Сближение

Она прислонилась щекой к его щеке, спутанные пряди свисали ему на плечо. Тарент обнял ее, положив руку на спину. Фотографии напомнили ему о парадоксе: о той холодности, которую она, казалось, излучала, находясь так близко от него и в то же время так далеко. А теперь ее теплое тело было рядом, он чувствовал кожей ее легкое дыхание. Она велела называть себя Фло.

– Никто бы тебя не узнал.

Ее рука лежала под бедром Тарента, обхватив его пальцами, и он ощущал нежное давление.

– Я бы узнала. И его королевское высочество тоже.

– Хорошо. – Он щелкнул контроллером под тонким корпусом камеры и подождал, пока система подтвердит соединение с лабораторией. Тарент выбрал три снимка, и они растворились в небытии. – Никаких копий, ни резервных, ни оригиналов. Они исчезли. – Женщина не ответила. – Ты мне не веришь?

– Верю. – Она вытащила руку из-под его ноги и легонько постучала по имплантату за ухом. – Почувствовала, как они исчезли.

– Эта штуковина всегда включена?

– Круглосуточно, семь дней в неделю, но я могу остановить ее, если хочу спать. – Она забрала у Тарента камеру. Он с неохотой отдал. Фло подняла фотоаппарат, словно приноравливаясь, чтобы сделать снимок. – Не понимаю, как можно фотографировать без линзы.

– Там есть линза, только не оптическая, а квантовая. Я не пользовался камерами с оптическими линзами уже больше года. – Он показал на то место, где в передней части корпуса виднелись три крошечных лепестка, дотронулся до кнопки затвора, и те беззвучно приподнялись, образовав что-то вроде маленького вигвама над микропроцессорным объективом. Тарент обрадовался, когда речь зашла о любимой теме. – Эти сенсоры работают на уровне частиц или субчастиц. Когда затвор открыт, то они в цифровой форме радикализируют изображение. Электронные линзы более-менее автоматизированы: они сами фокусируются, устанавливают диафрагму, выдержку и все за одну операцию. Я могу перенастроить параметры, но по умолчанию все снимки в фокусе и с правильной выдержкой. Пока что производители не нашли способа, как бороться с тем, что на ходу машины у меня трясется рука, но, наверное, что-нибудь придумают уже в следующем поколении.

Он говорил весело, но когда посмотрел на нее, то понял: что-то изменилось – исчезла расслабленная игривость.

– Это твоя личная камера?

– Конкретно эта – да. А остальные две я оцениваю для производителей.

– Ты не понимаешь, что использование таких камер запрещено законом?

– Я же говорил, – у меня есть разрешение.

– При чем тут разрешение? Если в этой камере используется технология сближения, то снимать на нее запрещено с прошлого года.

– Я никогда не слышал об этом.

– Незнание закона не освобо…

– Я был в отъезде, – заметил Тарент.

– Да, ты был в Турции, это правда. Там они не запрещены, если уж на то пошло. Но в Европе ими пользоваться нельзя.

– Почему их запретили? Это же просто камеры.

– Квантовые технологии объявили токсичными. Установлено, что время от времени камеры причиняют вред здоровью пользователя и любого, кто окажется в поле их действия. Слишком много побочных эффектов.

– Ушам своим не верю! Как у фотоаппарата могут быть побочные эффекты? И от какой болезни я должен страдать? Я пользуюсь этими камерами больше года!

– Я уже не помню технических подробностей. Созвали специальную консультативную комиссию, и, когда результаты тестирования подтвердились, Халифат принял чрезвычайный закон. Использование этих камер влечет за собой риски, не постоянные, но серьезные.

– Какой от них может быть вред? Со мной же все в порядке!

– Откуда ты знаешь? В любом случае камеру нужно сдать.

– Я так зарабатываю на жизнь. Для профессиональных фотографов, наверное, есть какое-то исключение.

Фло дотронулась до имплантата на шее:

– Хочешь, чтобы я удостоверилась? Могу поискать прямо сейчас.

– Нет, ты сразу воспользуешься служебным положением и мне придется сдать камеры. Давай я сначала разберусь с допросами и УЗД, потом вернусь в Лондон и поговорю с коллегами. Если потребуется, то я поменяю камеры.

– Они скажут то же самое, что и я.

– Может, и так. Хватит, Фло… ты сейчас не на работе.

Она потянулась, чтобы снова взять у Тарента камеру, но тот отпрянул и спрятал фотоаппарат в футляр, поставил на подзарядку, а потом убрал все три камеры в крошечный шкаф под пристальным взглядом Фло. Закрыв дверцу, Тарент вопросительно взглянул на женщину, не зная, продолжит ли та спорить. Но ее настроение снова резко изменилось. Фло полулежала на кровати, расслабившись и опираясь на локти.

– Итак, мы постановили, что не прочь еще трахнуться?

Тибор недоверчиво сказал:

– Я думал, ты после всего этого оденешься и уйдешь.

– Нет. Ты прав. Я не на работе. Забудь все, что я наговорила об этих чертовых камерах. Порой я забываюсь. Не умею отключаться. Прости.

– Я достаточно долго работаю на фрилансе и понимаю, что попирать закон – последнее дело. Если с камерами что-то не так, я разберусь.

– Знаю, знаю, давай забудем об этом.

– Обо всем?

– Нет. Я уже переключилась! Давай займемся тем, ради чего мы сюда пришли!

10

Она толкнула его на кровать. Сначала ему было неспокойно, перепады ее настроения охладили пыл, но в этот раз они занимались любовью дольше, вспотев еще сильнее. Радиатор обдувал ненужным теплом, пока они медленно восстанавливали дыхание. Раздражение Тарента на Фло растворилось в половом акте, но теперь он держался настороже. Он лежал сверху, грудная клетка давила на ее грудь, одна нога свисала на пол в попытке поймать струю прохладного воздуха. Тарент изнемогал от жары, был изнурен, истощен, удовлетворен, и вместе с этим его охватила радость. Фло, казалось, заснула: она лежала неподвижно, прижавшись лицом к его плечу, и дышала медленно и равномерно, но через пару минут внезапно напряглась и попыталась выбраться из-под него. Тарент повернулся, освобождая ей место, и она приподнялась, вылезла из постели, быстро приняла душ в кабинке за спиной Тибора, вытерлась полотенцем и начала одеваться. Он наблюдал за ней и уже испытывал сожаление от того, что все кончилось, ему хотелось провести с ней остаток ночи. Номер освещала лишь тонкая полоска света. Тарент смотрел, как Фло натянула трусики на аккуратные подкачанные ягодицы, а потом через ноги надела юбку длиной до щиколоток и застегнула пряжку на талии.

– Мы завтра снова встретимся? – спросил он.

– Это невозможно. Если только ты не хочешь пропустить Ферму Уорна и не отправишься со мной в Халл.

– Но я же подневольный человек. Ты же знаешь. Зачем, ради всего святого, тебе приспичило ехать в Халл?

Теперь, практически полностью одевшись, она снова стала напористой и самоуверенной.

– Там же АМП, автономное местопребывание правительства. У меня встреча с Комитетом начальников штабов. Мне нужно поучаствовать в работе нескольких региональных комитетов и двух консультативных групп, а еще встретиться с начальниками полиции, рассмотреть ходатайства муниципалитетов и еще куча всего. Кадровые перестановки, вопросы обеспечения. По большей части рутина, но занимает много времени. Я ведь предупреждала, что у меня нет личной жизни. Но я могу спрятать тебя в своем номере в отеле и видеться после работы, по ночам.

– Я не уверен…

– На меня каждый день льется нескончаемый поток проблем.

– Но ты же не в одиночку работаешь.

– Нет, разумеется, подключен целый отдел. Но из-за происшествия в Лондоне сейчас объявлено чрезвычайное положение. У нас настоящий кризис.

– А что случилось в Лондоне?

– Ты наверняка слышал.

– Я несколько месяцев провел без новостей.

– Произошла террористическая атака на Лондон. Чуть больше четырех месяцев назад. Сопоставимая со взрывом небольшой ядерной бомбой. Тем не менее, разрушения были строго локализованы, и мы все еще пытаемся разобраться, как так получилось. Но один из районов западного Лондона полностью стерт с лица Земли.