Страница 39 из 65
И в самом деле, возьмём для примера два совершенно, по-видимому, схожих вещества, одно из царства животных, другое из неорганической природы, а именно: кости животного и хотя бы искусственно приготовленное и совершенно тожественное по своему химическому составу вещество; одним словом, перед нашими глазами лежат два куска, совершенно схожие по наружному виду, по цвету, по весу и, пожалуй, по объёму, разница лишь в том, что один из них вынут из тела животного, другой - приготовлен в лаборатории, и спросим: одинаковой ли природы эти два куска?
Ещё так недавно положительные науки с полным апломбом ответили бы: «никакие сомнения здесь неуместны, - это решительно одно и то же». Но успехи современной науки отвечают иначе и говорят: по химическому составу своему оба эти куска совершенно одинаковы и состоят из известных химических соединений извести с фосфором, удельный вес их и наружный вид тоже не имеют различия, в сложении их мы найдём незначительную разницу; но условия образования и внутренняя жизнь их, - природа этих обоих кусков, - не имеет ничего схожего. То, что мы высказали о частичном состоянии нашего неорганического куска, о природе вихрей, составляющих его, - проявляется в органическом куске или в кости животного с значительными усложнениями и изменениями, имеющими свой, совершенно специальный, жизненный характер.
Трудно себе представить до чего деятельна жизнь в этом, по-видимому, неодушевлённом куске, до чего быстро производится обмен, какая происходит кипучая работа в перемещениях материальных частичек. Наглядное доказательство тому мы находим в трудах Флуренса. Он кормил животных мареной, которая имеет свойство окрашивать кости живых тварей в красный цвет. Через месяц весь скелет животного получает красный цвет. Если потом кормить животное обыкновенной пищей, то кости делаются вновь белыми. Переход от красного цвета костей к белому делается не постепенным изменением цвета, а вновь нарастающая часть кости нарастает уже белой, старая же остаётся того же цвета. Вскрывая этих животных, он убедился, что в течение месяца у каждого их них кости окончательно меняют состав своих частиц. Он ясно и наглядно видел, что кость нарастает изнутри кнаружи. Внутри образуется слой белый, который подвигается, утолщаясь, всё дальше к наружной поверхности кости; следовательно, каждая частичка материи, из которой состоят кости, находится в постоянном движении, а не имеет всегда одного постоянного положения по отношению к своим соседкам, как это мы видели в неорганических телах. Через каждый месяц все кости человека и животного меняют наличный состав своих частиц, не остаётся ничего старого; каждый элемент кости, каждый атом в течение месяца успел образоваться, постоянно подвигаться кнаружи и, наконец, исчезнуть совсем, заменённый другим.
Ещё поразительнее этот обмен в остальных тканях живых организмов. Вот как рассуждает об этом Катрфаж: «В тайных глубинах живых существ господствуют два противоположных тока: один постоянно уносит частицу за частицей и отнимает что-нибудь из организма; другой - восстановляет потерю, которая, ежели бы слишком увеличилась, привела бы неминуемую смерть».
Молешотт говорит, что через 22 дня в человеческом организме не остаётся ни одного старого атома, - все заменены новыми. По опытам Либиха, этот обмен производится в 25 дней.
Мелешотт и Марфель нашли, что цветные шарики крови баранов, впрыснутые в большом количестве в кровь лягушки, вполне исчезли через 17 дней. А так как обмен материи у лягушки происходит медленнее, чем у животных теплокровных, то можно предполагать, что красные шарики человеческой крови вполне возобновляются меньше нежели через 17 дней.
Молетотт в своём сочинении «Круговращение жизни» говорит, что, согласно выводов из наблюдений, полученных из трёх различных оснований, можно назначить 30 дней для полного возобновления человеческого тела. Было бы слишком большой несообразностью, если б мы согласились с давно существующим мнением, что для полного возобновления всех атомов в человеке необходимо 7 лет. Как бы на первый взгляд ни показалась удивительной эта быстрота обмена, - говорит он, - эти наблюдения во всех отношениях непреложно верны.
Шталь говорит, что жаворонки теряют в продолжение дня весь жир, который образовался в них в продолжение ночи. Развитие клеточек в крови происходит в течение 7 или 8 часов за счёт веществ, доставляемых питательным соком. Кому не известно, что человек в несколько дней может так похудеть, что его не узнаешь?
Чем больше увеличивается деятельность, тем быстрее происходят реакции. При сильном движении у человека выделяется через поры его кожи в 9 часов то количество углекислоты, которое в спокойном состоянии у него выделилось бы в течение 24 часов. Когда лошадь бежит рысью, то у неё выделение бывает в 117 раз больше, нежели в то время, когда она стоит. Человек же, по свидетельству Молешотта, летом теряет в 24 часа 1/14 часть веса своего тела, а зимою 1/12.
Как можем мы себе представить, что каждый день от нас, от тела нашего и мускулов отлетает отживших частиц и заменяется новыми в летний день 1/14 часть, а в зимний день 1/12 часть всего веса нашего тела, - ведь это 15 или 17 фунтов материи, долженствующей занять объём около полуведра; даже каждый атом наших костей подвинулся в течение дня на 1/30 её толщины, и всё наше тело находится в непрерывном молекулярном движении, напоминающем скорее рой пчел или кучу муравьев, чем отвечающем понятию, которое мы обыкновенно имеем о твёрдом теле.
Бюффон говорит: «что и основу нашей организации составляют не мускулы, не артерии, не вены, а внутренние силы. Вместо того, чтобы исследовать силы, основываясь на их действии, учёные стали отвергать всякое понятие о них и хотели изгнать их совсем из философии. Но вот они вновь явились и с ещё большим блеском, чем когда-нибудь».
«Этот жизненный вихрь, - говорит Кювье, - непрерывно происходящий в нашей коже и под нею, в нашем мозгу, в нашей крови, в костях, в лице, во всём теле, есть как бы одежда, которая сама собою возобновляется. Тело 60 или 80 летнего старика существует только один месяц, совершенно столько же времени, как тело ребёнка, только что начинающего ходить.
Следовательно, тело всегда бывает новым, и мы не можем не удивляться этому мудрому закону природы. Однако, же неоспоримо, что на земле есть люди всех возрастов, от колыбели до могилы. И если правда, что наше тело возобновляется ежемесячно, -что же в нас состаривается? - Конечно, это не частицы, образующие наше тело. Частицы, которые очень ещё недавно не принадлежали нам, а составляли часть курицы, куропатки, хлебного зерна, соли, быка, барана, вина, кофе, или чего-нибудь другого, что мы ели или пили; частицы, которые, как мы знаем, неизменны и, как мёртвые, никогда не могут стареть. Значит, в нас есть что-то другое, кроме этих частиц».
«Материя есть только вместилище силы, - продолжает Кювье, - которая заставляет будущую материю идти тем же путём, как и прежняя; следовательно, форма тела гораздо существеннее материи, потому что материя постоянно изменяется, тогда как форма тела остаётся одна и та же».
Как выясняет наука всё это? Ведь, большая разница знать, каким образом проявляется известное действие, или определить причину явления и природу действующего начала.
При полном нашем и самом усиленном стремлении отыскать какое-либо определённое объяснение, касающееся существа явлений, мы должны признаться, что во всех отраслях знания мы встречаем одно гробовое молчание, одни указания на факты без всяких разъяснений, хотя бы гадательных и гипотетичных. Позитивисты маскируют свои дальнейшие незнания явлений природы одними общими фразами и говорят, что явления эти, сами по себе свидетельствуя очень многое, вполне будто бы открывают глаза на строй органической материи, и затем вся эта кипучая во всех отношениях жизнь без всякого подробного и тщательного изучения сливается ими в общую кучу свойств материи. Не могут законы природы кончаться именно там, где прекращается знание человека; такое предположение было бы не более как натяжка и имело бы своё начало в человеческом тщеславии; человек науки очень неохотно сознаётся в своём незнании. Во всяком случае, мы принуждены заявить, что позитивизм никаких дальнейших объяснений нам дать не может и что знания его далее этого не простираются.