Страница 1 из 2

Бежал Ёжик по дорожке

Сладков Николай Иванович

Николай Сладков

Чья проталина?

Увидела Сорока первую проталину – тёмное пятнышко на белом снегу.

– Моя! – крикнула. – Моя проталина, раз я первая её увидела!

На проталине семена, жучки-паучки копошатся, бабочка-лимонница лежит на боку – отогревается. У Сороки глаза разбежались, уж и клюв разинула, да откуда ни возьмись – Грач.

– Здр-расте, уже явилась! Зимой по вороньим помойкам шастала, а теперь на мою проталину! Некрасиво!

– Это почему же она твоя? – застрекотала Сорока. – Я первая увидала!

– Ты увидала, – гаркнул Грач, – а я о ней всю зиму мечтал. За тыщу верст к ней торопился! Ради неё тёплые страны покинул. Без неё и меня бы тут не было. Где проталины, там и мы, грачи. Моя проталина!

– Что он тут каркает! – затарахтела Сорока. – Всю зиму на юге грелся-нежился, ел-пил что хотел, а вернулся – проталину ему без очереди подавай! А я всю зиму мёрзла, с помойки на свалку металась, вместо воды снег глотала и вот, чуть живая, слабая, высмотрела наконец проталину, так и ту отнимают. Ты, Грач, только на вид тёмный, а сам себе на уме. Кыш с проталины, пока в темя не клюнула!

Прилетел на шум Жаворонок, огляделся, прислушался и защебетал:

– Весна, солнце, небо ясное, а вы ссоритесь. И где – на моей проталине! Не омрачайте мне радость встречи с ней. Я жажду песен!

Сорока и Грач только крыльями всплеснули.

– Почему же она твоя? Наша это проталина, мы нашли. Сорока всю зиму её ждала, все глаза проглядела. А я, может, так торопился с юга к ней, что чуть крылья в пути не вывихнул.

– А я родился на ней! – пискнул Жаворонок. – Если поискать, так тут ещё и скорлупки от яичка, из которого я вылупился, можно найти! Вспомню, бывало, зимой на чужбине гнездо родное – и петь неохота. А сейчас песня так и рвётся из клюва – даже язык дрожит.

Вспрыгнул Жаворонок на кочку, глаза прижмурил, горлышко у него задрожало – и полилась песня как весенний ручеёк: зазвенела, забулькала, зажурчала. Сорока и Грач клювы разинули – заслушались. Им-то никогда так не спеть, горло у них не то, только и могут, что стрекотать и каркать.

Долго бы, наверное, слушали, разомлев на вешнем солнышке, да дрогнула вдруг под ногами земля, вспучилась бугорком и рассыпалась.

И выглянул Крот – зашмыгал носом.

– Никак прямо в проталину угодил? Так и есть: земля мягкая, тёплая, снега нет. И пахнет… Уф! Весной, что ли ча, пахнет? Весна, что ли ча, у вас наверху?

– Весна, весна, землерой! – сварливо закричала Сорока.

– Знал, куда угодить! – подозрительно буркнул Грач. – Хоть и слепой…

– Тебе-то зачем наша проталина? – проскрипел Жаворонок.

Крот принюхался к Грачу, к Сороке, к Жаворонку – глазами-то он худо видит! – чихнул и говорит:

– Ничего мне от вас не надо. И проталина ваша мне не нужна. Вот землю вытолкну из норы и назад. Потому что чую: погано у вас. Ссоритесь, чуть не дерётесь. Да ещё и светло, сухо, воздух свежий. Не то что у меня в подземелье: темно, сыро, затхло. Благодать! Ещё и весна у вас тут какая-то…

– Как ты можешь так говорить? – ужаснулся Жаворонок. – Да знаешь ли ты, землерой, что такое весна!

– Не знаю и знать не хочу! – фыркнул Крот. – Не нужна мне никакая весна, у меня под землёй круглый год одинаково.

– Весной проталины появляются, – мечтательно сказали Сорока, Жаворонок и Грач.

– А на проталинах скандалы начинаются, – снова фыркнул Крот. – А ради чего? Проталина как проталина.

– Не скажи! – подскочила Сорока. – А семена? А жуки? А ростки зелёные? Всю зиму без витаминов.

– Посидеть, походить, размяться! – гаркнул Грач. – Носом в тёплой земле порыться!

– А петь-то как над проталинами хорошо! – взвился Жаворонок, – Сколько в поле проталин – столько и жаворонков. И все поют! Нет весной ничего лучше проталины.

– А чего тогда спорите? – не понял Крот. – Жаворонок хочет петь – пусть поёт. Грач хочет маршировать – пусть марширует.

– Правильно! – сказала Сорока. – А я пока семенами и жуками займусь…

Тут снова начались крики и перебранка.

А пока кричали и ссорились, в поле новые проталины появились.

Разлетелись птицы по ним весну встречать. Песни петь, в тёплой земле порыться, червячка заморить.

– Пора и мне! – Крот сказал. И провалился туда, где ни весны, ни проталин, ни солнца и ни луны, ни ветра и ни дождя. И где даже спорить не с кем. Где всегда темно и тихо.

Крот

– Кто тут? – подскочила Сорока. – Не гриб ли уж из земли лезет?

Кучка земли распалась, и высунулся из неё… Крот!

– Уфф! – сказал Крот. – Благодать. Пахнет.

И в самом деле благодать: солнце, трава, цветы.

– Но ты-то, слепой, чему радуешься? – удивилась Сорока. – Не видишь же ничего!

– Зато чую! – обиделся Крот. – Душа замирает от благоуханий!

– Сейчас душа твоя ещё больше замрёт, – пообещала Сорока. – Судить тебя будем, Крот!

– Не виноват! – хрюкнул Крот. – Ни перед землёй, ни перед небом!

– Виноват! – сказала Сорока. – Перед людьми виноват! Имя, фамилия, профессия?

– Крот я обыкновенный. Потомственный землерой. Живу и работаю под землёй. Под землёй родился, под землёй и умру…

– Нас не разжалобишь! – затарахтела Сорока. – Ты зачем в цветниках и парках корни подкапываешь? Отвечай!

– Виноват! Сослепу. Столько там под землёй разных корней напутано – поди разберись. Тут и глазастый-то проморгает. Нечаянно я.

– За нечаянно бьют отчаянно! Слыхал? Это не оправдание.

– Есть у него оправдание! – вмешался Ёж. – Дайте я за него скажу. Он свой вред – как это? – ком-пен-сирует. Поедает вредных жуков и личинок, которые тем самым корням больше его вредят. Это раз.

– А вот и два! – не успокаивается Сорока. – Он ещё луга своими кротовинами засоряет. Косари жалуются.

– Да! – защищает Ёж. – Засоряет! Но зато какую он – как это? – аэ-рацию в земле делает! Ты и слова-то не слыхала такого, а он – делает. Взрыхляет, вскапывает, землю перемешивает. А от этого трава гуще и выше растёт. Вреда-то чуть, зато сколько пользы! Его на Доску Почета надо, а не на скамью подсудимых.

– А у меня на него и в-третьих есть! – не уймётся Сорока. – Жалуются, что он картошку и морковку в огородах грызёт. Отвечай, грызёшь или нет?

На что уж Крот молчалив, а не вытерпел.

– Не грызу! – сказал. И умолк.

А Ёжик расхохотался.

– Послушай! – сказал Ёж. – Так он же – как это? – на-се-комо-ядный! Как и я. Не нужны нам ни овощи, ни фрукты. У нас от них только живот заболит. По незнанию говорят. Я тоже по ночам в огороды наведываюсь. Не за морковкой, а за личинками и слизняками. Так и Крот. А он там ещё и аэрацию проводит. Своими глазами видел.

– Помолчи! – сказала Сорока. – У меня от твоих учёных слов даже голова разболелась. Провались ты, Крот, вместе со своей аэрацией!

И Крот провалился, словно и не бывало.

– Проголодался! – хихикнул Ёж. – Аэрацию делать отправился, молодец. Старательный – весь в меня.