Прикосновение

— Мистер Макензи? — Джуд окликнула его очень тихо, чтобы не напугать.

Макензи резко повернул голову в ее сторону, и Джуд увидела, что он сорвал почти все свои повязки. Его обожженные глаза были красными, с расширенными от боли зрачками, но они явно ничего не видели.

— Кто здесь? — спросил он громовым голосом, в котором одновременно прозвучали облегчение и угроза.

— Меня зовут Джуд Эймос. Вы на моей путевой станции. Вы ранены, мистер Макензи, и должны вернуться в постель.

— Я не вижу. — Эта правда вырвалась из него словно под пыткой.

Осторожными шагами Джуд направилась к нему, продолжая говорить тем же тихим, спокойным тоном:

— Это от вспышки пороха. Вы предотвратили убийство во время ограбления дилижанса. Помните?

Часто и тяжело дыша, он старался руками разыскать что-нибудь реально существующее и раскачивался, как величественный дуб под вонзившейся в него пилой. Его лицо было покрыто испариной, капельки пота блестели на напряженно застывших скулах и на груди. «У него лихорадка», — со страхом подумала Джуд и испугалась, что не сможет справиться с ним, если его беспокойство станет еще сильнее. Несомненно, он ослаб от ранения, но он все еще был достаточно силен и мог представлять собой опасность — и для себя, и для нее.

— Я возьму вас за руку, — предупредила она, собираясь коснуться пальцами тыльной стороны его руки.

У Джуд от удивления перехватило дыхание, когда он, повернув руку, с отчаянием тонущего человека сомкнул пальцы вокруг ее запястья. Он больно сжимал ей руку, но внезапно тепло его кожи и сила хватки заставили ее пульс быстрее забиться под плотным кольцом его пальцев.

Теперь, когда Джуд держала его — вернее, он держал Джуд, — Макензи поднял свободную руку и провел ею по бедру Джуд, скользнул по талии, слегка коснулся наружной выпуклости одной груди, и от охватившего Джуд возбуждения ее тело бросило в жар под тонкой льняной ночной сорочкой. Безусловно, в этом неуклюжем ощупывании не было абсолютно ничего интимного, но до этого она никогда не ощущала на своем теле мужские руки, так подробно изучавшие его, и это чувство совершенно ошеломило ее девственно чистое существо, хотя другие, менее головокружительные чувства подсказывали ей, что нужно отвести несчастного мужчину обратно в кровать, прежде чем он потеряет сознание. Джуд поймала эту блуждающую руку и положила ее на менее чувствительную часть своего тела — на плечо.

— Обопритесь на меня, мистер Макензи. Вам необходимо лечь.

— Нет. — На мгновение он восстал против этой идеи и, оттолкнув Джуд, закачался на слабых ногах.

— Да. — Ее тон не допускал возражений; таким тоном Джуд частенько разговаривала с братом, когда на него находило одно из его упрямых настроений.

Серьезность ее тона, видимо, оказала свое действие и на огрубевшего взрослого мужчину, так как он, пошатнувшись и едва не упав, позволил Джуд медленно отвести его обратно к кровати. Даже когда он стал покладистым и не сопротивлялся, Джуд испытывала благоговение перед его силой. Когда ей удалось уговорить его снова лечь, она испугалась, что он потащит ее вниз за собой, и, действительно потеряв равновесие, растянулась на нем, а ее едва прикрытые рубашкой груди прижались к его массивному торсу. Ее сердце устремилось к его сердцу, поддавшись восхитительным чувствам, которые он пробудил внутри ее девственного тела. Джуд позволила себе немного насладиться ощущением его больших рук, державших ее за плечи и вынуждавших придвинуться еще ближе, а потом тепло его тела обожгло ее, сломило ее волю, и ее мысли закружились, освобожденные натиском страсти. Джуд потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить, что мужчина, который держал ее, был раненным и что он не пытался соблазнить ее, а просто боролся за жизнь.

Радуясь, что Макензи не мог видеть, как краска смущения заливает ее лицо, Джуд отодвинулась от него, но он немедленно снова потянулся к ней:

— Не уходите!

Дрожащий звук этого полного страха требования удержал ее, хотя скромность повелевала ей уйти. Очень бережно она взяла одну из его вытянутых рук и осторожно сжала.

— Я не оставлю вас, мистер Макензи, если вы пообещаете, что постараетесь заснуть.

Он продолжал метаться на смятых простынях, его взгляд безостановочно двигался по комнате, и от беспокойного состояния Макензи лихорадка быстро набирала силу. Мольба, написанная в его невидящих глазах, завязала в ее груди тугой узел сочувствия, и, твердо решив бороться и с лихорадкой, и с отчаянием, Джуд прижалась к нему, чтобы он мог чувствовать ее присутствие. Она потянулась, чтобы поправить повязки, и ее запястье снова оказалось крепко сжатым.

— Нет! Не делайте этого!

— У вас обожжены глаза, мистер Макензи, — с тихой укоризной сказала Джуд. — Их нужно предохранять от загрязнения, если вы хотите вернуть себе зрение.

— Вернуть… — Он хрипло с надеждой вздохнул. — Значит, я снова буду видеть?

— Это вполне возможно. Но вы должны позволить мне делать то, что я могу, чтобы вы успешно поправлялись.

— Он разжал пальцы, и его рука опустилась обратно на простыни, так что Джуд смогла продолжить забинтовывать его глаза. Она чувствовала, что Макензи напрягся, но он не сопротивлялся, и она была этому рада.

— Ну вот, а теперь вы дадите обещание, что будете отдыхать.

— Вы не уйдете?

— Я не уйду. Договорились?

— Договорились.

Устроившись рядом с ним, Джуд почувствовала, что он медленно расслабляется, и постепенно его рука, которую она держала в своей, обмякла и отяжелела. И тогда Джуд позволила себе вздохнуть. Она сказала ему, что у него есть шанс, что зрение вернется к нему. «Ведь такая возможность существует, — постаралась оправдаться она перед самой собой. — Это не просто обман для успокоения человека, напуганного угрозой остаться слепым». Это было бы правдой, если бы что-нибудь зависело от нее. А если не зависело?..

Джуд посмотрела на большое тело, не менее внушительное во сне, и вспомнила заявление Джо Варнесса: «Возможно, он не захочет выжить».

Проснувшись, Долтон был готов к боли, и в какой-то степени к темноте тоже. Но это не спасло его от потока беспомощности, накрывшего его с головой, и не помогло его мозгу проясниться и немного охладиться. Он не стал повторять ту глупость, которую совершил накануне ночью, и не пытался встать. Какой был в этом смысл, если все вокруг него было опасным черным пространством с невидимыми предметами и неопределенными расстояниями? Он рассудил, что ему лучше оставаться там, где он мог контролировать свое окружение.