Прикосновение

— Мисс Джемисон?

Кэтлин с едва сдерживаемой досадой взглянула туда, где, комкая в руках шляпу, стоял Монти, их долговязый охранник. Он, как всегда в ее присутствии, нервничал и потел от вожделения. Несмотря на личное отвращение к нему, она полностью использовала его жгучие желания, но таким образом, чтобы всегда можно было пресечь их.

— Да, Монти? В чем дело?

Он поежился в нежданном луче ее улыбки, чуть не забыв, что собирался сказать.

— Э-этот парень… с вашим отцом…

— Вы имеете в виду мистера Макензи?

— Да, Макензи. Я видел его раньше, мисс Джемисон.

— Вот как? Переходите к делу, если вам есть что сказать. — Она начинала терять терпение с этим тугодумом.

— Понимаете, я видел его на станции «Эймос» в ту ночь.

— Что вы подразумеваете под «той ночью»? — Ее внимание заострилось до остроты бритвенного лезвия.

— Когда мы отправились проведать мисс Эймос.

— Он был там?

— Д-да. Он был в доме, а потом вышел с винтовкой и прогнал нас.

— Он? — Кэтлин в задумчивости наполовину опустила веки, скрыв блеск глаз.

— Д-да. Думаю, вам лучше знать это и то, что сегодня утром он приехал на одной из лошадей Эймосов, самоуверенный донельзя.

— Спасибо, Монти. Это любопытные новости. — Она, облизнула губы, размышляя, что бы это могло означать, и уже забыв об охраннике, который с восторженной преданностью смотрел на нее. — Будет очень интересно услышать, как это объяснит мистер Макензи.

Приняв обжигающе горячую ванну, побрившись и сменив одежду, Долтон выкроил время обдумать свою судьбу, прежде чем спуститься к обеду и встретиться с Джемисонами.

Его комната была полна изнеживающей роскоши, начиная от гигантских размеров кровати под полуопущенным балдахином и огромного шкафа, уже заполненного его вещами, и до ценных произведений искусства, развешанных по стенам. В этой оклеенной обоями и отделанной панелями комнате могла легко разместиться большая часть мебели дома Эймосов. Здесь никто не спал на комковатом матраце, брошенном на доски, никто не подавал еду прямо со сковороды из печи. Но здесь и не было божественного запаха бисквитов Джозефа и не звучал смех Сэмми. И вместо сдержанного юмора и пугливой страсти Джуд Долтон столкнулся с многообещающими обольщениями хорошенькой Кэтлин. На поверхностный взгляд все складывалось в пользу Долтона. Тогда почему ему было так грустно в этой роскоши? Ведь это была жизнь, к которой он стремился. Он мечтал, что его будут с почтением обслуживать, а он будет пить из и наслаждаться красивыми вещами. И одной из таких была дочь его хозяина. И ему платили чрезвычайно хорошо, чтобы он мог себе это позволить.

Долтон посмотрел в маленькое зеркало для бритья, чтобы проверить, гладко ли выбриты щеки; еще день назад это было просто неосуществимо. День назад он размышлял над участью слепого, в которой зависел бы от других, а сейчас все было опять как прежде. Но было ли? Или пребывание у Эймосов каким-то образом изменило его? Или это результат резкого потрясения, когда он сначала потерял, а потом снова обрел планируемое им будущее и расчувствовался над тем, чего никогда не могло быть? Он криво улыбнулся, чтобы избавиться от собственного грустного отражения. Ничто не изменилось. Он тот, кем был всегда, и это был человек, от которого Джуд Эймос не удастся так быстро отделаться. Она практически выставила его за дверь, как только узнала, что он снова обрел способность жить той жизнью, которую она не признавала. Нежные поцелуи, которыми они обменивались в темной комнате, были легко забыты, когда он перестал нуждаться в ее заботах. Долтон отказывался верить, что в этом следовало винить его тщательно скрываемую реакцию на ее внешность. Почему же он так крепко держится за воспоминания? Совсем не потому, что он никогда прежде не целовал женщин! И если все пойдет так, как предполагалось, он будет спать с Кэтлин Джемисон, даже если Джуд пересмотрит свое отношение к предложению этого фермера Тенди. Но почему это превосходное разрешение всех проблем оставляло у него чувство неудовлетворения?

Легкий стук в дверь прервал его грустные размышления, и распахнув дверь, он обнаружил Кэтлин Джемисон, и реакция его тела прогнала прочь все мысли.

О такой женщине, как Кэтлин Джемисон, мечтал каждый мужчина: она была богата, образованна, молода и невероятно красива. Она стояла перед Долтоном в открытом платье из гранатового шелка, и его складки и сборки выгодно подчеркивали ее стройную, изящную фигуру, ее блестящие волосы, зачесанные наверх, не отвлекали внимания от черт лица, и каждая малейшая деталь подчеркивала совершенство целого. В ней не было ничего похожего на Джуд, когда она улыбнулась в знак приветствия, ее улыбка стала многообещающим приглашением, гарантировавшим Долтону, что он сможет восхищаться всем, что видит, с более близкого расстояния. Долтон привык к таким женщинам, как Кэтлин, женщинам, которые пользовались своей внешностью, чтобы подчинить себе чувства мужчины. И так как он не был невосприимчив к такого рода воздействию, он не мог против него устоять.

— Мисс Джемисон, вы пришли, чтобы проводить меня кобеду? Я уверен, что и сам бы нашел дорогу к столу.

Так как в его откровенных словах не содержалось ни капли лести, сияющая улыбка Кэтлин несколько померкла, и девушка лукаво прищурилась.

— Нет, мистер Макензи, я пришла совсем не для этого. Я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях. Мне хотелось бы больше узнать о том времени, которое вы провели с Джуд Эймос.

— Что именно вы хотели бы услышать? — Охватившие Долтона сладострастные мечтания были резко прерваны неожиданным требованием, и он бросил на девушку холодный взгляд, не желая обсуждать с ней ни Джуд, ни вообще семейство Эймосов — почему-то это казалось ему кощунством.

— Я хотела бы услышать, почему вы после того, как взяли деньги у моего отца, выступили против его посыльных? — Когда Кэтлин выступила с этим обвинением, в ней не было ничего нежного или мягкого, она была острой, как только что заточенный клинок.

— По дороге сюда я был ранен при ограблении дилижанса. Мисс Эймос оказалась в том же экипаже и приютила меня, чтобы я смог восстановить силы. Я не знал, что это за толпа ночных всадников, а мисс Эймос не знала, кто я. Когда мы обменялись тем, что знали, она что мне лучше всего продолжить мои путь, и я полностью согласился с ней.