Страница 71 из 72
Леди Харрат проверила перо — хорошо ли отточено, не прилип ли волосок.
Тьма, какими только глупостями не приходиться заниматься?
«Подписывая разрешение на пересказ нашей истории, я ожидала, что результатом трудов станет серьёзное произведение, в духе «Они бились за Родину!» и «Вся кровь за империю». Но в итоге вышел может и не плохой (судя по его популярности действительно неплохой), но всё же авантюрный роман…»
Арха усмехнулась, прикусив кончик пера. Дан тоже конечного результат не оценил, потому многоуважаемый автор до сих пор прячется где-то на побережье, боясь в столице нос показать. Может, добавить, что сама она излишним тщеславием не страдает, потому долго не соглашалась на предложение писаки? Или это будет выглядеть нескромным?
Вот же мир несправедлив! Всякие гении на пляжах греются, а ты тут отзывы строчи! Или как там? Предисловие, послесловие? В общем, нечто, что должны тиснуть в газетах перед началом продаж переиздания. Конечно, очень хочется вывести поперёк листа большими буквами: «Бред!» — и в таком виде отправить. Но, скорее всего, подобную точку зрения издатель не оценит.
Так, ладно. Что там у нас с сутью?
«Возможно, в книгах авантюрного характера достоверность деталей и не важна. Но всё же хочу заметить: автор беспардонно перепутал не только даты, но и места событий, а о географии он и вовсе имеет весьма смутные представления. Так при осаде Горкола герои присутствовать никак не могли, потому что случилась она ещё до рождения императора Нахшона…»
Тьма, да кому интересно, сколько там от Дубков до Горкола ехать, и когда там какая-то осада случилось? Читатели о географии с историей тоже имеют «весьма смутные представления». Да и на кой она им сдалась? Захотят, карты посмотрят. Кстати, карту-то к этому опусу и не приложили, зато втиснули с кровью выдранные куски из труда, между прочим, запрещённого в империи. Ну кому, скажите на милость, интересно, как выглядит истинный облик хаш-эда?
«Количество фактических ошибок в романе просто поражает. Порой же это даже никакие не ошибки, а откровенные ляпы. Так, например, автор долгое время не вспоминает, что жрицы Жизни по природе своей бесплодны. И не считает нужным объяснить, откуда, собственно, у главной героини взялись мать и бабушка. Сей факт всплывает только в четвёртой части, что, конечно, вызывает у читателей вполне обоснованное недоумение…»
Кусты зашелестели, будто в них кошка забралась, треснула сломанная ветка. «Да там мама, — шепнули под окном басом. — Пошли, сейчас начнётся!» — и снова шпионский шелест. Арха подняла голову, хотела окликнуть, да передумала. Лучше уж побыстрее закончить — и в сторону маяту.
«По моему мнению, автору не удалось раскрыть героев. Точнее, в угоду романтичности, характеры прототипов были сильно упрощены. Пожалуй, лучше всего писателю удалось передать ярость Ирраша и фривольность Шая. Но, например, ни безоговорочная преданность первого, ни истинная доброта второго в романе отражения не нашли. Как, впрочем, не показана мудрость и всепонимание Адина. В тексте он не раз именовался «душеведом», но глубинный же талант понимать чужие поступки и стремления не продемонстрирован. Тхия назван «рыцарем», но его врождённый аристократизм, надменность и истинно рыцарское отношение к дамам описаны походя. Главный же герой — лорд Харрат — и вовсе смотрится плоским. Адаш же в реальности гораздо более сволочная…».
Арха погрызла губу, подумала и последнее замалевала, приписав сверху «принц». Ещё подумала и вовсе смяла листок.
Кому нужно знать, какие они в реальности? Нет, надо что-то по существу написать.
«Насколько я знаю, наибольшее неприятие вызвала вторая часть этой истории. Точнее момент конфликта главной героини с инквизицией. Многие читатели иного определения, кроме как «дура» для девушки не нашли. Но её поведение продиктовано не глупостью, а…».
А чем? Наглостью? Как же давно это было. Вспоминается будто когда-то увиденный сон. Это ощущение… Не ощущение даже, а подспудная уверенность: тебе всё можно. Есть ведь демоны, которые от всего мира защитят, любые ошибки исправят, все проблемы решат — тебе больше ни о чём беспокоиться не нужно, даже о последствиях собственных поступков. Надо просто делать то, что правильным считаешь. После того, как долгие годы жила, собственную жизнь выцарапывая, такая уверенность с ума сводит.
И потом приходит дикий, липкий, даже ночью не отпускающий страх: они не всесильны…
Только кому это опять-таки нужно? Сказка-то не про реальную жизнь, а про девочку, сумевшую из грязи на самую верхушку взлететь. Хотя это её «взлетели», но снова: кому это нужно?
Нет, надо про любовь.
«Любовная линия в романе показана весьма однобоко. И многие поступки персонажей вызывают откровенное недоумение. Прежде всего, я так и не поняла, почему героиня готова пожертвовать столь многим ради демона, в котором эмоций и на империал не наберётся? В реальности же…».
И что в реальности? Разве такое расскажешь? Можно, конечно, на деталях сосредоточиться, но тогда это уже будет роман для дам постарше. А для остального слов ещё не придумали.
Над головой Архи что-то грохнуло, словно наверху шкаф уронили — хрустальные подвески погашенной люстры жалобно звякнули.
— Папа, немедленно отпусти его!
Леди Харрат поморщилась, поправила шаль на плече, подтянув к себе новый листок.
«С одной стороны автор слишком многое домысливает. Так, например, сцена объяснения Шая и Ирды целиком плод его фантазии. Я вообще сомневаюсь, что сагреша, гордящаяся своим независимым положение, способна опуститься на колени, пусть даже ради высших целей. Но с другой стороны главные герои романа слишком сдержаны в своих чувствах. Если бы они позволили читателям…»
На втором этаже бухнуло, железно клацнуло, взревело не вовремя разбуженным медведем. А, может, и драконом. Арха потёрла висок, пытаясь за хвост выволочь потерянную мысль.
— Папа!
— Уйди, Эйна! — Кажется, теперь рухнули два шкафа разом.
«Акцентируя внимание на мелочах, писатель упускает серьёзные конфликты, как, например, отношения Ллил и Ирраша. Он не смог передать суть их непонимания, несхожести: истинного демона и девушки, демонессы по рождению, но светлой по воспитанию. Ллил просто пропадает из повествования, будто её и не было. На самом же деле для лорда Нашкас это расставание стало настоящей трагедией, которую он, боюсь, переживает до сих пор…»
Не-ет, это, пожалуй, лишнее. За такое «братик» и голову отвернуть может.
По лестнице дробно загрохотали тяжёлые шаги и ещё что-то, будто громоздкое волочат, задевая косяки.
— Папа, оставь его в покое! Ничего такого он не делал! В конце концов, мне уже шестнадцать, а я ещё даже целоваться не умею! Хватит лезть в мою личную жизнь! И перестань колотить его, ты же голову прошибёшь! Папа!
— На самом деле, отец, пожалей придурка. У него и так мозгов немного, — протянули с эдакой насмешливой ленцой.
Вот кому весело, так это Эйнеру. Где только научился так по-свински себя вести, спрашивается?
Рокочущий рёв заставил балки в перекрытиях испуганно содрогнуться. Арха устало потёрла переносицу. На чём остановилась-то? Вроде, там что-то про чувства было.
— Эйнер!
— Да, сестрёнка? Кстати, сменила б ты отмазку. «Ни разу нецелованная» устарело ещё года два назад.
— Я тебя придушу! Папа, отпусти! Ты его убьёшь!
Грохот — уже за дверью. А лестница, кажется, всё-таки обвалилась.
— Чтоб я тебя рядом со своей дочерью больше не видел!
Нет, бушевал всё-таки не медведь, даже и не дракон, а всего лишь демон. Впрочем, почему «всего лишь»? Лучше уж дракон, чем хаш-эд в бешенстве.
— Папа, ты ему руку сломал!
— Пусть скажет спасибо, что ноги не выдернул! Иначе ползком бы побежал! А ты иди в свою комнату и!..
— Я всё маме расскажу!
— Стой! Эйна, стой, сказал! Я тебе пока ещё отец и моё слово…
— Ты деспот и тиран!
Ну вот, в ход пошла тяжёлая кавалерия. Против слёз и соплей даже разъярённым драконам не выстоять. А папам хаш-эдам тем более.