Страница 13 из 31
Московскую и Санкт-Петербургскую консерватории, они добились того, что евреи, получившие ее дипломы, могли жить вне черты оседлости. Иными словами, музыка стала для бедных евреев из России и Восточной Европы тем же, чем позже стала для афроамериканцев легкая атлетика. Их потомки наследовали эту традицию; зрители считали, что именно они должны исполнять европейскую музыку и именно им можно доверять ее интерпретацию. Одна из самых талантливых пианисток начала XX века Люси Хикенлупер родилась в Сан-Антонио, штат Техас. Потом она сменила фамилию и имя и стала Ольга Самарофф, а затем вышла замуж за дирижера Леопольда Стоковского, обеспечив своему имени двойную защиту[64]. Превращение светловолосого молодого баптиста с Юга США в звезду шло совершенно другим путем. Он был слишком местным, слишком американским.
Если от сверстников Ван прятал свое стремление к успеху, то перед Спайсерами он не скрывал своей решимости и чрезвычайной амбициозности. Когда он играл дома по ночам, Спайсеры были вынуждены оттаскивать его от рояля, чтобы на них не пожаловались соседи. Если приходили друзья, Ван обязательно хотел сыграть для них. Некоторое время он практиковался, сидя на полу, чтобы усилить запястья. Однажды после долгих занятий Ван вернулся домой, заламывая руки и крича «Я никогда больше не сяду за рояль!!!», но уже через пятнадцать минут он напряженно работал, полностью погрузившись в музыку. Он снова напевал, играл и останавливался только для того, чтобы сказать: «Ну разве это не прекрасно?»
Дочь Спайсеров, их единственный ребенок, умерла пять лет тому назад, и Ван стал для них сыном. Чету хозяев очень беспокоило практическое отсутствие у него интересов вне музыки. Сами Спайсеры были горячими поклонниками профессионального бейсбольного клуба New York Yankees, но Ван спорт терпеть не мог. Его комната не давала никаких намеков на то, что у него есть девушка; там висело всего три фотографии: мамина, папина и Розины Левиной. Правда, Ван любил фильмы с актрисой Барбарой Стэнвик, но главные его интересы в немузыкальной сфере были обращены к людям: он обожал компании и чувствовал себя в них очень непринужденно. Аллена Спайсера, старого принстонского волка, особенно возмущало то, что Ван никогда не читал книг или газет. Мальчик уделял мало внимания таким событиям, как взрыв первой американской водородной бомбы на атолле в Тихом океане или победа Дуайта Эйзенхауэра на президентских выборах 1952 года. Эйзенхауэр выиграл подавляющим большинством голосов – в частности, благодаря тому, что активно нападал на администрацию Трумэна, которая, по его словам, недостаточно активно противостояла ползучей коммунистической угрозе.
– Ван, – говорил Аллен, – если вы не будете читать заголовки в газетах, то никогда не узнаете, что началась война.
Ван только усмехался. Он жил в мире вечных истин, где время было всего лишь иллюзией. Даже если бы весной 1953 года он понял, в каких судорогах корчится измученная империя, в которую превратилась его любимая Россия, он вряд ли мог себе представить, что скоро у него появится шанс заставить замолчать всех музыкальных скептиков.
3. Преемник
В сумерках 1 марта 1953 года на так называемой ближней даче Сталина в Кунцево было устрашающе тихо[65]. Ни одна занавеска не колыхнулась с раннего утра, когда после ужина, превратившегося в обычную пьяную вакханалию, четыре гостя один за другим попадали на задние сиденья своих лимузинов и умчались обратно в Москву. Впервые за все время хозяин дома приказал охранникам спать всю ночь, и они крепко спали до десяти часов. Обычно он просыпался между десятью и двенадцатью, но утро прошло, наступила вторая половина дня, и теперь они начали опасаться: не случилось ли того, что могло произойти. Но еще больше они опасались нарушить его приказ – «не беспокоить».
Около шести часов вечера зажегся свет в малой столовой. Охранники вздохнули немного легче и в полной боевой готовности стали ждать новых указаний. Но до десяти часов вечера их никто так и не позвал.
– Иди ты, ты должен забеспокоиться, – проговорил молодой охранник Павел Лозгачев, обращаясь к начальнику охраны Старостину.
– Я боюсь, – пробормотал тот.
– Ты боишься, а я – герой, что ли, идти к нему? – ответил Лозгачев. Но тут привезли почту – пакет из ЦК, а передача почты входила в обязанность Лозгачева.
– Ну что ж, – сказал он. – Я пойду, в случае чего вы уж меня, ребята, не забывайте.
Кряжистый охранник потопал по длинному коридору, соединявшему служебный дом с главным зданием дачи. Охранники всегда шумели, чтобы предупредить Хозяина о своем прибытии, а по дороге принимали вид, который так ему нравился, – принимали стойку «смирно», но без подобострастия.
Дверь в малую столовую была не заперта. За ней виднелись деревянные панели, недавно украшенные увеличенными фотографиями из журнала: мальчик на лыжах и малыш, обедающий под вишней. Лозгачев сделал шаг вперед, но ноги отказывались подчиняться. Там на ковре лежал Хозяин. Он был в пижамных брюках и в нижней рубашке, вокруг расплывалось пятно с едким запахом. Хозяин что-то промычал и с трудом поднял руку.
Охранник пересек комнату.
– Товарищ Сталин, что с вами? – спросил он. – Может, врача вызвать?
Это было опасное предложение. Начиная с ноября, Сталин арестовал сотни медиков, в том числе своего личного врача, по подозрению в заговоре с целью убить его и других высших руководителей. Многие из этих врачей были евреями; Сталин убедил себя, что евреи, известные своими связями с Америкой, являются смертельными врагами государства. «Бейте их, пока не сознаются – приказывал он своим палачам. – Бейте, бейте и снова бейте! Закуйте их в цепи, сотрите их в порошок!»[66]. Пропаганда так сообщала о результатах этой кампании: «Установлено, что все эти врачи-убийцы, ставшие извергами человеческого рода… состояли в наемных агентах у иностранных разведок»[67]. Газета «Правда» заявила в связи с этим, что Америка и Англия «лихорадочно готовятся к новой мировой войне». Открытые суды над представителями медицинской пятой колонны должны были начаться через четыре дня…[68]
«Дз… дз…» – невнятно пробормотал Сталин. Рядом с ним на полу лежали газета «Правда» и карманные часы, которые показывали полседьмого. Сталин закрыл глаза и тихо захрипел. Лозгачев нетвердой рукой поднял телефон внутренней связи. «Быстро в дом!» – проговорил он. Пот бисером катился по лбу. Старостин прибежал в считаные секунды, за ним вскочили два других охранника. И замерли.
– Давайте положим его на диван, – предложил Лозгачев. Они перетащили тяжелое тело на мягкий розовый диван, и Старостин пошел звонить Игнатьеву, главе МГБ – Министерства государственной безопасности (с 1946 по 1954 год, затем КГБ). Игнатьев запаниковал и сказал, чтобы тот позвонил Берии, могущественному главе службы госбезопасности.
Остальные охранники перенесли Сталина с розового дивана на диван в большой столовой, где воздух был посвежее. Он задрожал, они опустили ему подвернутые рукава и накрыли вождя одеялом.
До Берии не дозвонились, но Старостин смог связаться с Маленковым, последним фаворитом и очевидным наследником Сталина. Маленков тоже попытался дозвониться до Берии, но через полчаса перезвонил и сказал, что найти его не смог. Прошло еще полчаса, и позвонил сам Берия. «О болезни товарища Сталина никому не говорите», – приказал он.
За это время Маленков разыскал вкрадчивого заместителя председателя Совета Министров СССР Николая Булганина и Никиту Хрущева, говорливого главу московской партийной организации, который был похож на неваляшку. Эти трое и Берия ужинали вместе со Сталиным прошлым вечером. Многие годы диктатор руководил своей империей из-за стола, подпаивая своих «дружков» и наслаждаясь тем, как они почти теряли контроль дешь – домой или в тюрьму», – признался как-то Булганин Хрущеву1. Один за другим исчезали их товарищи, и скоро эта четверка осталась последней.
64
У этой смены имени и фамилии были прецеденты: так, выдающаяся британская пианистка, дирижер и композитор Этель Легинска (Ethel Leginska, 1886–1970) родилась в городе Халл, Йоркшир, и при рождении получила имя Этель Лиггинс (Ethel Liggins), а известная британская пианистка Маргерит де Пашман (Marguerite de Pachma
65
Мое описание смерти Сталина основано прежде всего на воспоминаниях «из первых рук» – охранника Павла Лозгачева. См. Радзинский Эдвард. Сталин. – М.: Вагриус, 1997, 2000. Использованы также следующие источники: [КМ, 145–152]; Montefiore Simon Sebag. Stalin: The Court of the Red Tsar. – London: Weidenfeld and Nicolson, 1993. – P. 564–577; Медведев Жорес, Медведев Рой. Неизвестный Сталин. – М.: Фолио, ACT, 2002; Аллилуева Светлана. 20 писем к другу. – М.: Книга, 1989; Громыко А.А. Мемуары. – М.: Центрполиграф, 2015; Чуев Феликс. Сто сорок бесед с Молотовым. – М.: Терра, 1991. Описания часто противоречат друг другу: так, Хрущев вспоминал, что приехал на дачу Сталина рано утром 2 марта с Маленковым, Берией и Булганиным, тогда как Лозгачев рассказывал, что сначала приехали только первые двое, а Хрущев появился на четыре часа позже.
66
Montefiore Simon Sebag. Stalin: The Court of the Red Tsar. – London: Weidenfeld and Nicolson, 1993. – P. 558.
67
Birstein Vadim J. The Perversion of Knowledge: The True Story of Soviet Science. – Cambridge, MA: Westview, 2001. – P. 64. Имелись в виду разведки США и Великобритании.
68
«Правда», 13 января 1958 года. Цит. по: HanhimäkiJussi М., Westad Odd Arne eds. The Cold War: A History in Documents and Eyewitness Accounts. – New York: Oxford University Press, 2003. – P. 427.