Привычка убивать

— Алло, это Порогин. Я, наверно, сегодня не приеду. Хочу еще на рынок заехать, где… Что?.. Через сорок минут буду! — Он бросил трубку и выскочил из таксофона.

Люся-секретарша даже не успела вскинуть свои накрашенные глазки, когда Клавдия широко распахнула двери малютовского кабинета.

Даже на вояку горпрокурора ее вид произвел впечатление. Он почему-то вскочил и вытянулся по стойке «смирно».

— Садитесь! — приказала Клавдия, стремительно подходя к столу и опуская на стол папку с документами. Малютов не уловил ироничности ситуации и послушно опустился в кресло.

— Знаете, что я вам скажу, Игорь Иванович? Мы имеем дело с серийным убийцей-маньяком.

Малютов выкатил глаза и быстро-быстро заморгал.

— Так-так-так… Ну, Клава! Ну, ты даешь! Это еще надо доказать! Да ты знаешь, какой шум поднимется?! Да он же на нас всю Думу натравит!

Теперь пришла очередь Клавдии выкатывать глаза. Неужели Малютов уже даже знает имя убийцы, неужели маньяк засел в Госдуме?

Малютов снова вскочил и бросился к Клавдии, вцепился в папку с документами и потянул на себя:

— Что ты тут насобирала?! Это еще хорошенько доказать надо! Да он к самому Президенту пойдет! Да Худовский…

— Да, Господи, Игорь Иванович! — наконец поняла Клавдия. — При чем здесь Худовский?! Я про дело Смирнова говорю!

Они так и стояли с Малютовым, вцепившись в папку и перетягивая ее, словно канат.

— Какого Смирнова?

— Ну как же! Убийство Кокошиной! Смирнов сам пришел…

— Нет, не помню, — почему-то улыбнулся прокурор.

Он наконец оставил папку в покое и вернулся на свое место.

— Так вот, — начала Клавдия уже спокойно.

— Так-так-так, — рассмеялся Малютов ни с того ни с сего. — А я уже подумал — Худовский! И знаешь, мать, сразу поверил! Ага! Кстати, как там у тебя с ним?

— Игорь Иванович, да погодите вы! Успеется ваш депутат. Мы тут уже два трупа нашли — абсолютно идентичные убийства. Абсолютно! А Смирнова мы зря арестовали. Он, скорее всего…

— А кто его арестовал? — насторожился прокурор.

— Я. Вы санкцию подписали. Но вы не виноваты — у меня были серьезные основания… Да, Игорь Иванович, этого Смирнова надо освободить…

— Погоди, Дежкина. Ты меня запутала. Влетаешь, понимаешь, как фурия: убийца, маньяк, сериал. А потом говоришь, что убийцу надо освободить.

— Да это не Смирнов. Он во время второго убийства уже сидел.

— Так, ладно, а кто? — просто спросил Малютов.

— Не знаю, — честно ответила Клавдия. — Я просто прошу, чтобы два этих дела объединили в одно.

— Уверена?

— Тут все документы, экспертизы…

— Объединяйте. А кто поведет?

— Я.

— Так-так-так… Справишься? Нет, Клавдия Васильевна, у тебя и так полно… Худовский…

— Игорь Иванович! — взревела Клавдия. — Я с вашим Худовским разберусь! Только боюсь, ему это не понравится.

— Он не мой! — открестился Малютов.

— Я должна вести дело маньяка.

— Мы подумаем, — ответил Малютов. — А этого Смирнова — не отпускать. У тебя были веские основания для его ареста. Куда же они девались?

— Но я же говорю — идентичное убийство…

— Ничего — подождем. Торопиться некуда…

— …Горе-то какое, горе-то какое. Опять украли. Ну разве так можно? — Отец Сергий ходил по храму, глядя в пол полными слез глазами и как-то по-женски хлопая ладонями по бокам. — Успение Пресвятой Богородицы… Ну уже ничего святого не осталось, ничего святого…

Милиционеры лениво бродили по церкви, с любопытством глазея на иконы. Криминалист продолжал кропотливо собирать отпечатки пальцев, а фотограф перезаряжал фотоаппарат.

Игорь стоял в сторонке и молчал. Ему было жутко стыдно, что до сих пор он не может взять за задницу это ворье, которое повадилось воровать иконы.

— Кто первый заметил? — тихо спросил он у подошедшего инспектора.

— Сторож. Глухой совсем старик. Ничего, конечно, не слышал. Сейчас его в бытовке допрашивают. Хотите поговорить?

— Потом. — Игорь достал органайзер и стал тыкать в кнопки. — В котором часу произошло?

— Примерно часа в четыре утра. Сторож пошел в бытовку чаю попить, а когда вышел, то увидел через окно свет. Они свечку забыли потушить, оставили.

— Сколько он чай пил?

— Говорит, что полчаса, не больше. — Мужчина вздохнул и пожал плечами. — Врет, наверно. Задремал, скорее всего. Хотя говорит, что у него бессонница.

— Ладно, пойдем на него посмотрим. — Игорь вышел из церкви.

Это был высохший, как чернослив, дед. Весь маленький, худой, как ручная обезьянка. Сидел в бытовке на грубой деревянной лавке и вытирал грязным платком вечно слезящиеся глаза.

— А?! Что говоришь?!

— Я спрашиваю, Игнат Васильевич, почему вы сразу не позвонили?! Мы бы по району команду дали, может, поймали бы их сразу.

— Дык ведь я, сынок, позвонил. Только тута все телефоны переломаны. Я старый уже, пока дошлепал до проспекта… — Говорил он очень громко, почти кричал. Наверно, чтоб самому было слышно.

— Скажи, дед, а ты случаем не заснул тут, в бытовке?

— Како-ой! — он вздохнул и замахал руками. — Я по ночам уже три года не сплю. Время терять жалко. Мне же уже восемьдесят девять, так-то. Ты вот доживи до моих годочков, тогда посмотрим, будешь ты спать или нет.

Оперативник, который допрашивал, тяжело вздохнул. Стариков даже допрашивать тяжело — рано или поздно допрос скатывается к старческим нравоучениям.

Игорь стоял у двери и слушал. Настроение было хуже некуда. Как будто это он сам украл. Вот уже третий раз за этот месяц, а он ничего поделать не может.

— Скажи, дед, а ты водочку не пьешь? — подмигнул оперативник. Тоже хорош. Говорит с пожилым человеком, как с ребенком. Со стороны смотреть противно.

— Пью, конечно! — Дед засмеялся скрипучим старческим смехом, обнажив пустые десны. — Но только по праздникам. На Пасху выпью, на Рождество, на День Победы, потом на Седьмое ноября выпиваю. А так — нет.

— Точно? — оперативник погрозил пальцем, как маленькому.

— Вот те крест! — Он живо перекрестился. — Я вот только на той неделе сто грамм пропустил, так это ко мне племянница приехала.

Дальше он начал рассказывать про свою племянницу из Тулы, и Игорь вышел. Все это бесполезная трата времени.

— Есть отпечатки? — спросил у криминалиста, который как раз вышел из церкви.

— He-а. Сейчас перчатки дешево стоят.

— Может, хоть ноги есть? — спросил безо всякой надежды.

— Не-а.

— А хоть что-нибудь вообще есть?

— He-а. Замок цел, окна целы. Вообще все цело. Может, это какой-нибудь нечистый?

Отец Сергий уже не метался по храму. Сидел на лавочке и о чем-то напряженно думал. Игорь подошел и тихонько сел рядом.

— Такие вот дела, — сказал батюшка и грустно улыбнулся.

— Хреновые дела. — Игорь вздохнул.

— Не ругайтесь. Вы в храме.

— Простите.

— Бог простит.

Глупый какой-то разговор получается. Игорь вдруг поймал себя на том, что ему перед этим человеком стыдно гораздо больше, чем перед кем бы то ни было. Как может быть стыдно перед ребенком, которого обманул, а он теперь плачет.

— Вы не переживайте, — сказал отец Сергий, как будто угадав его мысли. — Я ведь все понимаю. Вы ведь стараетесь. Пока не можете их поймать, но стараетесь.

— Да. Чудес не бывает, — Игорь грустно улыбнулся.

— А вот этого в храме лучше тоже не говорить. — Отец Сергий пристально посмотрел ему в глаза. — Вы сами мимо чудес каждый день пробегаете, а не видите. И говорите, что не бывает.

— Мимо каких чудес? — не понял Порогин.

— Ну вот хотя бы то, что каждый день солнце встает. А то, что вы, я, мы все есть на земле…

— Разве это чудо?

— А вам что нужно? Чтобы вода в вино превратилась? — священник вздохнул. — Или чтобы камень в хлеб? Тогда только поверите? А просто так не можете?

— Ну почему? — Игорь покраснел. — Я вообще-то верующий.