Страница 6 из 20
– Так какое у вас дело, говорите? Мы тут, знаете, без бюрократии, не то что в застойные времена! Всегда идем народу навстречу, несмотря на непомерную занятость!
Александр сбивчиво и путано начал излагать суть своего дела. Он бы долго блуждал в придаточных предложениях, но Шевцов понял все с полуслова.
– Приобщиться, стало быть, хотите? Похвально, похвально!
– А правда, что с собой можно брать? – робко поинтересовался прапорщик.
– Конечно, конечно, мы всегда за приватизацию! – широко улыбнулся Аркадий Кимович. – Музей тут рядом, в соседнем кабинете. Пройдемте, молодой человек! Вот сюда, пожалуйста…
Увидев перед собой кучу сверкающих драгоценностей, Александр взвыл нечеловеческим голосом и, позабыв обо всем на свете, ринулся вперед, жадно запуская руки в самую ее середину.
Постепенно вой прапорщика начал переходить в похрюкивание.
Глава 4
Между тем в гостинице «Мечта» просыпались остальные туристы. Сперва поднялись Витя, Вася и шофер, поглядели друг на друга заплывшими глазами и дружно ухватились за тяжелые после вчерашнего головы. Затем, тяжело кряхтя, стеная и охая, побрели на кухню опохмеляться.
Обе девицы вскочили разом. Они спали в одной комнате, и, хоть сильно отличались друг от друга социальным положением, возрастом и жизненным опытом, головы их занимала одна и та же мысль. Каждой снились ночью бриллиантовые колье, бальные платья, золотые украшения и… ну, впрочем, всем известно, о чем грезит большинство девиц. Проснувшись, они скептически оглядели одна другую и бросились к зеркалу, едва не столкнувшись лбами.
– Доброе утро, Света, – со змеиной ласковостью прошипела Марина. – Чего же вы так рано, в вашем возрасте дольше отдыхать следует!
– Зря ты в зеркало смотришься, Мариночка, – не осталась в долгу путана. – Нервы нужно беречь!
Обменявшись таким образом любезностями, наши красавицы принялись лихорадочно наводить макияж, время от времени перебрасываясь ехидными репликами.
– Какая у тебя фигура, Марина! Только вот в талии убрать килограммов шесть, зато ноги хорошие, худые!
– Светлана, я просто восхищаюсь вашим платьем, ему бы еще воротник повыше, чтобы морщин на шее видно не было!
Закончив косметику и как следует размяв языки, девицы как ни в чем не бывало уселись рядом на диване, закурили по сигарете и принялись перемывать косточки остальным туристам. Покончив с этим делом, они перешли к глобальным жизненным проблемам и в конце концов сошлись на мысли, что «все мужики сволочи». Придя к подобному выводу, обе начали всхлипывать и целоваться. Неизвестно, насколько бы затянулся данный процесс, скорее всего до глубокой ночи, как вдруг Марина встрепенулась, осушила слезы и, искоса поглядывая на подругу, направилась к выходу.
– Я пойду… – начала она.
– В музей, – закончила фразу Света, поднимаясь следом.
О проклятии и оборотнях они, естественно, не подумали.
Выйдя на площадь, девушки очутились в самой гуще демонстрантов. Численность революционно настроенных алкашей значительно возросла, а телохранители товарища Рожкова сбились с ног, бегая за водкой. Откровенно говоря, теперь в митинге участвовали не только пьяницы. Ряды демонстрантов пополнила группа пенсионеров с ожесточенными лицами и портретами Сталина. Около них отирался Сережа Нелипович, на этот раз в человеческом обличье. Он благоговейно взирал на многочисленные лики «вождя всех народов». От восторга его утиный нос покрылся крупными каплями пота, а очки затуманились. Пенсионеры одобрительно поглядывали на Нелиповича, время от времени давая отеческие наставления.
– Да, было время, – тяжело пыхтел толстый ветеран войск НКВД. – Не то что сейчас! Тогда всех к стенке, тогда…
Но что еще было «тогда», Сережа не дослушал. В поле его зрения попали Марина со Светой, и Нелипович тяжело задышал, обильно потея. Была в жизни Сережи, кроме стукачества и Сталина, другая страсть, самая главная, а именно женщины. Он хотел их, желал, любых, каких угодно, а они его нет! Все девушки при виде Нелиповича испытывали непреодолимое отвращение. Ради секса он был готов на все, даже жениться, но, услышав его косноязычное предложение «руки и сердца», особы женского пола бежали прочь как черт от ладана. Поэтому бедняге приходилось удовлетворяться при помощи порнографических картинок, грустно уединившись в туалете.
Увидев наших красоток, он начал дрожать как в лихорадке, исходя слюнями и нервно протирая очки.
Ветеран НКВД, заметив, что подающий надежды молодой патриот его больше не слушает, сперва удивился, затем понял причину и грозно засопел, как закипающий самовар. Закипал он минуты три и, наконец, взорвался истошным криком:
– Вот они, врагини народа, сеющие моральное разложение! В то время их бы всех за колючку, ишь размалевались, подстилки буржуйские! Мы тогда были чисты!
Ветеран возмущался абсолютно искренне, по причине склероза запамятовав, что в «то время», будучи начальником женского лагеря, он изнасиловал всех своих зэчек, которые были хоть немного симпатичнее крокодила.
– Бей буржуйских подстилок! – пискливо вторила ему седенькая старушка в красной косынке, замахиваясь клюкой.
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Марина со Светой бросились бежать. Бежали они долго и когда наконец остановились, то поняли, что заблудились. Тяжело дыша, девушки пытались сообразить, что делать дальше. Людей вокруг видно не было. Безуспешно Марина и Света стучались в двери одноэтажных домиков (это была, по-видимому, окраина города). Никто не отзывался. Домики казались абсолютно вымершими. Красотки наши вконец отчаялись, как вдруг заметили приоткрытую дверь, к которой тянулась цепочка лисьих следов. С решимостью камикадзе они кинулись туда, плача и взывая о помощи. Из-за двери высунулась физиономия хозяина.
– Тс-с-с! – прошипел он, прижимая палец к губам и внимательно разглядывая девиц. – Евреи в роду есть? А родственники за границей? Тогда заходите, – услышав отрицательные ответы, прошептал незнакомец. – Только тихо, кругом враги!
Марина со Светой послушно прокрались вслед за ним и очутились в большой комнате, окна которой были завешаны черными шторами.
– Садитесь, – все так же шепотом предложил хозяин дома. – Но не шумите, жидомасоны подслушивают!
Это был, как вы, наверное, догадались, местный представитель министерства безопасности лейтенант Петр Сидоров, он же лиса-оборотень.
Тяжело жилось лейтенанту в последнее время, инструкции от начальства поступали какие-то туманные, уклончивые, ни то ни се. Что делать? Непонятно! Между тем лейтенант был честен и даром есть свой хлеб не хотел. Поэтому решил Петр действовать на собственный страх и риск, авось оценят потомки, может, даже звание очередное присвоят, посмертно. Долго размышлял Сидоров относительно творящихся в Кащееве гадостей и наконец понял, что виной всему жиды! Ну что, скажите на милость, кроме жидомасонского заговора, может довести людей до подобного безобразия? Принялся тогда лейтенант выискивать затаившихся гадов, на всех жителей города досье собрал, генеалогию каждого составил до седьмого колена, но, как ни старался, ни одного жида не обнаружил. Куда ни плюнь – сплошной русский Ванька, ну на худой конец мордвин или татарин. Не понимал, бедолага, что евреи-то все больше в столицах водятся или на курортных побережьях. Пригорюнился Петр, в меланхолию ударился, но недавно, когда лисой стал, вдруг догадался, в чем дело. Понял он, что жиды-то вот они, под зайцев замаскировались и оттуда, из леса, козни свои строят. До чего же хитры, сволочи!
Вот почему лейтенант каждую ночь, превратившись в лису, зайцев в лесу отлавливал и изничтожал. Совсем извелся он, исхудал, осунулся, поесть толком времени не было… А зайцы все не переводились. Плодовиты, злодеи!
Все это лейтенант вкратце поведал своим гостьям, не переставая при этом тревожно озираться и прислушиваться. Затем, вспомнив о служебных обязанностях, принялся составлять на девушек досье. Дело это хлопотное, кропотливое, государственное значение имеющее! Петр, как нам известно, офицером добросовестным являлся. Начал он с каверзно составленного вопросника (личная заслуга лейтенанта!). Там содержалось пятьдесят вопросов, сформулированных так хитро, что, будучи поочередно заданы, они превращали любого в закоренелого преступника, для которого высшая мера была еще слишком мягким наказанием. При этом Сидоров пронзал девиц таким огненным взором, что они тряслись как в лихорадке. Уличив Марину со Светой во всех смертных грехах, он малость подуспокоился, так как еврейских кровей не обнаружил.