Страница 30 из 36
Буденный услышал такие слова, лицо у него окаменело. Яростью блеснули глаза:
— Бросьте панику разводить! Разве можно родных, близких бросать, отдавать на расправу казакам? Или все перейдем через Сал, или все вместе погибнем!
Так и было покончено с разговорами.
Мост восстанавливали с великим трудом.
Первыми по нему перебрались беженцы. Теперь до Царицына было не так уж далеко.
Кавалерия снова вступила в бой.
Федор Морозов обошел противника и вынудил его повернуть.
Во главе своего эскадрона Морозов бросился в атаку на белогвардейцев, смял их.
Пока противник перестраивал свои ряды, подоспели основные силы отряда.
Открыв сильный артиллерийский огонь не только из пушек, но и с бронепоезда, белогвардейцы вновь наступали.
Атаки отбиты.
Городовиков преследовал конницу противника. Пластунский батальон белых пропустил свою отступающую конницу и открыл огонь. Городовикову пришлось отступить. Буденный со своим ординарцем поскакал к хутору Жутов. Там была назначена встреча. Была темная ночь. Въехали в крайний двор, чтобы узнать, где Городовиков. Ординарец закрыл за собой ворота. И вдруг Буденный увидел, что во дворе белые казаки. Их можно было отличить от красных бойцов даже в темноте: казачьи лошади были с длинными хвостами, а красные конники своим лошадям хвосты подрезали.
Так Буденный оказался в ловушке. Выскочить со двора, не вызывая подозрения, было уже невозможно.
Как же вышел из трудного положения Буденный?
При встрече он сам рассказал так об этом Городовикову:
«Я спросил казаков:
— Скажите, станичники, вы не из семьдесят второго полка?
— Нет, — отвечали казаки.
— Вот беда, путаемся, путаемся, так и к красным угодить можно.
— Постой-постой! А почему, станичники, у ваших лошадей хвосты подрезанные? — насторожились казаки.
— Э, братуха, тут такая каша заварилась, что и сам стриженый будешь! Убили наших коней в бою. А куда казак без лошади! Хорошо еще, что захватили у красных…
— Да, бывает, — согласились казаки. — Ваш полк отступил правее, там его и ищите.
— Так мы, станичники, с вами переночуем, а утром поедем искать свой полк. Ночью и в беду не трудно попасть.
— Оставайтесь, места хватит. Ставьте лошадей да идите в хату. Хозяйка у нас хорошая — молоко есть и сало.
— Спасибо, — ответил я, — это будет не лишнее. Вот мой приятель что-то заболел, бедняга, пусть полежит, а я лошадей пока уберу.
— Да это у него с перепугу, — засмеялись казаки. — Добре, видно, красные прижали, коли свой полк потеряли!
Казалось, все хорошо. Одного лишь я опасался: а вдруг среди них есть казаки из Великокняжеской? Там меня все в лицо знают.
А казаки оживленно обсуждали результаты боя. Тут я узнал, что ты, Ока, отступил.
Один из казаков начал здорово врать, как он чуть было меня не захватил в плен:
— Как только стали преследовать красных, я сторонкой, сторонкой да вперед выбился… Конь, вы знаете, станичники, у меня дюже добрый, резвости не занимать… Прижимаю это и вижу: Буденный!..
— Врешь, — обрезал его другой казак. — Откуда Буденного знаешь?
— Э, братуха, да как же не знать! Усы черные, вразлет, сам вроде не так уж велик, но плотный. Да хотя бы я и не знал его раньше, но как увидел коня — буланый, с черным ремнем на спине, на лбу звездочка, хвост черный, а грива — что вороново крыло, — так и подумал: он!
— У кого хвост и грива черные? У Буденного нетто?
— Да что ты! Я же сказал тебе: у коня. Не перебивай, братуха… Так вот, станичники, увидел я Буденного и думаю: пан или пропал! Сгину или пымаю его, чертяку! Жму что есть духу! Он вроде бы подпустил меня к себе. А потом как прижмет, прижмет, да куда там — как не бывало… Смотрю, он опять передо мной и к тому же смеется, леший! Ну, думаю, я тоже не кислым молоком мазаный. Ударил снова за ним. Не скачу — лечу. Зло берет: догнать не могу. Вот это конь! Сколько живу, но таких не видал! Гнался я, гнался, оглядываюсь, а наших нет и в помине. Плюнул, выругался, вернулся.
— Так и не поймал?
— Не пымал. До сих пор не пойму: или Буденный колдун, или конь его сатана!
Казак складно врал, но масть моего коня знал… Трудненько было бы нам, если бы мы заехали на хутор засветло.
Казаки пошли в хату ужинать. Нам надо было уходить подобру-поздорову. Но только мы собрались выехать за ворота, во двор ввалилось человек двадцать казаков со старшим урядником. Недолго думая я подошел к уряднику, сказал ему, что мы из 72-го полка, и попросил разрешения вернуться в свою часть.
— Чего здесь путаетесь? — буркнул он и, не дожидаясь ответа, сообщил пропуск…»
Вот что рассказал Буденный при встрече с Городовиковым.
Благополучно вернувшись с хутора, Буденный поднял полк Маслака и приказал ему подойти к хутору, окружить и разгромить противника. Для захвата полевых караулов белых была выделена специальная группа разведчиков. Пропуск был использован разведчиками. Благодаря ему они без единого выстрела сняли полевые караулы белогвардейцев.
В четыре часа утра полк Маслака обрушился на спящего противника. Оказать серьезное сопротивление он, конечно, не мог. Немногие вырвались и убежали в степь. Пленных построили. Буденный подъехал и поздоровался:
— Здравствуйте, станичники!
Пленные в один голос гаркнули:
— Здравия желаем, ваше превосходительство!
— Вот беляки — вспомнили превосходительство, — смеялись бойцы.
— Кто, станичники, ночевал сегодня со мной — выходи! — скомандовал Буденный.
Никто не вышел.
— А кто же из вас рассказывал, как он Буденного чуть не поймал?
Из строя вышел чубатый казак.
— То я так… брехал.
— Здорово, казак, врешь! А откуда же ты мою лошадь знаешь? — спросил Буденный.
— Да мне один станичник обрисовал.
Пленные не могли поверить, что Буденный был с ними на хуторе.
Один на вид бравый казак спросил:
— А правда, что вас пуля и сабля не берут и что вы наперед знаете, о чем думает наш командир полка, и все делаете наоборот?
Буденный посмеялся и стал рассказывать, за что мы воюем и почему победа будет за нами.
— Вас обманули лживой агитацией и заставили воевать против своих братьев по труду. А чтобы вы не сдавались в плен, вам говорят, что красные расстреливают всех пленных. Это ложь! Мы гарантируем вам жизнь, и вы можете сейчас же написать об этом своим родным и соседям.
Пленные офицеры — двадцать семь человек — были выстроены отдельно, и Буденный сообщил им, что офицеров не расстреливают, если они честно отказываются от продолжения борьбы с Советской властью.
Денис Буденный был храбрым и смелым бойцом. Однажды темным вечером он прискакал с донесением к Семену. Привязал взмыленную лошадь к тачанке, ворвался в штаб, сообщил об удачно законченном бое. Глаза у Дениса сверкали задором.
Денис заторопился, сунул пакет с донесением и ускакал. Вскоре он стал взводным командиром, заслужил боевой орден Красного Знамени.
Недавно то было.
И вот Семен Михайлович встретил на станции Федора Прасолова (он служил в эскадроне Дениса).
— Ты что здесь делаешь?
— За патронами приезжал.
Федор снял с брички грязный рваный мешок, наполовину чем-то набитый и туго перевязанный веревкой.
— Это кожух и валенки Дениса, возьми их, Семен Михайлович, а то, не ровен час, стянут.
— Зачем они мне? Денису отдай, раз его добро.
Прасолов посмотрел на Буденного широко открытыми, испуганными глазами и опустил голову.
Почувствовав что-то неладное, Буденный с тревогой спросил:
— А где же Денис? Почему мне на глаза не показывается?
Федор, заикаясь, сказал:
— Я думал, вы знаете… Пропал Денис — угробили его беляки.
— Денис погиб? Да что ты, Федор, мелешь? Где? Когда?
— Да я-то там не был. Кожух с весны у меня. «На, говорит, Федя, возьми вместе с патронами. Кожух-то у меня не простой, батя носил», — тихо, сквозь слезы говорил Прасолов. — Слыхал, наших выручать ездил с эскадроном да напоролся на кадетов. Побили многих, а Дениса в живот ударило. Пока трясли его на бричке, он кровью изошел…