Страница 12 из 37
– В высшей степени бесчеловечно! – подтвердил Красавец Лоран с комической серьезностью.
– Дороги в порядке, – успокоил Дрейф, – лошади пройдут без труда.
– Тогда я возьму двух лошадей.
– Как хочешь. Итак, решено, до завтра.
– До завтра!
Выпив по последней рюмке ликера, флибустьеры встали, дружески пожали хозяину руку и ушли, пожелав ему спокойной ночи.
Но капитан долго не мог заснуть. Неведомое чувство коварно закрадывалось в его сердце. Некое любопытство, о природе которого он сам не мог дать себе отчета, отгоняло от него сон.
Слова Красавца Лорана звучали в ушах Медвежонка Железная голова помимо его собственной воли.
На другое утро, еще до восхода солнца, Дрейф, олицетворенная точность, согласно своему обещанию явился с двумя вооруженными с ног до головы слугами и постучал в двери. Медвежонок открыл и вышел, чтобы дружески пожать Дрейфу руку.
– Мы готовы, – сказал он.
– Так отправимся в путь, – ответил Дрейф. – Если поторопиться, мы, пожалуй, часов в одиннадцать или в полдень еще сможем застать Польтэ в его букане. Или нам не удастся увидеть его раньше шести часов вечера.
Медвежонок тотчас велел предупредить испанцев.
Спустя десять минут караван покинул дом и направился к горам, все дальше удаляясь от моря. Во главе шли Дрейф и Медвежонок, сопровождаемый своими неизменными спутниками – собаками и кабанами.
Далее верхом на лошадях следовали две женщины. Они до того тщательно закутались в свои мантильи и шарфы, что были видны одни только черные глаза, блестевшие словно карбункулы, когда женщины с беспокойством оглядывались по сторонам.
В нескольких шагах от них шли испанские пленники, нахлобучив шляпы с широкими полями и до самых глаз окутав себя толстыми складками плащей.
Испанцы ни в какую погоду, будь то дождь или солнце, холодно или жарко, и ни в какой части света, будь то Европа или Америка, не расстаются со своим плащом. Это неизменная и в то же время любимейшая их одежда.
Двое слуг Медвежонка и двое – Дрейфа шли на флангах колонны, с ружьями на плече, пистолетами и топорами за поясом, штыками и висящими на боку ножами в ножнах из крокодиловой кожи.
Редкие прохожие, встречавшиеся флибустьерам на улицах, почтительно кланялись им и желали счастливого пути, ничем не изобличая нескромного любопытства. Караульные подняли решетку городских ворот и опустили подъемный мост, едва завидев этот маленький караван, который уже вскоре очутился в открытом поле.
Глава IV
Как флибустьеры нашли Польтэ, который один-одинешенек держал в оцеплении полусотню испанцев
Было еще темно и по-ночному холодно. Волны Антильского моря вспыхивали на горизонте кровавым оттенком: солнце вот-вот готово было выйти из-за горизонта.
Путешественники пробирались по узкой каменистой дороге, окаймленной с обеих сторон частым кустарником сасафраса[5] и высокими кокосовыми пальмами, чьи густые верхушки слегка колебал затихающий утренний ветерок. Вдали виднелся темный и величественный массив самого густого леса в Артибоните, над которым выступала остроконечная вершина горы Куридас.
Равнина пробуждалась, и все ее таинственные обитатели по-своему приветствовали наступление дня.
Отвратительные пипы – гады из семейства жаб – по-коровьи мычали у какого-то неизвестного болота, над которым с жужжанием кружились тучи москитов. Кампанеро, или птица-колокол, повторял один и тот же однообразный и пронзительный звук через равномерные промежутки времени. Обезьяны визжали наперебой, пекари глухо хрюкали в колючем кустарнике, а исполинские грифы, широко распустив свои большие крылья, описывали в воздухе громадные круги, испуская отрывистые, пронзительные крики, к которым примешивалось мяуканье диких кошек и веселое пение скрывавшихся в густой листве тысяч птиц всех родов и цветов.
Путешественники шли довольно быстро, отчасти чтобы согреться – на Санто-Доминго утро бывает крайне холодным, отчасти чтобы вернуть время, потерянное на приготовления к дороге.
С самого выхода из города никто не проронил ни слова. Флибустьеры курили коротенькие трубочки, испанцы же, вероятно, размышляли о счастливом и неожиданном событии, которое возвратило им свободу, тогда как перед ними маячила одна лишь печальная перспектива вечного рабства.
Однако когда мрак совсем рассеялся и на смену ему пришел ослепительный тропический рассвет, перед которым самый прекрасный день нашей старой Европы кажется серым и туманным, путешественники стали понемногу оживляться, и в разных группах, из которых состоял караван, уже успели переброситься несколькими словами.
Медвежонок Железная Голова, обычно хладнокровный и сдержанный, казался чем-то озабоченным, даже взволнованным: он то и дело оглядывался назад или по сторонам, на вопросы товарища отвечал невпопад, иногда вдруг останавливался без видимой причины и потом с досадой снова ускорял шаг.
– Что это сегодня на тебя нашло? – вскричал наконец Дрейф. – Четыре раза я повторяю один и тот же вопрос, а ты не удостаиваешь меня ответом. Хороший же ты после этого собеседник!
– Я не слышал, – ответил Медвежонок с удивлением человека, который внезапно проснулся.
– Это дело другое! Стало быть, ты оглох.
– Оглох?
– Разумеется, раз ты не слышишь. Берегись, дружище, – прибавил Дрейф, наклоняясь к уху капитана, – если так пойдет и дальше, я поневоле приду к заключению, что Лоран был прав.
– С какой стати ты приплел Лорана? – возразил Медвежонок, мотнув головой.
– Как! Разве он не говорил, что ты вдруг воспылал участием к испанским пленникам из-за прекрасных черных глаз одной из сеньорит? А может, и сразу обеих?
– Да я еще и лиц-то их не видел.
– Тем более, приятель.
– Ты бредишь!
– Разумеется, я брежу, а ты в полном рассудке. Так и порешим. Однако, как бы я ни бредил, будь я на твоем месте, я не упустил бы случая, которого, пожалуй, более не представится… Я подошел бы к дамам и отважно вступил с ними в разговор.
– И что мне это даст?
– Удовольствие услышать нежный и мелодичный голос, который будет ласкать твой слух. Разве этого мало?
– Но о чем же мне говорить?
– Вот тебе на! Нашел трудность! Говори с ними обо всем на свете, о дне и ночи, о погоде, настоящей и будущей.
– Премилый предмет для беседы, и весьма занимательный, – возразил капитан, презрительно пожав плечами.
– Занимательнее, чем ты полагаешь. Сейчас докажу тебе это.
– Ты?
– И в одну секунду. Смотри.
Дрейф остановился, поджидая, чтобы дамы поравнялись с ним.
– Извините, сеньорита, – вежливо обратился он к той, которая ехала ближе к нему, – кажется, у вашей лошади ослабла подпруга, позвольте мне осмотреть ее.
– Извольте, сеньор, – ответила дама.
Дрейф с самым серьезным видом осмотрел подпругу.
– Я ошибся, – сказал он через минуту, – все в порядке.
– Благодарю за внимание, сеньор.
– Не позволите ли вы задать вам один вопрос? – едва слышным голосом обратилась к нему другая дама.
– Весь к вашим услугам, сеньорита, так же как и мой друг, – с почтительным поклоном отвечал Дрейф, указывая на Медвежонка, который шел рядом с ним и, чувствуя, что стал предметом внимания дам, не знал, куда себя девать.
– Долго мы еще будем путешествовать таким образом? – спросила дама.
– Я не могу ответить вам определенно, сеньорита, по той простой причине, что сам не знаю.
– Однако вы должны знать, куда ведете нас? – настаивала незнакомка.
– Приблизительно.
– То есть как – приблизительно? – Испанка рассмеялась свежим и мелодичным смехом.
– Берегись, Лилия, ты задаешь нескромные вопросы, – остановила ее спутница.
– Я? Чем же мой вопрос нескромен, любезная Эльмина?
5
Дерево семейства лавровых, листья которого после измельчения используются как приправа.