Страница 1 из 11
Мария Украинцева
Живи и помни
Не забывайте рода своего,
Изучайте своих дедов и прадедов,
Работайте над закреплением их Памяти».
Предисловие
Новогодний Париж. Сегодня – первый день 2000 года.
Молодые люди – стройные, светловолосые россияне, муж и жена – приехали на кладбище Сент-Женевьев де Буа.
Они пытаются отыскать могилу своего прадеда, казачьего генерала Георгия Каргальского. Это им удается. И в тот же час, словно в результате мистической радости духа их предка, над кладбищем разразилась гроза. Удары грома следуют один за другим. Вой ветра сливается с шумом дождя. И так же внезапно, как и началась, гроза кончилась.
Из-за разорванных ветром туч осторожно выглядывает солнце и ласково кладет свои теплые лучи на мокрый мрамор памятника генералу, возле которого стоят, склонив головы, молодые люди из России – Петр и Светлана Украинцевы. Так состоялась их встреча с прошлым.
Именно этой теме – духовного укрепления связи между поколениями – посвящен исторический роман Марии Ильиничны Украинцевой «Живи и помни».
В книге немало и вымышленных персонажей и событий. Однако на восемьдесят процентов роман отражает подлинные события в жизни семейств Каменевых, Секретевых, Астаховых, Украинцевых, Обрезковых. Сохранено большинство подлинных фамилий героев романа.
Своим повествованием М. Украинцева убеждает читателя в необходимости знать и чтить память предков в каждой семье. К этому в свое время призывал известный историк К.Н. Карамзин. Этого требовала от своих граждан в специальном указе Екатерина II.
Все они понимали ту огромную воспитательную силу, которую таит в себе история жизни предков в каждой семье. Причем совсем не важно, какое социальное положение занимает тот или иной человек: президент ли он страны или бомж, депутат Госдумы или крестьянин из глухой деревушки, профессор или рабочий. Всех их объединяет общее представление: человек существует во времени и по воле Божьей!
Потому так бесценна история каждой жизни.
Так пусть же живут и здравствуют в романе М. Украинцевой люди, однажды появившиеся в этом мире и ушедшие навсегда.
Пусть очередное молодое поколение «живет и помнит»!
Юрий Украинцев, социальный военный психолог
Глава первая
Весна 1871 года была удивительно теплая и ранняя. Вдоль дороги, по полям ровной пеленой стлалась зелень озимых хлебов. «Свечи» на каштанах распустились уже в апреле. А кусты боярышника живой изгородью окаймляли белые ленты проселочных дорог. В деревнях, разбросанных по берегам широкой реки Миуса, белой пеной возникали цветущие сады. Воздух был напоен их душистым ароматом, жужжанием первой пчелы и ликующим блеяньем ягнят.
Из Ростова по проселочной дороге в наемной карете ехал молодой человек.
На вид ему было 22–23 года. Совсем недавно выпущенный из училища правоведения, где он провел шесть лет обучения, это был крепкий, рослый молодой человек, которого можно было назвать красивым, с усами и бородкой, которых еще не касалось лезвие бритвы.
Была середина XIX века. И наш молодец, которого звали Семен Петрович Каменев, ехал на побывку в отпуск к своим родителям, проживающих в родовой усадьбе «Дубовое» под Таганрогом, на берегу Азовского моря.
Петр Семенович Каменев, богатый помещик, имел единственного сына – Семена, который после обучения остался на службе в Петербурге. Престарелые родители никак не могли дождаться своего любимого Семушку. И вот он ехал. По дороге к Таганрогу Семен решил по пути навестить двоюродного брата отца Федора Александровича Лопатина.
Богатый сенатор, недавно вышедший на пенсию, сейчас жил под Ростовом в своем имении «Лиманы». Семен Петрович, подъезжая к имению, жадно вдыхал дачный воздух, запах реки, акаций и духов.
– Ах, Боже мой, как давно ничего этого не было!
Толпы гуляющих дачников уже заметно поредели. От залива тянуло туманцем, близился полдень. Он въехал в красивые кованные железные ворота имения. Перед его взором открылся чудесный душистый ковер из розовых кустов и цветов. На заднем плане белел старинный каменный особняк в один этаж, построенный еще в восемнадцатом веке в куще столетних вязов, которые смотрелись в затененные окна дома. Никого не было видно. Очевидно, все отдыхали от полуденного зноя в прохладных комнатах, и только откуда-то доносились детские голоса и смех.
И вдруг из зарослей роз, чуть ли не под колеса кареты, как белое облако из розовых лепестков, выскочила девочка лет десяти. Столкнувшись с Семеном, замерла на месте в недоумении. Так стояли они оба, замерев от неожиданности: лощенный молодой человек и девочка. Опомнившись, она взвизгнула и убежала. Это была дочь Федора Александровича – Анечка. У него было четверо детей, Анюта – младшая.
Вышел сам хозяин, радушно встречая гостя. Светлые глаза его изливали на Семена потоки радушия и довольства.
– Ах, проказники! Ты уж их извини, – сказал он Семену, еще не пришедшему в себя от столкновения с девочкой. – Идем, милости просим в дом, там прохладнее.
И они прошли в дом. Гостиная, наполненная зеленоватым сиянием дня, проникающего сквозь ветви деревьев, была очень спокойна. Над старинными комодами с ароматом провинции времени Петра I висели древние ружья, вдоль стен – картины, старинные портреты пращуров. Поверх рояля были разбросаны ноты. А в углу, перед иконой «Утоли мои печали», вздрагивал трепетный огонек негасимой лампады. Да бронзовые часы в человеческий рост, которые со старческим хрипом проворчали шестнадцать часов и смолкли. Где-то тонко гудела одинокая муха.
Вышли жена Федора Александровича Мария Александровна и племянники. Все были рады гостю. Семьи всегда поддерживали отношения. Два старших сына, уже юноши, учились в Петербурге, а дочь Ольга – в Смольном институте благородных девиц. Сейчас все собрались в доме родителей на каникулы. Только младшая Нюточка, как звали ее родные, была пока с родителями, и для нее были наняты домашние учителя. Мария Александровна была еще молодая, цветущая и очень красивая женщина. Глядя на нее, даже не верилось, что она – мать четверых взрослых детей. Только Нюточка, копия мамы, казалась неотъемлемой ее частью. Оля держалась с Семеном несколько сухо и натянуто, изображая из себя взрослую, хотя ей было всего пятнадцать лет. Старшие – Александр и Владимир – были погодки: Саше – девятнадцать, Володе – восемнадцать. Они смотрели на Семена, как на друга и товарища. Всем было просто и радостно.
– Ну, рассказывай, где ты сейчас? – спросил Федор Александрович.
– Состою на службе по юридической части, сейчас в отпуске, еду к родителям в Таганрог, соскучился.
Гостя пригласили в столовую. Стол был накрыт по-деревенски: творог, овощи, жирное и обильное жаркое. Вино к столу не подавалось – за общим столом были дети. Все было просто, раскованно. Всем было весело, шутили, музицировали по очереди, пели. Федор Александрович с женой любовно и радостно взирали на молодежь. Три дня пролетели незаметно. На рассвете четвертого дня Семен душевно распрощался со своими родственниками и тронулся дальше в путь. Теперь он уже ехал в своем экипаже, которым правил домашний кучер Мокей.
– Ну, Мокей, все ли благополучно дома? Все ли здоровы?
– Здоровы, барин, спаси Бог, только никак вас не дождутся!
– Ну, слава Богу, отлично, давай, поторапливайся, братец, побыстрей до дома.
Семен сидел, откинувшись на кожаные подушки коляски, закрыв глаза, и улыбался. Перед его взором проплывали радостные картины трех дней, проведенных у Лопатиных. Почему-то чаще всего возникало ангельское личико Нюточки – и непонятно отчего ему становилось вдруг грустно.