Обреченный на жизнь

Встретившая Юлю в выписной комнате работница удивленно огляделась.

- А ребеночек-то где? Может отстала медсестричка-то с малюткой.

Юля покачала головой.

- Нет малыша что ли? Неужто в родах потеряла…

Юля переодевалась в свою одежду под сочувственные причитания. Переубеждать и что-то объяснять не было сил. Быстро натянув на себя платье, в котором она приехала в роддом, Юля поспешила увильнуть от сочувствующей дамочки.

В выписном зале роддома было людно и радостно. Мелькали отблески вспышек фотоаппаратов. Работники роддома как на конвейере выпускали в зал и в объятья радостных родственников мамочек с малышами. Улыбались дородные тетеньки, вручавшие новоиспеченным папашам розовые и голубые свертки.

Всеобщее счастливое  оживление проносилось мимо Юлиного ума. Не затрагивало, не волновало. Она села на кресло в уголке зала и приготовилась ждать. Саша так и не ответил на сообщение о выписке, но надежда на то, что он приедет была еще жива.

Время шло, но за Юлей никто не торопился прийти. Поскольку ей нельзя было сидеть, приходилось топтаться по залу. Вскоре она уже наизусть знала содержание всех плакатов на стенах, ассортимент аптечного и продуктового киоска, работавших на территории выписного зала. Только к лотку с детскими вещичками подходить не стала. Не смогла.

Бдительно наблюдала вахтерша за входящими и выходящими. Иногда ее цепкий взгляд останавливался на Юле. Через пару часов вахтерша все же не выдержала и выплыла из-за своей стойки, чтоб поинтересоваться дрейфующей по залу одинокой женщиной. Появление рядом деловитой бабульки с вопросами отрезвило внезапно и резко.  Саша не приедет.

Юля стянула с сиденья свой пакет и пошла к выходу.

Город снаружи казался незнакомым. Вроде бы та же залитая августовским солнцем улица, та же хрущевка, взирающая рядами окошек на роддом из низинки за дорогой, но все какое-то чужое. Безвкусное.

Длинный белый автобус проглотил Юлю на остановке рядом с роддомом и выплюнул почти у самого дома. Дорогу до дома Она не заметила. Спроси ее, о чем она думала, пока ехала, не вспомнила бы ничего конкретного.

Квартира встретила Юлю тишиной и пустотой. В кухне висел едва уловимый запах перегара. Пол, однако, был вымыт, посуда стояла в шкафу чистая и мусорное ведро свидетельствовало о недавней уборке пустым нутром. Витя убирал. Это он всегда забывает вставить в ведро новый пакетик. В холодильнике аккуратно были разложены продукты.

Через два часа на плите томился готовый ужин, постель у всех была заменена на чистую, а в стиральной машине крутилась вторая порция белья, скопившаяся за время отсутствия хозяйки.

Юля опустилась в кресло. Дела окончены. За окном начали сгущаться сумерки. На стене мерно отстукивали секунды антикварные ходики, доставшиеся Морозовым от Сашиной бабушки. Семейная реликвия. У соседей сверху хлопнула входная дверь, кто-то протопал пятками по коридору, забормотал невнятно телевизор. Лай какой-то собаки на улице был пресечен грозным окриком хозяина. Прошелестела шинами проезжающая под окнами машина. В квартире Морозовых было пусто и тихо. Только ходики стучали по вискам своим тиканьем, да ворчала в кухне стиральная машина, переваривая в своем чреве простыни и пододеяльники. Тихо капала слезами на подлокотник кресла хозяйка квартиры.

Ключ в замке провернулся два раза и кто-то зашелестел в прихожей одеждой. Юля поспешно вытерла ладонями слезы со щек

- Мам… Это ты? - раздался голос сына и Витина белобрысая вихрастая голова показалась в дверном проеме.

- Я, родной, - Юля не хотела показывать слез сыну, но эта фраза прозвучала как стон.

- Тебя выписали? А почему ты не позвонила? - юноша щелкнул выключателем и комнату залил яркий свет.

- Я написала твоему папе, - Юля зажмурилась. Ярко-желтые блики от люстры нещадно кололи утомленные от долгого плача глаза.

- Он ничего не говорил, - озадаченно сказал Витя.

- А где он?

- Не знаю. Разве не он тебя забирал.

Юля все еще жмурилась, стараясь привыкнуть к свету и скрыть снова подступившие слезы. Сын все понял.

- Мам, но почему ты мне не позвонила? Я б приехал.

- У тебя свои дела, - улыбнулась Юля.

- Отец совсем с катушек слетел. Даже кошелек потерял на днях. Пьет целыми днями. Только успевай бутылки выносить. На службу не ходит с тех пор, как Володя умер, - Витя был всерьез обеспокоен и расстроен.

- Кто в магазин ходил, - Юля попыталась увести разговор в новое русло. Говорить о ребенке не было ни моральных, ни физических сил. Да и что она расскажет? Правду? От этой правды удавиться в самый раз.

- Я.

- А папа?

- Папа тоже ходил. Но приносил только водку.

- Откуда же ты деньги брал?

- Заначку свою распотрошил.

- Витя, - ахнула Юля. - А как же гироскутер?

- А, - махнул рукой сын. - Еще заработаю. Тем более, осень скоро. Потом снег. Кататься будет негде. Пойдем чаю выпьем что ли?

В присутствие Вити кухня стала намного уютнее. Она наполнилась жизнью. Кипучей молодой энергией. Юля наблюдала, как кружит по кухне сын, наколдовывая им по чашке чая с бергамотом. Ее любимого.

Впервые за последние дни Юля немного оттаяла. Рядом с сыном. Он вернул в квартиру свет и тепло. Может и не обогрел и не растопил окончательно, но подарил лучик. Маленькую порцию облегчения.

Какой он уже взрослый, ее Витя. Виктор. И когда худенький белобрысый мальчик успел превратиться в этого светловолосого юношу, улыбающегося знакомой озорной улыбкой ее маленького сыночка?

От этого щемило сердце. То ли от разлуки с сыном, то ли от потрясения последних дней, Юля теперь видела его по-новому. В нем уже явно проступили черты того мужчины, в которого он совсем скоро превратится.

Детство сына кончилось. Он повзрослеет, начнет самостоятельную жизнь и никогда больше не будет прибегать в родительскую постель, напуганный плохим сном.