Сталин и НКВД

Конечно, Сталин хотел подорвать авторитет руководителя ВЧК. На февральско-мартовском пленуме 1937 года он вдруг «внезапно» вспомнил, что Дзержинский тоже был троцкистом. Потом развернул эту мысль на заседании Военного Совета в июле 1937 г.: «Дзержинский голосовал за Троцкого, не просто голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина. Вы это знаете? Он не был человеком, который мог бы оставаться пассивным в чем-либо. Это был очень активный троцкист, и все ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось». Сталин, скорее всего, имеет ввиду «профсоюзную дискуссию» 1921 года, в которой Дзержинский действительно был на стороне Троцкого и участвовал во фракционных собраниях. Правда, ничего не известно о том, что «все ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого». ГПУ тогда еще не было, а мемуаристы свидетельствуют, что Дзержинский в тот момент, напротив, был готов уйти из ВЧК. На фракционном собрании троцкистов «Феликс Эдмундович попросил слова и выступил очень взволнованно: «Товарищи, вы называете мою кандидатуру в члены ЦК, вероятно имея в виду, что я буду продолжать работу в качестве председателя ВЧК. А я не хочу, а главное – не смогу там больше работать. Вы знаете, моя рука никогда не дрожала, когда я направлял карающий меч на головы наших классовых врагов. Но теперь наша революция вступила в трагический период, во время которого приходится карать не только классовых врагов, а и трудящихся – рабочих и крестьян – в Кронштадте, в Тамбовской губернии и в других местах. Вы знаете, товарищи, что я не щадил своей жизни в революционной борьбе, боролся за лучшую долю рабочих и крестьян. А теперь и их приходится репрессировать. Но я не могу, поймите, не могу! Очень прошу снять мою кандидатуру».

Утверждая, что «активный троцкист» Дзержинский «все ГПУ хотел поднять на защиту Троцкого», Сталин сознательно (или бессознательно) создает впечатление, что Дзержинский был на стороне троцкистов в 1923–1926 гг., что, конечно, неверно. В 1922 году он поддержал Сталина и Орджоникидзе в «грузинском деле», чем вызвал резкую критику Ленина, и затем начал активно бороться с троцкистами. «Наиболее верных соратников, первых своих соратников, Сталин нашел в Орджоникидзе и Дзержинском. Оба они находились в своем роде под опалой Ленина», – вспоминал потом Троцкий.

Зачем Сталину искажать прошлое, подрывая образ «рыцаря революции» спустя 20 лет? Если бы Дзержинский был жив, то, конечно, он мешал бы сталинской монополии, но если его уже нет, его образ, как «образ Ленина» и «образ Свердлова», наоборот удобно использовать для сталинской пропаганды, тем более, что и лгать особенно не надо: Дзержинский действительно активно боролся с троцкистско-зиновьевской оппозицией. Кажется, разгадка в том, что «образ Дзержинского» оказался очень сильным и подсознательно Сталин чувствовал, что он не может быть так просто использован. Наоборот, он бы конкурировал с «образом Сталина». Как известно, и друзья, и враги признавали высокие моральные качества Дзержинского, такие, как его бескорыстие и самоотверженность. «Дзержинский отличался глубокой внутренней честностью, страстностью характера и импульсивностью. Власть не испортила его», – рассказывал Троцкий.

«Я возненавидел богатство, так как полюбил людей, так как я вижу и чувствую всеми струнами своей души, что сегодня… люди поклоняются золотому тельцу, который превратил человеческие души в скотские… и изгнал из сердец людей любовь… Помни, что в душе таких людей, как я, есть святая искра… которая дает счастье даже на костре… вместе с кучкой моих ровесников дал клятву бороться со злом до последнего дыхания», – записал в дневниках молодой Феликс и, кажется, смог сохранить верность идеалом юности.

Он начал жизненный путь, как искренне верующий католик, который затем разочаровался в Боге, но сохранил многое из духовного настроя христиан. По сути, Дзержинский пережил ту драму, которая была характерна для русских революционеров в 60—70-е гг. XIX века, для поколений Чернышевского и Желябова. На рубеже веков и Ленин, и Бухарин формировались уже в другой, светской и атеистической среде, и духовные переживания предшественников были им неизвестны. Дзержинский был среди них «белой вороной».

Для того, чтобы правильно оценить роль этой личности в советской истории, надо отметить несколько важных особенностей формирования кадров ВЧК – ГПУ.

Во-первых, по справедливому замечанию Бажанова, руководству партии нужен был именно такой человек во главе спецслужбы. Власть чекистов была очень велика, искушения использовать ее для личного обогащения слишком сильны. Именно поэтому во главе комиссии необходим был бескорыстный человек, который «ходит в гимнастерке с заштопанными локтями и в старой шинели». Нужен был человек, который сможет противостоять коррупции и злоупотреблениям. Насколько остро стояла проблема, можно пояснить, приведя лишь один пример. В мае – июне 1918 года была создана Контрольно-ревизионная коллегия (КРК) ВЧК, перед которой была поставлена задача борьбы со злоупотреблениями со стороны сотрудников ВЧК. Все понимали, что в условиях чрезвычайной ситуации таких случаев будет много. Однако, уже через полгода, в декабре 1918 г., был арестован заместитель председателя именной этой комиссии Ф.М. Косарев. Его обвиняли в вымогательстве крупной денежной суммы у женщины, которая хотела спасти арестованного мужа. В деле были замешаны и другие члены коллегии, в феврале 1919 г. Косарева расстреляли. Безусловно, Феликс Эдмундович отлично подходил на роль непримиримого борца с злоупотреблениями самих чекистов, и сотрудники знали, что «договориться не получится».

Во-вторых, для ВЧК была характерна своеобразная система подбора кадров. В центральном аппарате в годы гражданской войны практически не была предусмотрена возможность для сотрудников среднего звена «сделать карьеру» и занять руководящие должности. А при подборе кадров среднего и младшего уровня основную роль играла система «личных рекомендаций». Кажется, что система кланов, которая станет доминировать в 30-е годы, начала формироваться еще тогда, в 1919–1921 гг. Троцкий потом напишет, что «Дзержинский действительно не был организатором в широком смысле слова… Он привязывал к себе сотрудников, организовывал их своей личностью (выделено мной. – Л.Н.) но не своим методом».

В-третьих, данные о расстановке чекистских кадров в 1919–1921 гг. подводят к выводу, что ротация сотрудников центрального аппарата возрастала прямо пропорционально их должностному положению. Из 8 членов Коллегии ВЧК (март 1919) к 1922 г. остался один Дзержинский. Иными словами, в глазах среднего и младшего звена работников комиссии Феликс Эдмундович к 1922 году оказался единственным руководителем, который стоял у истоков ВЧК. Он был, так сказать, «носителем традиции» спецслужбы.

После его смерти руководство ОГПУ дважды пыталось ввести награду «Орден Дзержинского». Первый раз это произошло в 1927 году. Ягода утвердил инициативу учреждения «ордена имени Дзержинского для награждения чекистов, отличившихся на работе в боевой обстановке». Спустя два дня соответствующие предложения были направлены в ЦИК СССР и ЦК ВКП(б). Как можно предположить, понимания чекисты не встретили. Однако здесь необходимо учитывать, в какой ситуации появилась эта инициатива. Летом 1926 года в РВС СССР возникло предложение учредить «орден Ильича». Им предлагалось награждать лиц, имеющих четыре ордена Красного Знамени. К 1928 г. таких было четыре человека: В.К. Блюхер, С.С. Вострецов, И.Ф. Федько, Я.Ф. Фабрициус.

Понятно, что чекисты шли по пути, который был проложен руководством РККА. Однако сам орден Ленина был учрежден лишь в 1930 г., и появление «ордена Дзержинского» раньше, чем появился орден Ленина, видимо, показалось преждевременным. Вместо этого был выпущен памятный знак-жетон с профилем основателя ВЧК.

Второй раз руководство ОГПУ попыталось учредить «орден Феликса Дзержинского» в 1932 г. В.Р. Менжинский направил Сталину предложение, в котором говорилось, что «специфические условия работы органов ОГПУ требуют от оперативного состава личной выдержки, инициативы, беззаветной преданности партии и революции, личной храбрости, зачастую сопряженной с риском для жизни. В большинстве случаев эти исключительные заслуги перед революцией совершаются отдельными работниками в обстановке, которую нельзя отнести к боевой в общепринятом смысле, вследствие чего ряд работников ОГПУ, несмотря на заслуги, остаются не отмеченными высшей наградой – орденом «Красное Знамя»«.