разрешалось передавать руль юнгам. Адмирал не опасался банок и мелей, потому что еще в воскресенье… моряки прошли к востоку от Святого мыса добрых три лиги… и видели, в каких местах можно пройти кораблям.
Пожелал наш господь, чтобы в полночь, когда море было спокойно, как вода в чаше, моряки, убедившись, что адмирал спит, сами отправились на покой, оставив руль на попечение мальчишки. Корабль же, увлекаемый течением, пошел к камням, которые, кстати сказать, несмотря на ночное время, были видны и слышны (потому что о них с шумом разбивался прибой) на расстоянии целой лиги. Мальчик сообразил, что с рулем что-то неладно, и, услышав шум прибоя, поднял крик, на который вышел адмирал… Адмирал, убедившись, что… вода под кораблем убывает, и понимая, что судно садится на мель, приказал срубить мачту и елико возможно облегчить судно. Но под днищем корабля становилось все мельче и мельче, и от ударов о камни расселись доски между шпангоутами, и вода затопила трюм. Адмирал направился на каравеллу, чтобы подготовить переброску на „Нинью“ людей, оставшихся на корабле. Но так как ветер подул с берега и неизвестно было, насколько далеко в море заходит мель, решено было, взяв в расчет, что ночь уже на исходе, оставить „Нинью“ до утра в дрейфе, с тем чтобы с наступлением дня она подошла с внутренней стороны этой цепи подводных камней или отмелей.
На берег в лодке посланы были альгвазил флотилии Диего де Арана и постельничий короля Перо Гутьерес… Когда король узнал, что произошло, он, по словам Гутьереса и Араны, заплакал и тут же послал всех жителей селения с каноэ (и было этих каноэ очень много и среди них весьма крупные) на разгрузку корабля, и очень быстро все, что было на палубе, удалось снять.
Таковы были великое участие и рвение, проявленные этим королем. Он сам, его братья и родичи принимали участие в разгрузке корабля и охраняли то, что перевозилось на берег, заботясь о порядке и сохранности корабельного имущества. Время от времени король посылал к плачущему адмиралу своих родичей, и они, утешая его, заверяли, что король не причинит ему никаких огорчений, не обидит его и готов отдать ему все, что имеет. Адмирал заверяет короля и королеву, что нигде в Кастилии имущество его не могло бы так хорошо охраняться, как здесь. Ничто, ни единая мелочь, ни одна агухета [12] не пропали при разгрузке. Король велел перенести все вещи в свои собственные дома, хотя в селении пустовало много помещений, и там все было сложено и взято под охрану. Он выставил вооруженных людей, которые дежурили всю ночь напролет.
12
Агухета — пояс-ремешок с бронзовыми или медными подвесками.