Прикосновение

— Я получил от нее почтовую открытку. Она была отправлена из Сан-Франциско. Это был единственный раз, когда от нее пришло какое-то известие. Я ждал, я много лет ждал, что она выполнит свое обещание. Я ждал в том ужасном заведении, видя, как других детей забирали хорошие люди. Но я ждал, потому что у меня была мать, которая обещала прислать за мной. Месяц или два она посылала деньги на мое содержание, а потом и это прекратилось. Добрые сестры говорили мне, что с ней, должно быть, случилось что-то страшное, возможно, она умерла. Не очень добрые сестры сказали, что она устроила себе хорошую жизнь и совершенно забыла обо мне. Спустя некоторое время уже не имело значения, что произошло на самом деле. Все, что я знал, это что она не сдержала обещания, и я никогда не прощу ей этого.

Долтон прекратил свое бесцельное хождение и просто стоял и смотрел в темноту. Он выглядел далеким и неприступным, его черты застыли, а в глазах поблескивала синева, как будто лунный свет играл в холодном горном ручье. И Джуд не могла не посочувствовать его безмолвному страданию. Он чуть вздрогнул, вернувшись в настоящее, когда ее ладонь коснулась его поясницы, но не захотел взглянуть на Джуд.

— Она бы послала за вами, если бы могла. — Внутреннее чутье подсказало Джуд нужные слова.

— На протяжении многих лет я старался верить в это, — усмехнулся Долтон, — но больше не верю.

— Поэтому вы хотите поехать в Сан-Франциско? Чтобы найти ее?

— Нет, — слишком поспешно для абсолютно честного ответа возразил он. — Я хочу поехать туда, чтобы понять, что там такого особенного, что она не захотела вернуться ко мне.

Глубокая печаль задела чувствительную струну в душе Джуд. Ей захотелось обнять Долтона, погладить его наморщенный лоб, как она гладила Сэмми, поклясться, что она не будет похожа на его вероломную мать, что она всегда будет с ним. Но в это хрупкое мгновение откровенности — первое в его жизни, как могла догадаться Джуд — она не осмелилась этого сделать.

— Вы не должны ненавидеть ее за то, что от нее не зависело, — ласково сказала Джуд. Если его сердце смягчится по отношению к женщине, которая предала его, тогда, возможно, у Джуд будет какая-то надежда.

Но большая половина жизни Долтона Макензи была пропитана горечью, и он не мог так быстро и легко прийти к прощению матери или самого себя.

— Да, — сухо усмехнулся Долтон, — пожалуй, я не должен ненавидеть ее. Она преподала мне ценный жизненный урок — научила меня, как важно сдерживать данное однажды обещание. Я жил с этим простым правилом, потому что не мог допустить мысли поступить с кем-то так, как поступили со мной. — Он наконец взглянул на Джуд, и его взгляд был бушующим морем страдания и гнева. — Вы ведь знаете, что такое честность? Именно поэтому вы держитесь за эту землю, которая вам не нужна, и стараетесь осуществить чужие мечты. Не глупо ли поступаем мы оба, Джуд, когда я бегу от своей ответственности, а вы прячетесь за своей? Быть может, те, кого мы любили, сыграли с нами злую шутку?

— Иногда я сама задаю себе те же вопросы. — Джуд неожиданно рассмеялась, потому что смеяться было проще, чем горевать из-за того, что сказанное им было правдой.

Их руки тесно сплелись, сердцебиения слились воедино, а языки искали вкуса утешающей боль страсти. Мгновенно они утратили контроль над происходящим, и сухой трут вспыхнул, едва его коснулось жадное пламя. В этом пожаре вздохов и бессильных стонов капитуляции все разочарования, вся боль и тяжесть прошлых грехов были забыты.

Необходимость нежности исчезла, и Долтон, схватив большую прядь волос Джуд, чтобы удержать неподвижно ее голову, устремился к ее рту. Джуд услышала низкий, жалобный звук и была поражена, осознав, что он исходит от нее. В ней возникло и болезненно разрасталось желание, горячее и все еще незнакомое.

— Люби меня, Долтон, — простонала она между его безумными поцелуями и прижалась к Долтону, стараясь унять внутреннюю боль, когда уже больше не могла вытерпеть эту муку. Он замер, чуть не признавшись, что любит ее, и оглянулся на дом, понимая, что там для них не найдется места.

— Где? — с нетерпением спросил он.

Не говоря ни слова, Джуд взяла в свои руки его большую руку и повела Долтона к конюшне. Хорошо навешенная дверь беззвучно отворилась, и их окутали крепкие запахи сена и теплых животных. Войдя внутрь, Джуд отпустила его руку, чтобы зажечь фонарь, а потом, широко раскрыв глаза, взглянула на него. И Долгой улыбнулся, воодушевленный этим последним выражением. Решительно сняв с него стетсон и бросив его на кучу сена, Джуд пробежала пальцами по волосам Долтона, аккуратно, коротко подстриженным по последней моде, и, заметив, что они слегка поредели, подумала о том, как его тщеславие воспримет неизбежность, приходящую с возрастом. Она хотела узнать это, будучи рядом с ним, она хотела стареть вместе с ним, не упуская ни единого момента его жизни. Немного ошеломленный, Долтон стоял неподвижно, позволяя ей скользящими прикосновениями изучать его лицо. Джуд погладила ему виски и провела пальцами вдоль бровей, уже отросших и ставших шире — от ожогов осталось лишь слабое воспоминание в виде незагорелых складок кожи вокруг глаз. Джуд задержалась на твердом квадратном подбородке с выросшей к вечеру щетиной и провела большими пальцами по улыбающимся губам.

— Что-нибудь нравится?

— Все, что я вижу, — был ее хриплый ответ.

— Не все из этого хорошее, — предупредил Долтон и подкрепил свои слова, поцеловав ее в ладонь.

— Я не боюсь вместе с хорошим взять плохое, Долтон. Тебе следовало бы уже понять это.

Его глаза потемнели от невысказанной радости, обещая ей в обмен райское наслаждение.

Не тратя времени, Джуд сбросила с себя тяжелую куртку Долтона и расстелила ее на чистой соломенной подстилке.

Долтон начал раздевать ее, когда она еще стояла к нему спиной, сначала на пол упал халат, а за ним последовало нижнее белье. Долтон как голодный впился в Джуд поцелуем, а его руки блуждали по ее телу. Джуд стонала от его прикосновений, от его поцелуя, от любви к нему, а ее руки торопливо расстегивали его пуговицы и застежки, тянули, отталкивали и отбрасывали в сторону все, что оказывалось между горячими, возбужденными телами. Прижавшись к Долтону и впитывая его тепло, Джуд восхищалась мощью его тела, такого прекрасного, мускулистого и сейчас напряженного от ожидания. Ощутив его гордое, налившееся и жаждущее мужское достоинство, Джуд затрепетала и, готовая принять его, почувствовала выделение влаги.