Страница 9 из 14
Банкиры действительно «скинулись» на избирательную кампанию Ельцина. Но это произошло не от страха перед коммунистами и не от особой любви к правящему режиму, а потому что, как говорили в советские времена, партия сказала: «Надо!» И дала им для этого «инструмент», который позволял наряду с финансированием кампании еще и самим заработать.
Механизм «фандрайзинга» был придуман незатейливый. Избранные банки вкладывали деньги Минфина, которые лежали у них на депозитах, в государственные краткосрочные облигации – созданную Минфином же финансовую пирамиду. В ГКО тогда играли все участники рынка, ведь доходность была сумасшедшая – более 100 % годовых, причем, на первый взгляд, никакого риска: бумаги-то государственные. Вавилов дал разнарядку банкам, которые в этой игре использовали деньги Минфина, – половину дохода от операций с ГКО сносить в фонд избирательной кампании Ельцина, причем наличными. Так возник тот самый «общак». Он имел вполне конкретную географическую локацию: Краснопресненская набережная, дом 2. Дом правительства Российской Федерации, известный как Белый дом. Для расчетно-кассового центра условия были идеальные – суперохраняемый объект со всеми удобствами, включая почти бесплатную столовую и горячительные напитки.
Машины с деньгами заезжали прямо с набережной. Внутри здания в соседних комнатах сидели две группы. Одна, от начальника службы безопасности президента Александра Коржакова, принимала, пересчитывала и скирдовала наличность. Другая, от штаба Чубайса (сам штаб располагался в «Президент-отеле» на Якиманке), – брала ее на текущие расходы и выносила из здания. В перерывах между выполнением этого ответственного задания Родины парни пили коньяк, курили, играли на компьютере (интернета тогда еще не было, поэтому раскладывали пасьянс «Косынка» или разминировали «Сапера») и клеились к молоденьким белодомовским секретаршам и буфетчицам.
Всю кампанию механизм работал как часы. Хитрые Березовский с Гусинским от «оброка» откосили – они договорились со штабом, что свою долю будут сами же и осваивать с помощью медийного ресурса, ОРТ (сейчас – «Первый канал») и НТВ. У обычных банкиров «от сохи» были некоторые сомнения насчет того, что они честно тратили живые деньги на пропаганду, а не просто давали команды подневольным менеджерам телеканалов, но предъявить конкретные претензии они так и не смогли за отсутствием доказательств. НРБ, как и другие доноры, регулярно снабжал штаб предписанными суммами. На эти деньги по всей стране разъезжали звезды эстрады, которые на стадионах призывали соотечественников «голосовать сердцем», выходила десятимиллионным тиражом бесплатная цветная газета «Не дай Бог!», объяснявшая, что Зюганов хуже Гитлера, в телеэфире регулярно «мочили» коммунистов.
В результате в первом туре выборов, который состоялся 16 июня, Ельцин обогнал своего главного соперника, набрав 35 % против 32 % у Зюганова. Они вышли во второй, решающий тур, который был назначен на 3 июля. Ельцину удалось договориться с генералом Александром Лебедем, неожиданно занявшим почетное третье место с 14,5 %. 18 июня Лебедь получил должность секретаря Совета безопасности «с особыми полномочиями» и публично поддержал действующего президента. В штабе Чубайса уже могли открывать шампанское. Но на следующий день случилось нечто неожиданное.
В ту среду наши сотрудники, как обычно, привезли в Белый дом очередную порцию «спонсорских» в банковских упаковках. Точнее, две порции. Штаб Ельцина готовил финальный мегаконцерт на Красной площади, и денег нужно было много. Один из пионеров российского шоу-бизнеса, отвечавший в штабе Ельцина за компанию «Голосуй, или проиграешь!», Сергей Лисовский, помощник Чубайса Аркадий Евстафьев и прикомандированный от нашего банка сотрудник штаба Борис Лавров оприходовали из привезенных денег 538 тысяч долларов на подготовку мероприятия, положили их в первую попавшуюся коробку (она оказалась из-под бумаги для ксерокса) и спокойно пошли на выход. Сразу у подъезда все трое были арестованы и отправлены на допрос, а деньги изъяты. Случился громкий скандал: Чубайс, выступая по телевидению, обвинил Коржакова, директора ФСБ Михаила Барсукова и их «духовного отца» Сосковца чуть ли не в государственном перевороте, направленном на срыв выборов. На следующее утро все трое были уволены.
Понять мотивы действий силовиков под силу только крепко пьющему человеку. Не исключено, что коржаковцев-барсуковцев душила жаба из-за того, что чубайсовцы забирали львиную долю пирога. Годы спустя Коржаков описал этот случай как борьбу с расхищением денег в предвыборном штабе Ельцина. Однако его люди, сидевшие в соседней комнате, прекрасно знали, сколько денег и зачем взяли курьеры. Собственно, они эти 538 тысяч сами им выписали. Единственным разумным объяснением всего случившегося мне видится банальный перепой. Офицеры СБП, трудившиеся в штабе кассирами, сильно злоупотребляли на рабочем месте и могли просто довести себя до не вполне адекватного состояния. Более того – по воспоминаниям участников событий, на подходе была машина с пятью миллионами долларов, но после того как случилось ЧП, она бесследно исчезла.
В штабе Ельцина кому-то пришло в голову крайним объявить… меня. Ну кому же еще, как не бывшему «кагэбэшнику», быть в сговоре с Коржаковым и специально это подстроить. Полагаю, что слух запустил Гусинский, чтобы потом потребовать межбанковский кредит для своего «Моста», начавшего серьезно шататься. Пока Чубайс еще не успел добежать до Ельцина и повернуть ситуацию в свою пользу, он был немало раздосадован.
Вечером меня позвал к себе на дачу Вавилов, казначей кампании. Он был в отвратительном расположении духа. Ему на моих глазах устроила скандал новая молодая жена, в которую Андрей был пылко влюблен. Он с ходу начал обвинять меня в провале в связи с той злополучной коробкой из-под ксерокса – мол, я «всех спалил». Я пытался оправдываться: «Подождите, ребята! Мне сказали: приходит машина, я наполняю коробку, коробка уезжает. Эта схема работала не один месяц. Какие ко мне претензии?» Тогда Вавилов неожиданно потребовал, чтобы я срочно перевел 50 миллионов долларов в Мост-банк Гусинскому, который якобы не мог расплатиться с «Газпромом». Я сам еле на ногах стоял и просто его послал с такими «мирными инициативами». Андрей мне туманно пригрозил – смотри, мол, пожалеешь.
Я не придал его словам особого значения. В тот день все перенервничали, всякое бывает. Так или иначе, через две недели Ельцин стал вновь «всенародно избранным». Проблемы тем временем росли снежным комом. Нечем было платить бюджетникам зарплату, нечем обслуживать внешний и внутренний долги. Хотелось бы поддержать курс рубля, да не было резервов ЦБ. Три в одном – «тришкин кафтан», нонсенс и цейтнот.
Глава 3
Nothing personal, just business
Советская банковская система была проста, как стакан газировки из автомата на улице Горького, и стояла на четырех опорах: Госбанк, Стройбанк, Внешэкономбанк и Гострудсберкассы. Госбанк СССР был аналогом современного Центрального банка, то есть выполнял функции регулятора, но при этом был универсальным финансово-кредитным учреждением. Стройбанк обеспечивал промышленность. Внешэкономбанк работал на экспортно-импортном направлении. В сберкассах, по совету Жоржа Милославского из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», население хранило все, что было нажито непосильным трудом. В ходе перестройки у Госбанка отобрали расчетно-кассовые и кредитно-депозитные операции, передав их специализированным структурам: Промышленно-строительному банку, Агропромышленному банку и банку Жилищно-коммунального хозяйства.
В 1990 году Верховный Совет РСФСР принял постановление о реорганизации областных управлений спецбанков в коммерческие. Государственные монстры быстро развалились. Во множестве плодились новые «банчки». К 1994 году в России банков было уже 2439 – рекордная цифра за все постсоветское время. По этому показателю мы приблизились к Америке, где количество банков превышает семь тысяч. Правда, в отличие от США, где такая аномалия имеет свои исторические корни, у нас «банкиры» лепили свои кредитно-финансовые учреждения прямо на кухонной табуретке у себя в хрущевке или в обшарпанном закутке какого-нибудь Научно-исследовательского института растениеводства, директор которого, разумеется, числился в «совете директоров» банка. Требования к уставному капиталу были ничтожные, его можно было наполнять всяким мусором. Ничего удивительного, что к такой питательной среде потянулся криминалитет.