Страница 8 из 14
– Это означает, что они «чистые»?
– Да, все трое недавно отбыли срок по сто сорок четвертой. Сейчас, судя по оперативным данным, чисты.
Горбачев. Трое и Горбачев. Нет, это было бы слишком явно.
– Ты считаешь, они не имеют никакого отношения к контейнеру? И к убийству Горбачева?
– К убийству Горбачева у них железное алиби. В то утро все трое спали в своих номерах и появились в баре только к двенадцати. Это подтверждено. Опрошены коридорные и дежурная на этаже.
– А к контейнеру?
– Ну, Володя… В принципе все может быть. Но я считаю, не имеют. Иначе бы они не гуляли здесь у всех на виду.
– Ладно. – Я передал карточки Анту. – Спрячь, Ант, пригодятся. Так что ты откопал, а, Эдик?
– По мелочи, наверное, не стоит говорить.
– И все-таки.
– Ходило колечко, прошлый век, в середине ривер-багет (ривер, весселтон, ягер – классификация алмазов по цвету, багет и маркиз – по форме огранки. – Примеч. авт.) на двадцать четыре и восемь карата. Вещь Фаберже. Ходил крупный весселтон-маркиз, старой огранки, в идеальном состоянии. Иностранец, наверное, дал бы за такой тысяч тридцать. Смешно выплыл: женщина, которой он достался по наследству, пробовала продать его с рук в Москве, около магазина «Алмаз» в Столешниковом. Мы заинтересовались.
– А насчет покрупнее?
– Насчет покрупнее. Ну, если хотите, сначала байку. Полгода назад в Одессе один московский доскарь, человек достаточно серый, хотя и проходил до этого по нескольким крупным делам, купил «смальту» – каменную икону с ликом, выложенным по камню смальтовой мозаикой. Как выяснилось, купил он ее за бесценок. Отдал этот доскарь за смальту пятьсот рублей и привез в Москву. Здесь, не мудрствуя лукаво, сдал в комиссионку на улице Димитрова. Оценщик был жулик. Кстати, сейчас он сидит. Жулик-то жулик, но, так же как и доскарь, не совсем компетентный. Смальту оценщик само собой записал не как икону, а как мозаичный портрет светского характера. Оценил в тысячу, отдал эту тысячу доскарю и тут же, естественно, позвонил знакомому фирмачу, выпросив у того три. Иностранец, ливанский подданный Камил Шафир, смальту купил и моментально вывез. За границей эксперты установили, что это византийская икона двенадцатого века с известным сюжетом, изображающим Христа-Пантократора. На аукционе Шафир взял за эту смальту миллион долларов.
– Лихо, – заметил Ант.
Я подумал: «Кажется, Эдик за эти сутки проделал серьезную работу. Молодец».
– А если уж говорить совсем реально – сейчас у нас где-то плавают или могут плавать три вещи. – Эдик протянул мне папку. – Здесь данные о них. Одну сразу же ставлю под сомнение. Это когда-то ошибочно отпечатанный серебряный рубль с портретом великого князя Константина. Так называемый «серебряный Константин». Во всем мире таких рублей всего шесть – столько, сколько их и было отпечатано. Практически они бесценны – для нумизматов. Еще насчитывается четырнадцать абсолютно идентичных оригиналу фальсификатов. Но не думаю, чтобы кто-то всерьез привез для покупки «серебряного Константина» полмиллиона. Считается, что у нас в Союзе плавает только один такой рубль, все остальное – подделка. И хотя реальная аукционная цена этой монеты на международном рынке раритетов хранится в тайне, я все-таки думаю, что это пустая версия.
– Почему?
– Атрибутировать «Константина» здесь, в полуконспиративных условиях, трудно, а практически невозможно.
– Значит? – сказал Ант.
– Значит, остаются две вещи.
– Две? Как я понимаю, это два твоих главных удара?
– Может быть. По крайней мере, данных, что эти вещи могут плавать, мне бы не дала ни Оружейная палата, ни Исторический музей. Приходится всю информацию добывать у любителей. Вы слышали про панагию Ивана Грозного?
Панагия… Кажется, это что-то вроде образа, который носят на груди священники. Но о панагии Ивана Грозного я ничего не слышал.
– Я не слышал.
– А ты, Ант?
– К стыду своему, нет, – сказал Ант.
– Панагия – небольшой образок, обычно металлический, реже каменный, инкрустированный драгоценными камнями. Носили панагию лица духовного сана, но были панагии и у Ивана Грозного. До сих пор под вопросом, две их было или три. В Оружейной палате хранились раньше две личные панагии Ивана Грозного – каменные миниатюры, богато инкрустированные бриллиантами и изумрудами. А сейчас… Сейчас хранится всего одна. Во время революции вторая панагия была утеряна или похищена, след ее затерялся. И вот сейчас появились данные, что эта вторая панагия где-то плавает. Опять, конечно, только разговоры. Известный московский фарцовщик Сарджанов, который сейчас сидит – всадили ему на полную катушку, – во время предварительного следствия показал, что ему предлагали эту панагию «шестерки» другого крупного фарцовщика – Гуревича.
– Где сейчас этот Гуревич?
– Убит в прошлом году при ограблении его московской квартиры. Убийца был быстро выявлен и получил «вышку». Но среди найденных при нем ценностей панагии не оказалось.
– Так. Какова ее цена?
– Я беседовал с экспертами Третьяковки, с частными коллекционерами. Панагия дорога не своими розочками и изумрудами, которых в ней сравнительно мало. Суть в ее исторической, а значит, коллекционной ценности. По общему мнению, максимум, который могут дать за нее на аукционе за границей, – двести пятьдесят, много – триста тысяч долларов.
– Что-то не очень укладывается в наш прейскурант, – заметил Ант.
– Фанатик – коллекционер, «чудак» – мог бы дать за нее и больше. Естественно, цены в этих разговорах аукционные.
– Ладно, Эдик, – сказал я. – Последний объект.
Надо все запомнить. Хорошо запомнить, потом это поможет.
– Последний объект – золотая корона работы Фаберже. Корона эта была изготовлена в тринадцатом году по заказу царя известным мастером Фаберже-старшим и пропала без следа тоже во время революции. В короне двенадцать крупных бриллиантов амстердамской огранки, столько же старых индийских изумрудов. Изумруды уникальной величины – каждый не менее двадцати карат. Напомню, что это неизмеримо повышает цену камней такого ранга. Вообще по набору драгоценностей корона Фаберже – вещь баснословно дорогая. В центре огромный, уникальный по массе ягер-маркиз. Его окаймляют четыре круглых весселтона по двадцать восемь карат – чистейшей воды. Пара самых маленьких бриллиантов в короне – это два красавца ривера по тринадцать и три карата. Можешь себе представить?
– Да. – Я попробовал приблизительно прикинуть цену. – Такая вещь на аукционе может пойти миллиона за три.
– Вполне. Моя оценка такая же. При рекламе могут дать даже четыре миллиона. При расчете цены тут все просто. Коллекционная ценность такой короны невелика. Сама работа Фаберже тоже стоит «копейки» рядом с общей стоимостью. Тысяч пять долларов, ну, десять, не больше. Вся ценность короны не в работе, а в бриллиантах. Это облегчает вопрос для оценщика. Атрибутировать корону Фаберже здесь, в Союзе, неизмеримо легче, чем панагию. А значит, легче и нацелить «чайника» на ее покупку.
Мельком я подумал, что список Инчутина в таком случае вряд ли понадобится. Кукла на корону? Вряд ли даже самый экстравагантный пассажир – или пассажирка – решился бы выйти в город в короне.
– Не томи, Эдик, – сказал я. – Где плавала эта корона?
– Плавала… Данных об этом очень мало. Ходит малоправдоподобная история про Гиену – пожалуй, самого крупного спекулянта валютой. Он же Евгений Радько.
– Процесс прошлого года? – сказал Ант. – Так, кажется? Он ведь приезжал и к нам, в Таллин, этот Гиена?
– Приезжал. По рассказам, Гиена через своих людей узнал, что корона Фаберже находится в Горьком, у местного доскаря Карунного. Гиена приехал в Горький опять же со своими людьми якобы для того, чтобы сбыть Карунному несколько икон. Во время переговоров Гиене была показана знаменитая корона. Он предложил за нее Карунному сто тысяч рублей. Карунный сказал, что этого мало. Торг ни к чему не привел, и корона осталась у прежнего владельца. Но, как рассказывают, Гиена во время осмотра подменил корону, подложив вместо нее искусно сделанный фуфель. Узнав об этом через некоторое время, Карунный со своими людьми приехал в Москву и предъявил Гиене ультиматум. Так или иначе, Карунный был убит, а Гиена, в том числе и в связи с этим убийством, взят. Однако следов этой короны так и не нашлось, и на процессе она не фигурировала. Дальнейшие следы как оригинала, так и фуфеля, если он был, затерялись.