Страница 11 из 41
– Истории любви? – прищурив красивые черные глазки, заметила француженка.
– О, нет, – спокойно ответил профессор. – Просто средневековую историю одного из рыцарских орденов, о котором писали столько немецких поэтов, начиная с Миллера.
Разговор снова перешел на искусство, постепенно привлекая присутствующих.
Профессор Гроссе рассказал несколько исторических эпизодов так увлекательно, что даже дамы слушали с величайшим интересом.
Когда он кончил, оба агента многозначительно переглянулись.
– Талантливый молодой человек, – заметил «директор» Закс со своей сладчайшей улыбкой.
– Чересчур талантлив, – отрывисто выговорил Бентч. – Вы слышали, конечно, поверье, что талантливые дети живут недолго.
Оба «агента» снова переглянулись и, закурив сигары, спокойно откинулись на спинку мягких кресел.
В масонской ложе
На углу двух небольших, но элегантных улиц, расположенных в самом центре Берлина (соединяя знаменитый бульвар «Под липами» с центральным складом на «Фридрихштрассе»), стоит маленький серенький домик, кажущийся еще меньше от близости окружающих его 6- и 7-этажных великанов.
В этом домике всего полтора этажа по одному фасаду и два по другому. Оба фасада отделены от тротуаров обеих улиц не широкими, но тенистыми палисадниками, в которых густо разрослись кусты сирени и акаций, в рост человека; старые липы и каштаны, достигающие своими ветвями до крыши, наполовину скрывают самое здание и совершенно прячут всякого, входящего в узкую незаметную калитку.
Пышная зелень в центральной части города немало удивляла прохожих, не знающих того, что за этой высокой решеткой, полускрытая кустами и деревьями, помещается главная квартира немецких масонов, ложа «Друзей человечества», открытая в Берлине еще при Фридрихе Великом.
Сегодня к числу масонских «Друзей человечества» должен был присоединиться и принц Арнульф, уже знакомый нашим читателям.
В ответ на просьбу молодого принца разрешить ему вступить в союз, высокие цели которого известны всему миру, император улыбнулся загадочной улыбкой и ответил:
– Я ничего не имею против «великодушных принципов» вообще. Ты же совершеннолетний, знаешь, что делаешь. Почему я и не считаю себя вправе вмешиваться в твою личную жизнь. Будь ты военным, – дело обстояло бы иначе. Но с тех пор, как ты вышел в отставку…
– Не по моей вине, ваше величество… Моя сломанная нога…
– Знаю, знаю, – перебил император. – Твоя сломанная нога не мешает тебе ездить верхом, танцевать и кататься на коньках, но мешает оставаться на военной службе… Нет, нет, милый друг… Не надо объяснений. Я прекрасно понимаю, что жить в «резиденции» хорошеньких актрис приятней, чем командовать полком в каком-нибудь захолустье… В наше время молодежь была иного мнения, но… о вкусах не спорят. И если тебе нравятся масоны, почему бы тебе и не познакомиться с ними поближе. Пожалуй, просвети и меня, если откроешь что-либо особенно великолепное в своих новых «братьях»… От «обета молчания» они, конечно, освободят тебя, ради обращения императора германского в масонскую веру.
Не зная, принять ли эти слова императора за шутку или позволение, принц Арнульф тем не менее решился поступить в ложу «Друзей человечества», в которой у него было немало знакомых.
К десяти часам вечера древний ритуал принятия нового члена был уже исполнен. Все полагающиеся обряды были проделаны в большой круглой зале со стеклянным куполом, но без окон, слабо освещенной зеленым огнем спирта, смешанного с солью.
Принц Арнульф без сапога на левой ноге и с обнаженной левой стороной груди введен был «поручителем» – один из высших сановников финансового ведомства… Он ответил на традиционные вопросы традиционными же словами, до смысла которых не доискиваются, повторяя машинально заученные наизусть фразы. Затем с «ищущим света» проделали обязательные испытания. № 1: заряженный пистолет, из которого «ищущий света» должен был застрелиться по приказанию старшего «мастера», причем пуля пропадала в рукоятке, при поднятии курка. Затем следовал № 2: кубок, наполненный кровью «изменника», убитого на глазах посвящаемого. Кубок этот подносили увидавшему «малый свет» с приказанием: выпить «кровь предателя» за «погибель всех изменников великому делу»…
Проделывая эти обряды, испытуемые не задумывались об их символическом значении и не догадывались спросить себя, а нет ли в самом деле, капли христианской крови в этом «кубке смерти»…
Вся длинная программа посвящения в первую или младшую степень масонства (дающую звание «ученика») была исполнена с подобающей серьезностью.
Настоящий смысл всех этих обрядов знали лишь немногие, и уж, конечно, среди блестящего общества, собравшегося отпраздновать «братской трапезой» прием нового собрата, не было ни одного, кто бы знал достоверно, что такое франкмасонство, служить которому «состоянием, умом, сердцем и даже жизнью» так легкомысленно клялись все присутствующие.
Среди этого многочисленного общества знал правду о целях масонства, может быть, один лорд Дженнер. А между тем, в круглом зале, превращающемся из гробницы Адонирама в самую прозаическую столовую, после принятия каждого нового «брата», собралось немало выдающихся людей, явившихся со всех концов света. Тут были представители высшего германского общества, были талантливые писатели, художники и ученые. Были не только немцы, но и французы, англичане, американцы и даже русские. Были и евреи не в очень скромной пропорции, могущей привлечь внимание даже не особенных любителей «избранного племени», ибо в первых степенях масонства нередко встречаются иудофобы, не подозревающие, что они служат тайному обществу, являющемуся созданием и собственностью иудейства, тем оружием, с помощью которого евреи надеются отвоевать себе всемирное владычество над порабощенным и обезличенным христианским человечеством.
Глядя на блестящее собрание представителей всех государств и народов, председатель «банкета», – великий мастер Шотландии, присланный специально для торжественного посвящения принца Арнульфа, лорд Дженнер презрительно усмехался, в глубине души своей недоумевая, каким образом ум, талант, знания, опытность, так просто, спокойно, по-детски глупо попадаются в ловушку, где приманкой служили человеколюбие, прогресс, всеобщее братство народов, вечный мир, духовное усовершенствование и прочие «побрякушки», как игрушки детям бросаемые этим людям настоящими масонами, великим «тайным обществом», остающимся всегда и везде одинаково опасным «разрушителем государств и развратителем народов».
Как же было не смеяться лорду Дженнеру, человеку, лучше всех знающему историю всесветного жидовского заговора.
Заседание великого международного синедриона
В то время как в круглой зале, на официальной «братской трапезе» в честь нового «свободного каменщика» принца Арнульфа, рекой лилось шампанское и красноречие на самые возвышенные и гуманные темы, в нижнем, полуподвальном этаже домика, в такой же круглой зале, но только с каменными сводами вместо стеклянного купола, засело другое собрание, менее многолюдное, но зато несравненно более осведомленное о сущности и цели масонства.
Здесь тоже было немало людей, съехавшихся из самых отдаленных частей света, из различных государств. Но, несмотря на это, лица присутствующих казались однообразными, что и было вполне естественно, так как в жилах их текла иудейская кровь, в более или менее чистом виде.
Однако, несмотря на общность типа, какое разнообразие физиономий, выражений и манер! Рядом с безукоризненным английским джентльменом лордом Джевидом Моором сидел не менее безукоризненный французский «жантильом» – барон Аронсон, которого называли «одной из правых рук» международной семьи всесветных банкиров, миллиардеров Блауштейнов. По правую руку барона Аронсона поместился необычайно некрасивый господин, средних лет, с лицом калмыцкого типа, с узкими, как щелки, приподнятыми к вискам глазами и приплюснутым широким носом. Это был известный петербургский банкир, Леон Давидович Гольдман, которому всесветная фирма Блауштейна «передала в распоряжение Россию»… Так, по крайней мере, говорили на бирже знатоки финансовых вопросов.