Страница 22 из 37
– Вот тебе на! – вскричал Медвежонок, смеясь. – Уж не призван ли я здесь разыграть роль Провидения? Смешно было бы!
– О! Ваша милость, – вскричал лоцман умоляющим тоном, – весь наш край был бы очень счастлив избавиться от такого изверга! Нет такого ужасного деяния, которого он не совершал бы ежедневно!
– Неужели? Ну, так я пойду поздороваться с этим достойным алькальдом. А ты ступай за мной и ничего не бойся.
Дом алькальда стоял в нескольких шагах от берега. Медвежонок велел окружить его, потом выхватил пистолет из-за пояса и выстрелил в дверной замок, который тут же разлетелся вдребезги. Но дверь не отворилась: она была крепко заложена изнутри.
– По-видимому, мы имеем дело с человеком осторожным, – сказал командир, вновь заряжая пистолет. – Хватите-ка пару раз топором!
В то же мгновение настежь распахнулось окно, и в нем показалось бледное от испуга лицо человека в ночном облачении, вооруженного длинным мушкетом.
– А! Мерзавцы! – пронзительно крикнул он. – Убить меня хотите! Постойте, я вас!
– Заткнуть рот этому крикуну, – холодно сказал Медвежонок.
Выстрел из ружья вышиб мушкет из рук алькальда, осколки попадали наземь. Алькальд нырнул вглубь комнаты.
Выстрелы и удары топора разбудили жителей. Повсюду в домиках робко приотворялись двери и показались бледные, заспанные лица. Однако выйти не осмеливался никто.
Дверь наконец подалась под частыми ударами сильного матроса.
– Приведите-ка сюда этого негодяя, – приказал Медвежонок двум флибустьерам, – а вы, – обратился он к остальным, – постройтесь и смотрите в оба.
Алькальд появился в рубашке и подштанниках. Он дрожал всем телом, скорее от страха, чем от холода, хотя ветер был довольно чувствителен – ночи весьма холодны в тех местах. Два матроса, которые вели алькальда, не скупились на удары прикладами, подгоняя несчастного.
– Вы алькальд? – резко спросил Медвежонок.
– Алькальд, – едва слышно ответил человек хриплым голосом.
– Связать ему руки, а пальцы перевить серными фитилями. При первом моем знаке поджечь фитили.
Приказание было исполнено с быстротой и ловкостью, свидетельствовавшими о долголетнем опыте.
Алькальд понял, в чем дело, ужас его не знал меры.
– Теперь отвечайте – и не вздумайте обманывать, а то поплатитесь, – с двусмысленной улыбкой произнес Медвежонок, указывая мужчине на его пальцы.
– Спрашивайте, – тотчас согласился алькальд.
– Ваша деревня в моей власти, вы и все жители – мои пленники. Но у вас есть возможность откупиться.
– Увы! Мы так бедны!
– Быть может. Но у вас есть склады съестных припасов. Где они?
– Клянусь спасением души, все склады пусты.
– Где они?
– Там, – указал алькальд на два больших дощатых сарая.
– Осмотреть, – коротко приказал Медвежонок.
Человек двадцать флибустьеров бросились к сараям и через четверть часа вернулись с отчетом, что они пусты.
– Других нет? – спросил Медвежонок у алькальда.
– Нет, – пробормотал пленник.
– Точно нет?
– Клянусь спасением души…
– Хорошо, хорошо, – перебил капитан, – это мы знаем. Берегись же.
– Клянусь вам, что нет, – осмелился повторить алькальд, начиная успокаиваться.
Однако вдруг отступил на шаг.
– Это что за дьявол! – вскричал он, увидав лоцмана, который до сих пор скрывался в толпе Береговых братьев.
– Этот человек обманывает вас, ваша милость, – с живостью вскричал лоцман, – и обманывает заведомо.
– То есть?
– Склады пусты, это правда, но только потому, что он захватил, несмотря на протесты законных владельцев, все товары, имевшиеся в магазинах, и велел перенести их на свой собственный склад, чтобы продать в свою пользу.
– Это правда? – спросил Медвежонок, обращаясь к толпе, стоявшей поодаль.
Когда жители удостоверились, что флибустьеры не имеют злого умысла собственно против них, они понемногу осмелились выйти из своих домов. Скопление народа увеличивалось с каждой минутой.
– Правда, ваша милость, – ответили они в один голос.
– Так этот человек, который должен бы по своему положению служить вам покровителем и защитником, напротив, грабит и притесняет вас?
– По миру пускает, берет все, что нам удается накопить. Если же кто посмеет жаловаться, он тотчас подвергает строптивца пытке.
– Где склады этого человека?
Алькальд издал горестный стон.
– Молчать, презренная тварь! – грозно вскричал Медвежонок.
– За домом, – сказал лоцман, – они набиты битком, ваша милость, не только вяленым мясом, соленой свининой и зерном, но и вином, и водкой.
– Хорошо, он будет наказан по заслугам. Слушайте все: я мог бы взять с вас выкуп, но не хочу. Мне требуется только ваша помощь, чтобы переправить на мое судно припасы, в которых я нуждаюсь. Но так как люди вы бедные, я не хочу обижать вас, отнимая то, что вам принадлежит. Итак, во-первых, я предоставляю вам право ограбить этот дом. Во-вторых, вы получите от меня пять тысяч пиастров, которые поделите между собой.
Оглушительные крики радости были ответом на эту речь. И чуть ли не громче всех кричали солдаты, которые с грозным видом подошли было под командой альфереса, однако, услыхав, в чем дело, немедленно побросали оружие, оставив офицера одного иметь дело с неприятелем.
Альферес был храбрым офицером, трусость солдат возмутила его, краска стыда выступила у него на лице.
С минуту он оставался неподвижен. Нахмурив брови, он с презрением смотрел на своих подчиненных, которые просто потеряли голову при слове «грабеж». Но его колебания длились всего один миг. Он гордо поднял голову и подошел твердыми шагами к Медвежонку. Тот глядел на него с улыбкой на губах.
– Сеньор капитан, или какое бы там ни было у вас звание, кабальеро, – обратился к нему офицер с надменной вежливостью, – я пришел не сдаваться вам.
– А зачем же? – спросил Медвежонок, и взгляд его сверкнул.
– Один я не могу оказывать сопротивления, – холодно продолжал альферес, – я пришел заявить от имени Испании решительный протест против невиданного нападения, жертвой которого мы сделались, а шпагу мою… – заключил он, выхватив из ножен и взмахнув шпагой над головой.
– Постойте, альферес, – сказал флибустьер, спокойно взяв у него шпагу и вложив опять в ножны, пока офицер застыл в сильнейшем изумлении, – вы храбрый воин. Если бы у правительства, которому вы служите, было побольше таких, как вы, то, быть может, мы не были бы так могущественны. Оставьте себе шпагу. Если бы вы сломали ее, мне пришлось бы ее заменить, а, признаться вам, я очень дорожу своей.
Слова эти, произнесенные тоном сердечного добродушия, тронули офицера.
– Что же вы за люди? – пробормотал он.
– Мы люди, – ответил Медвежонок с особенным ударением, – но уходите, альферес. Здесь произойдет то, что вам не подобает видеть.
– Капитан, неужели этот бедняга?.. – начал было офицер умоляющим голосом, указывая на алькальда.
– Не просите за этого подлеца, – поспешно перебил Медвежонок, – он осужден.
При этих словах у алькальда кровь прихлынула к сердцу.
Альферес понял, что всякое заступничество будет напрасным. Медленными шагами он двинулся прочь и вскоре скрылся за поворотом улицы.
Между тем все население деревни принялось за дело с усердием, которое свидетельствовало о желании не только получить обещанную награду, но и как можно скорее избавиться от дерзких победителей, которые держали их под прицелом своих ружей.
При виде отрядов Олоне и Польтэ, которым Медвежонок приказал стянуться, когда убедился, что сопротивления опасаться нечего, усердие жителей Гуантанамо удвоилось: они убедились, что только полная покорность может спасти их.
Все они были рыбаками, и пока одни подтаскивали припасы к берегу, другие складывали их в свои лодки, и, наконец, третьи перевозили на фрегат. Пьер Легран был поражен обилием разнообразных припасов, которые выкладывали на палубу. Он едва успевал убирать в трюм добычу.