Страница 5 из 8
В первый раз, когда Гантер застукал сорокалетнюю вдову Марго, жилистую и печальную, за постыдным делом, она так плакала и просила прощения, что мальчик решил – это не повторится. Но когда через неделю у настоятеля из кармана во время службы пропал кошелек, стало ясно, что срывы носят вполне регулярный характер. Кроме Гантера, Марго никто не заподозрил, и когда мальчик с глазу на глаз обратился к несчастной хористке с обличительной речью, она снова плакала, снова просила прощения, кляла судьбу, жаловалась на нищету, на рецидивирующий рак груди, на отсутствие мужиков (то есть помощи, она хотела сказать) и голодные рты пятерых детей. Словом, сдать ее не представлялось никакой возможности, по крайней мере, для человека с добрым сердцем.
Иногда, если Гантер не успевал из школы, за Марго следил старик Поль, семидесятипятилетний, короткий и широкий, с махровыми усами и ярко-малиновым носом. Он присутствовал на каждой службе, во время причастия всегда отпивал из чаши гораздо больше других, а с хористкой был давно знаком, поэтому чуть Марго отойдет якобы в туалет, Поль – за ней. Все прихожане подозревали парочку в любовной связи.
Саша не очень решительно плелась рядом с Гантером, хотя слушала его внимательно. Говорил он интересно и много.
– Ты меня просвещаешь? – недовольно спросила она, остановившись на энном светофоре.
– Ты ведь сама за мной идешь.
– Я иду не за тобой, а домой. Просто нам по пути, и мне скучно.
– Так найди себе занятие.
– У меня их полно.
– Так не находи себе новых занятий, – Гантер усмехнулся, и на секунду его лицо показалось Саше приятным.
– А что? Сидеть часами в Сети, как ты, постить политические статьи и притворяться, что мне не плевать на незнакомых людей на другом конце планеты?
– А тебе правда плевать?
– Да ладно! Твоя одержимость насквозь фальшива. И ты не убедишь меня в том, что искренне переживаешь за негров в Африке!
– Да при чем здесь негры и Африка! Я говорю тебе о том, что касается лично тебя!
– Лично меня не касаешься даже ты, хотя ты стоишь меньше, чем в метре.
– То есть если бы сейчас на меня кто-то напал и попытался убить, тебе было бы все равно?
Саша насупилась, приняла вызов и была готова идти в атаку. Загорелся зеленый свет. Но Гантер так и стоял на месте.
– Да, мне было бы плевать.
– Интересно, – сказал Гантер, совершенно не обидевшись. – Но почему-то я не очень тебе верю.
– Почему это?
– Для того, кто интересуется только собой, ты отстойно выглядишь. Вот она, – Гантер указал на проходящую мимо худенькую брюнетку в дизайнерском костюме, с портфелем и прижатым к правому уху телефоном. – Вот она, возможно, интересуется только собой, а потому устремлена вперед, куда-то спешит, хочет чего-то добиться, у нее идеальная фигура, она с кем-то разговаривает, хочет, чтобы ее услышали, и прическу сделала идеальную – волосок к волоску… А ты? Пффф!
Гантер, у которого от собственных слов голова пошла кругом, махнул рукой и сделал широкий шаг под стрекот невидимых летучих насекомых, рев мотоциклов, гул машин, мельтешение и крики людей…
– Гантер!
Водитель высунулся из окна и, не выбирая выражений, верещал минуты три, пока Саша держала мальчика за шкирку. Когда вопли прекратились и автомобиль уехал, Саша наконец расцепила пальцы.
– Спасибо. Быстрая у тебя реакция.
– Вообще-то она у меня в последнее время, наоборот, замедленная.
Они прошли еще немного до метро и спустились под землю, где все чувства и мысли сгустились на фоне рваных и ровно приклеенных афиш грядущих концертов, дефиле, выставок, спектаклей. Под удары гребней колес о головки рельсов, грохот вагонов с пассажирами, которых бросает из стороны в сторону, как цемент, гравий и песок в бетономешалке, под мелодичные и бойкие песенки музыкальных групп в новой или старой аранжировке Саша с Гантером приобняли и отпустили стеклянные двери перед эскалатором.
Саша выбросила старые билетики в прозрачный мешок, прицепленный к желтому пластиковому кругу, напоминающему стульчак в туалете.
– Так уродски выглядит, когда весь мусор наружу, – с отвращением сказала она.
– Зато видно, что у кого было в карманах. А у тебя карточки нет?
– Нет…
– Почему?
– Мне нравится нарушать правила и прыгать через «вертушки».
Гантер покачал головой.
– Мне на пятую ветку, – сказал он.
– Значит, дальше нам не по пути.
– Значит. Пока, Саша. Если захочешь, найди меня в Твиттере или в Фейсбуке. Гантер Герр.
Гантер повернулся на одной ноге, как Майкл Джексон, и неловко зашагал прочь.
Самолет приземлился в 12:20, и уже через полчаса Нина с большущей женской сумкой ехала в такси из аэропорта Шарль де Голль в центр.
Из сумки торчали пачка бумаг с мятыми загнутыми уголками, толстая длинная книга в задрипанной суперобложке и компьютер. Нина теребила пальцами коричневый кожаный чехол от ноутбука и вертела головой, всматриваясь в пейзаж, хотя, кроме сорной травы и захудалых тополей, любоваться было нечем. А шофер болтал без устали, задавал вопросы, на которые Нина вяло отвечала, вспоминая спряжения французских глаголов – со школы ими не пользовалась.
Пробка на выезде из аэропорта превратила автостраду в дискотеку для машин – каждая бибикала, рычала, водители скакали на своих местах и были не в духе, психовали, порывались друг друга объехать и жалели, что не могут взлететь. Счетчики тикали, пассажиры нервничали, скрежетали зубами, пересчитывали деньги в кошельках, на всякий случай спрашивали, принимает ли таксист банковские карты, потели, кряхтели, вздыхали.
– Прыгай! Прыгай же! Прыгай! – кричал шофер Нины, веселый густоволосый и широколобый индус в белой рубашке с розовыми полосками, глядя в открытое окно на озерцо неподалеку от автострады. На самом деле, это было даже не озерцо, а маленький прудик, над которым на деревянном помосте стоял загорелый человек в трусах. – Ну что же он не прыгает! Я бы сейчас ого как искупался!
Нина не знала, что сказать и обрадовалась, когда у нее зазвонил телефон.
– Ты уже прилетела? – спросил голос на том конце провода.
– Прилетела и через пару-тройку дней лечу обратно. У меня дела. Я не могу терять здесь время из-за ТФП. Я тебе уже говорила.
– ТФП?
– Тупой французский подросток. Меня попросили с ней посидеть, но никто не уточнял, где именно. Понимаешь, к чему я клоню?
– А ты с ее родителями договорилась?
– Родители согласны. Они хотели, чтобы я кровь из носу была тут. Они в меня верят, сечешь? Никто, кроме меня, не способен привести в чувства ТФП. А я в принципе была рада прокатиться до Парижа. Ты сам говорил – мне надо развеяться.
– Н-да, идея бредовая… Сидеть с шестнадцатилетней девкой… Чушь какая-то.
– Там все не так просто. Она не только ТФП, но еще и ТТФП.
– Расшифруй.
– Трудный тупой французский подросток.
– Зачем ты вообще поехала? Не понимаю. Ты мне чего-то не договариваешь, – связь на пару секунд прервалась. – Ты мне точно все сказала?
– Нет, у меня здесь тайные свидания, тайные дети, и я со временем молодею! Слушай, я не знаю… У нас с друзьями особые отношения. А ситуация здесь в последнее время вышла из-под контроля. Я правда хочу помочь.
– Но ты сама только что говорила, что у тебя нет времени! И вы десять лет не виделись… И ты тут же собираешься лететь обратно.
– Я же тебе говорю! Я возьму ее с собой!
– Ага, если выманишь из комнаты. Да она, может, тебя вообще не узнает. И наверняка видеть не захочет.
– Почему?
– Потому что трудные подростки никого не хотят видеть, особенно нянек… Взять человека с большими психологическими проблемами, человека, который с детства не был в России… У нее тут ни друзей, никого… Замкнется еще больше.
– Да-да-да. Кто считает, что это маразматический план? – Нина засмеялась.
– Прости, но я правда так считаю.
– Ага. А кто считает, что его мнение будет учтено? – Нина задрала вверх левую руку.