Колье Шарлотты

Утром, как только мы заглянули в лабораторию, навстречу нам поднялся Эдик.

– Привет, привет. Были, были такие ордена. Суворовские ордена. Просто они не занесены в мою картотеку – потому что я даже вероятности не допускал, что они могут плавать. Я уже сделал с утра запрос. Вот, гляньте. Я тут набросал список, пока приблизительный, кое-что уточняется. – Уфимцев протянул мне листок. – Понимаете, братцы, все верно – Суворов завещал после своей смерти все его награды передать в дар церкви села Кончанского Новгородской губернии. Там он провел последние годы – в ссылке. Ну и… если эти ордена плавают, вернее, если есть хоть один процент, что они плавают, – вы понимаете, что это значит?

– Вроде, – сказал Ант. – Ну а дальше что было?

– Дальше. В тридцатых годах прошлого века в Кончанском случился пожар. Многие вещи, в том числе и ордена, сгорели или исчезли. Считается, что исчезли.

– Да, это серьезно. – Пааво изучал списки. – А, Володя? Неужели… мы не зря копались? Орден Андрея Первозванного с бриллиантами. Орден святого Станислава с бриллиантами. Анна всех степеней.

– Эдик. Ты доложи шефу поподробней. – Я вернул список Уфимцеву. Наверняка известие об орденах заинтересует Валентиныча. – И еще. Мы с Антом были у этого Зенова.

– Ну и что?

– В общем, как будто ты прав. Он показался мне человеком… не таким уж плохим. Но потом, когда зашла речь о товаре… О том, что и где может сейчас ходить, по-моему, стал темнить.

– Что он вам назвал?

– Некую коллекцию покойного нумизмата Коробова.

– Извини. – Эдик по своей привычке скривился. – Ты пал жертвой. Зенов тебя грубо наколол. Об этой коллекции знают все младшие следователи. Ее накрыли лет пятнадцать назад, и она фигурирует во всей справочной литературе.

Я почувствовал раздражение. Все-таки Зенов поступал слишком нагло.

– Вот тип. Но зачем он это сделал? Ведь ему ничего не грозит. Спекуляцией он давно не занимается. Какой ему прок от этой липы?

– Володя, Володя. – Эдик вздохнул. – Они смертельно боятся, неужели ты не понимаешь? – Он помедлил и добавил – так, будто не был уверен, что я его пойму: – Боятся всего. В том числе друг друга. А больше всего боятся сболтнуть лишнее.

– Ладно. – Я встал. – Эдик, если можно, достань фото орденов. А Зенова… Зенова в таком случае мы сами сейчас попугаем.

Вход в Центральный универмаг забит людьми – полчаса до перерыва. Ант, выставив плечо, осторожно вступает в общий поток. Постепенно, шаг за шагом, мы попадаем в зал первого этажа. Это как раз то, что нам нужно. Часы, спорттовары, галантерейные изделия, сувениры. А вот и коридор. Надпись на одной из дверей: «Сувениры. Товаровед». Я тронул ручку – открыто. У зарешеченного окна за столом сидел Зенов. Он что-то писал и не обратил внимания на хлопнувшую дверь. Разглядывая его спину, я вспомнил все детали нашего вчерашнего разговора. Да, я теперь понял: он действительно боится. Он напуган старым.

– Григорий Алексеевич?

– А… – Зенов вздрогнул. Обернулся. – А-а. Это вы?

Сейчас надо не давать ему думать. Давить, и давить жестко, как можно жестче.

– Вы обманули нас, Григорий Алексеевич. – Я подошел и вместе с Пааво сел рядом с Зеновым. – Только непонятно зачем. Я мог и не знать, что вы выдаете нам липовую информацию.

– О чем вы? Не понимаю… – Он попытался перебить меня.

– Но неужели вы считаете, что я не проверил бы все до конца? И не узнал бы, что ваше сообщение о коллекции Коробова – липа? Мы же взрослые люди, Григорий Алексеевич.

– Я… просто слышал. – Да, Зенов сейчас явно растерян. – Слышал, только слышал.

Сейчас можно изменить тон. Говорить с ним мягче. Но давление должно быть таким же, без всякой жалости.

– Вы отлично знаете, что ничего не могли слышать. Потому что это коллекция… вашей прабабушки.

– Хорошо. – Лицо Зенова стало злым. – Вы правы. Я все выдумал. Никакой коллекции не было. Или она была сто лет назад. Но… за последние два года я ничего, повторяю, ничего не знаю ни о каких делах. Потому что не занимаюсь ими, поймите.

– Верю. Верю, что вы ввели меня в заблуждение, не подумав. – Надо не упускать его, ни в коем случае не давать ему послабления. – Боитесь, Григорий Алексеевич.

Пытаетесь хитрить. А зря. Между прочим, Тюля, о котором вы так нелестно отзывались, был более откровенным. Вы что-нибудь слышали о пропавших суворовских орденах?

– Что? – Зенов взялся за голову. – Орденах? Господи. Ой… Тюля сказал вам о суворовских орденах.

– Что это значит, Григорий Алексеевич?

Я уже видел реакцию Анта – она была довольно настороженной и явно в связи с этими словами.

– А то значит, что суворовские ордена – липа! Наводка! Тюля, извините за грубость, пустил вас на фуфло!

В подсобке повисла тишина. Липа. Ордена тоже липа? И эту липу мне всучил Тюля. Реакция Анта, но в ней я разберусь потом. А что, кажется, насчет Тюли и липы вполне может быть. И кажется, это начинает меня злить всерьез.

– Вы уверены?

– Уверен! – Зенов в отчаянии взмахнул руками. – Уверен! Да это я, я в свое время чуть ли не десять лет кружил вокруг этих орденов! Я! Что я только не делал! Как только не хитрил! Их нет! Нет! Понимаете, нет! То есть, я хочу сказать, после пропажи в прошлом веке они не обнаружены! Не обнаружены! А Тюля… Тюля от меня и знает об этих орденах. От меня, и больше ни от кого. Я сам сказал ему о них, чтобы при случае разделить барыш на двоих. И просил не закладывать. Эх, Владимир Владимирович, Владимир Владимирович… Вы не знаете Тюлю. Он потому и сказал вам об орденах, что теперь знает точно – их нет. Нельзя же искать бесконечно. Подождите. – Зенов оглянулся. – Подождите. Значит… Значит, Тюля ничего не говорил вам о петровском колье?

Так. Реакция Анта означает – у него какие-то свои соображения. Колье? Что за колье? Опять наколка? Судя по поведению Зенова, не похоже.

– О петровском колье?

– Да. – Все дальнейшее Зенов говорил настолько тихо, что нам с Антом пришлось пригнуться. – Еще его называют «колье Шарлотты». Если уж говорить о крупных вещах, то прежде всего нужно говорить об этом колье. – Говоря это, Зенов то и дело оглядывался на дверь. Чувствовалось – это движение совершенно искренне, хотя сейчас оно и выглядело несколько смешно. – Сто тридцать один бриллиант. Это подарок Петра Первого невесте своего сына, царевича Алексея, принцессе Шарлотте. Я не знаю, что там с историей… но это колье плавало. У нас. У нас. Вы понимаете? Совсем недавно. Это колье ходило. И знают об этом только три человека. Я, Тюля, и… третий.

– Вы знаете, кто он? Этот третий?

– Не знаю. – Кажется, Зенов боялся, что я ему нe поверю. – Ей-богу, не знаю, честное слово. Но… Но знаю точно – об этом человеке знает Тюля. По крайней мере, он что-то пронюхал. Тюля такой. Тюля ни одной крупной вещи не упустит. И не расколется. Никогда. Он темнил. Понимаете, темнил?

Ант довольно явно посмотрел на часы. Мы встали.

– Григорий Алексеевич, – это я спросил уже в двери, – почему же вы мне сразу об этом не сказали? Про колье?

– Жизнь у меня, дорогой вы мой человек, одна. Я и сейчас жалею, что сказал. – Зенов посмотрел на меня то ли с насмешкой, то ли с укоризной, но мне уже было не до него.

Мы с Антом выбежали на улицу. Телефон-автомат был занят. Девушка, говорившая по телефону, обернулась.

– Умоляю, – сказал Ант, – очень срочно.

– Тут трубку вырывают, – сказала кому-то девушка. – Я перезвоню.

Она вышла. Я опустил две копейки. Стараясь не спешить, набрал номер гостиницы «Виру». Занято. Я набрал номер несколько раз – тот же результат. Бесполезно. Что ж, придется ехать в гостиницу. Но вдруг, прорвавшись сквозь гудки, возник усталый голос:

– Гостиница «Виру»…

– Будьте добры… Вы не посмотрите, проживает ли в гостинице товарищ Губченко Виктор Федорович?

– Нет, – после короткого молчания сказала дежурная, – съехал.

– Простите! – крикнул я, стараясь этим криком помешать дежурной положить трубку. – Давно?