Страница 25 из 36
Зло оскалены лошадиные морды, брызжет светлая пена с глянцевых губ, стучат копыта вороных, гнедых, серых; несутся всадники в едином порыве… Вот один, подрезанный пулей, свалился с коня и был тут же затоптан; вот подогнулись ноги у другого коня, и он тяжело опустился на них, тоскуя, что не может продолжить бешеную скачку свою, что кончена его жизнь; вот еще один всадник перелетел через голову коня, но лава (иначе не назовешь — лава) все катится вперед, хотя уже строчат пулеметы, стрекочут и визжат пули, в огненный шквал погружается конница. Она мчится прямо на пулеметчиков. Их рубят, расстреливают в упор…
И вот — тишина. Страшная тишина. Все кончено. Пулеметные тачанки перевернуты, пулеметы валяются вверх колесами, прислуга перебита.
— Теперь ни шагу отсюда! — командует Семен Михайлович. — Люди пусть отдыхают.
И люди вокруг него спят. Бодрствуют только охранение и дозоры.
Отличные люди! У командиров взводов во время атаки убило коней — бойцы мигом отдали им своих, сами продолжали бой пешими. Славные люди.
Гриша Пивнев таким молодцом стал — трусости нет и в помине. Буденный определил его в эскадрон Баранникова, поручив следить за молодыми бойцами. Время от времени спрашивал Баранникова о Пивневе. Осторожный в суждениях о людях и скупой на похвалы, Николай Кирсанович вначале говорил неопределенно: присматриваюсь, мол. А потом как-то сказал: «Этот парень, видно, совсем лишен чувства страха. Думаю, что выйдет из него неплохой командир».
Спустя некоторое время в одном из боев с белогвардейцами Буденный подъехал к цепи бойцов спешенного эскадрона. Пули свистят, цокают по земле, но командир взвода Пивнев как будто не обращает на это внимания.
Он спокойно ходит и дает своим бойцам какие-то указания.
— Пивнев, ты уже командуешь взводом? — спрашивает Буденный.
— Да, командую.
— И пулям не кланяешься?
— Нет, они облетают меня, — весело ответил Пивнев.
Он вытащил из кармана кисет. Буденный заметил, что у него по руке течет кровь.
— Пивнев, ты ранен! Беги же скорее к санитарной линейке!
Гриша спокойно посмотрел на свою руку:
— Да, наверное, ранен…
И теперь — в бою — врывается в самую гущу врагов, на выбор бьет офицеров. Не раз пробирался он в стан врага, захватывал ценные документы, громил штабы и обозы, освобождал из тюрем наших активистов, приводил с собой пленных.
«Пули меня облетают», — говорил он. Однажды под ним убило коня, тотчас подскакал к нему Федор Морозов, выручил, подхватил на седло, да и был таков. Гришу предупреждать приходилось: «Не зарывайся, поосторожней, Гриша». И Федю: «Ты взводом командуешь, нечего тебе гоняться за казачьими офицерами. Береги себя…» И малолетки, им едва по семнадцать стукнуло — Алексей Алексеенко, Федя Кузьменко, Никифор Мацукин, Семен Дорошенко, — и те дерутся не хуже взрослых.
В тяжелых боях эскадрону Баранникова, преследуемому противником, удалось оторваться от погони. Войдя в хутор, бойцы по команде спешились, закурили. Утомленные кони тяжело дышали.
Баранников запретил бойцам расходиться. Он оказался прав: выдвинутое охранение сообщило, что белоказаки подходят к хутору.
Баранников вывел свой эскадрон, но оставил в засаде на хуторе все пулеметы.
Белоказаки ворвались на хутор. Баранников открыл огонь из всех пулеметов. Ошарашенные белоказаки кинулись бежать, но в степи их встретили бойцы. Отряд белогвардейцев был полностью разгромлен.
Разведка установила, что белогвардейцы сосредоточили крупные силы кавалерии в районе хутора Жирова.
В этом направлении были расположены два пехотных батальона, которыми командовал Иосиф Васильевич Голопяткин. Кавалерийский полк стоял на отдыхе. Полк получил автобронемашину с надписью «За власть Советов». Шофером был назначен партизан Василий Васильевич Дитюк, а пулеметчиками Сидор Степанович Колесников и Петр Григорьевич Скиридов.
Весть о получении этой грозной машины быстро распространилась. В особенности были довольны бойцы кавалерийского полка. У них было приподнятое настроение, и каждый мечтал скорее встретиться с белогвардейцами и разгромить их. Противник тоже не дремал. На рассвете повел крупными силами наступление из хутора Жиров. Ему удалось сломить сопротивление нашей пехоты.
По тревоге красный кавалерийский полк был быстро направлен на помощь к хутору Жиров.
Полк с ходу пошел в атаку. Броневик быстро настиг белогвардейскую кавалерию и начал ее косить из пулемета. Белые в панике бросились бежать. В этот момент внезапно появилась еще одна группа вражеских всадников. Они атаковали нашу кавалерию с фланга. Но губительный огонь бронемашины остановил врага. Белые стали поворачивать назад. Однако случилось непредвиденное: бронемашина вдруг замолчала. В пулемете сломался выбрасыватель гильз. Белогвардейцы сразу же повернули свою кавалерию и вновь пошли в атаку. Красная кавалерия стала отходить. Белые бросились к бронемашине и стали стрелять по ней. Мотор заглох и завести его уже было невозможно. Белогвардейцы окружили машину. Броневик попал в плен. Белые стали кричать:
— Сдавайся, красная тварь!
Они стучали прикладами винтовок по броне, но красноармейцы молчали. Пулеметчики и шофер решили погибнуть, но в плеч не сдаваться.
Семен Михайлович, следя в бинокль за полем боя, сразу заметил, что броневик окружен белогвардейцами. Он тут же организовал отряд человек в сорок и, выхватив клинок из ножен, крикнул:
— За мной, в атаку! На выручку!
— Ура! Ура! — закричали красноармейцы и помчались вслед за Буденным.
Когда белые увидели впереди Буденного, они кинулись врассыпную.
Буденный догнал белогвардейцев и рубанул клинком одного из них. Казак полетел с лошади. Пустился догонять другого. На сей раз оказался офицер.
— Сдавайся, а то зарублю! — крикнул Буденный.
Офицер, услышав крик, обернулся и увидел Буденного. Чтобы привлечь внимание своих солдат, офицер закричал:
— Караул, зарубают!
Но тут Семен Михайлович его прикончил.
Когда после боя Семен Михайлович вернулся к броневику, мотор уже был заведен и работал.
Экипаж бронемашины поблагодарил Буденного за спасение.
— Будем драться до полной победы.
Семен Михайлович улыбнулся:
— Я вам верю, вы в тяжелую минуту товарищей не оставите в беде.
Буденный обнял всех троих и крепко каждого поцеловал.
Пулемет сняли, починили в оружейной мастерской, и он снова был установлен на бронемашину.
А бойцы говорили:
— Вот каков наш командир Семен Михайлович! Он не только командовать умеет, но и в бою своих бойцов умеет выручать.
В районе станции Гашун, в одном из боев, кавалерия противника в количестве трех сотен пыталась зайти в тыл нашего левого фланга пехоты. Разведка обнаружила это и сообщила Семену Михайловичу. Буденный вызвал Городовикова, приказал ему взять пять эскадронов, пропустить белогвардейскую кавалерию и ударить ей в тыл. Ока Иванович своих всадников завел за перевал, сам вел наблюдение за противником.
Белогвардейская кавалерия кралась, как хищный волк к овцам, пытаясь ударить нашей пехоте в тыл. Но как только вражеская кавалерия стала проходить нашу засаду, Городовиков дал сигнал к атаке… Белые попали прямо под клинки нашей кавалерии.
Ока Иванович проявил большую оперативность.
После боя Семен Михайлович собрал совещание командного состава. Он отметил, что своевременное объединение партизанских кавалерийских отрядов в сводную бригаду под единым командованием дало свои плоды.
— В последней операции мы сумели уничтожить более двухсот белогвардейцев, — говорил Семен Михайлович. — После такого боя, пожалуй, не скоро белогвардейцы захотят заходить нам в тыл. А мы теперь имеем опыт по уничтожению превосходящих сил противника. Они хотели нас обмануть, да получилось наоборот, они обманули сами себя.
Утром в штаб полка приехал Буденный. В штабе находились командир полка Гончаров и его заместитель Городовиков. Семен Михайлович сообщил, что, по данным разведки, в станице Гнилоаксайской стоят два полка кавалерии и дивизия пехоты под командой генерала Голубинцева. Основная часть кавалерии стоит в станице Гнилоаксайской, а пехота расположена в 7–8 километрах северней.