Привычка убивать

Чубаристов попытался понять, что вело эту красивую и умную женщину. Была ли это вспыхнувшая вдруг любовь к следователю (в это, конечно, Чубаристов не верил), было ли здесь нечистое, самоистязательное упоение отдаваться палачу собственного мужа (это казалось более правдоподобным) или своеобразное желание унизить не себя, а именно Чубаристова. Вот это последнее объяснение с каждой новой встречей утверждалось в Чубаристове, как истинное.

Каждый раз после встречи с вдовой Чубаристов крыл и себя и ее на чем свет стоит, клялся, что больше ни ногой, но проходила неделя-другая, и он снова как проклятый тащился к ней.

За все эти годы он ни разу не застал у вдовы какого-нибудь другого мужчину, она ни разу не сказала ему — нет. Она, казалось, даже не постарела за эти годы.

В последний раз все случилось особенно унизительно для Чубаристова. И еще как-то совпало с другими делами, с другими романами — он зарекся даже вспоминать о вдове и действительно продержался довольно долго. И вот теперь…

Но, слава Богу, отпустило…

Виктор Сергеевич спокойно поел, сделал несколько важных звонков, посмотрел телевизор, распаковал чемодан — только тут увидел, что не отдал привезенные из Америки подарки (да, здорово зацепило), и решил позвонить Клавдии.

Трубку взяли сразу.

— Алло.

— Это я, — сказал Чубаристов. — Я приеду?

— Приезжай, если хочешь, — ответила вдова.

Сорвав печать, Игорь открыл дверь и вошел в квартиру. Страшновато было бродить по комнатам, зная, что их хозяйка лежит сейчас в холодильнике паталогоанатомии. Прислушиваешься к каждому звуку, к каждому шороху.

Когда проводили здесь обыск, Игорь был не один, суетились тут люди, как-то все и прошло обыденно. А теперь…

Комнаты были почти пусты. Кровать, пара табуреток, старый платяной шкаф и телевизор на полу. В углу стоят новенькие, еще не распакованные диван и два кресла. Не успела. Аж мурашки по коже.

То, что Игорь искал, лежало в большой коробке из-под обуви в тумбочке — ордер на квартиру, книжка квартплаты, какие-то справки из поликлиники, старый студенческий билет и акт о купле-продаже, заверенный нотариусом.

Игорь хотел позвонить, но в квартире не оказалось даже телефона. Только пустые гнезда торчали из стены. Закрыв квартиру, он снова опечатал дверь и уже хотел отправляться домой, но сначала решил, что раз уж он здесь, то неплохо бы снова опросить соседей. Сегодня воскресенье — значит, большинство сидят по домам.

Но в двух соседних квартирах никто не открыл. Уже безо всякой надежды Игорь позвонил в третью, и вдруг услышал за дверью шаги.

— Здравствуйте, я… — начал было он, но дверь тут же распахнулась и на голову Порогину обрушился целый поток холодной воды. Игорь инстинктивно отскочил, закрыв глаза, но кто-то ухватил его за рукав и резко втащил внутрь. В ноздри тут же ударил спертый запах ладана, смешанный с запахом жареной картошки и квашеной капусты.

— Вы что?.. — опешил сыщик.

— Кто к нам пожаловал? — прогремели в ответ.

— Меня зовут Игорь Порогин. Я из городской… — забормотал он, ничего не понимая, но его перебили:

— «Но если ты и в одиннадцатом часе пришел, то еще не опоздал…»

— Сейчас половина второго. — Игорь посмотрел на часы. Я из городской прокуратуры. Здравствуйте. — Наконец он разглядел в полутьме коридора маленького костлявого мужичка в странной одежде. На нем было что-то наподобие рясы или ночной рубашки. Ноги были босые, зато на голове красовалась соломенная шляпа.

— Проходи, раб Божий, — протяжно пропел мужичок и быстро ушел в комнату.

— Что за ерунда?.. — Игорь направился за ним.

Комната утопала в полумраке и в сизом дыму. Везде, где только можно, горели свечи и лампады, стены были оклеены страницами из какой-то книги и репродукциями икон, в углу на здоровой тумбе была навалена гора грязной посуды. А мужик сидел на грязной, незастеленной кровати и ел ту самую жареную картошку с капустой, держа сковороду на коленях.

— Что нужно? — спросил он, заметив краем глаза, что Игорь рассматривает его с любопытством.

— Я… — Порогин смутился. — Я хотел расспросить вас по поводу вашей соседки. Вы ведь знаете? Юлия Мартынова, недавно вселилась.

— Знаю! — мужичок встал, прошлепал по комнате и поставил пустую сковороду на самый верх груды. — Ну и что?

— Простите, а как вас зовут? — вежливо поинтересовался Игорь.

— Отец Геннадий. В миру — Карев моя фамилия, — ответил мужичок, бухнулся на колени и быстро забубнил какую-то молитву, раздавая поклоны всем четырем стенам.

Вот так новость! Игорь чуть не присвистнул. Бывают же совпадения. Оказывается, полусумасшедший дьячок, про которого рассказывал отец Сергий, сосед этой Мартыновой. Действительно, полусумасшедший.

— Так и что, что убили?! — спросил дьячок, встав с колен и недоверчиво посмотрев на Игоря. — И поделом ей, безбожнице. Жарит теперь свою жопу на адских сковородках. А ты-то чего пришел?

— Я… Простите, а как ваше отчество?

— Кто мой отец?! — дьячок вдруг закатил глаза и воздел руки к потолку. — Кто моя мать?! Кто мои братья?! Кто будет исполнять волю Отца моего небесного, тот мне и матерь, и братья… Называй меня отец Геннадий. Можно просто батюшка.

— Хорошо. — Игорь старался сдержать улыбку. — Я просто хотел спросить вас, не заметили ли вы, может, к ней приходил кто-нибудь? Или она о ком-то говорила?

— Ни о ком она со мной не говорила. — Карев махнул рукой и тяжело выдохнул. — Я ее так отчихвостил, что она, баба, в штанах ходит, что она со мной и не говорила. Гордыня, вишь. Теперь ее за эти штаны черти-то смолой пополива-ают. — Он злорадно захихикал, потирая руки.

«Да, такой что хочешь может сделать, — почти с восхищением подумал Порогин. — И ничего ему не будет. Посадят в психушку, а через пару месяцев выпустят. И всех делов».

— Ну, может, к ней приходил кто-нибудь? Или подозрительные люди какие-нибудь вокруг дома крутились?

Дьячок вдруг схватил со стола маленькую Библию, вырвал из нее страницу, мазнул клеем прямо из раскрытой бутылочки и пришлепнул на стену.

— Нынче все подозрительные. Все крутятся вокруг дома, совратить хотят. Вот тут недавно один приходил.

— Кто? — Игорь насторожился.

— Сказал, что электрик. — Карев сел на кровать, по-турецки сложив ноги. — Говорит, что я за свет не плачу. А я и светом этим дьявольским не пользуюсь, у меня свечки есть. Вот так. Я его святой водой покропил, так он сразу смылся. Боится воды святой, нечисть поганая. Вот ты святой воды не испугался, я тебя и пустил. А соседи все у меня антихристы — все от меня убегают, как я их водой покропить хочу. Блуд, грех, распутство.

— Скажите, — решил издали начать Игорь, — а вы часто в церкви бываете?

— В какой церкви? — полусумасшедший дьячок вдруг насторожился и зло зыркнул на Игоря.

— Ну как — в какой? — удивился Порогин. — В местной. Там отец Сергий священник, он вас хорошо знает.

— Нет у нас никакой церкви! — взвизгнул Карев, крестясь. — А есть у нас разбойничий вертеп! И Сергий в нем главный христопродавец!

— Это почему? Он же…

— Он блудниц разных допускает! Девицы ходют накрашенные, как пугала, даже без покрытой головы заходят. Без покрытой головы! Креститься не умеют, молитву правильно прочесть не умеют, посты не блюдут, живут в блуде, грехе и распутстве, а он их пускает. Конечно, вертеп!

— Значит, вы эту церковь не жалуете? — Игорь сам не заметил, как перешел на непривычный язык.

— Вертеп!

— А вы ведь там дьяком служили?

— Был грех, теперь каюсь…

— Слышали, наверное, что там иконы пропали? — Игорь внимательно следил за мужичком.

— Вертеп, вот и украли! — вдруг разозлился не на шутку Карев. — В храм Божий ни один тать не полезет — Бога побоится! А этот вертеп — и бояться нечего! Его все добрые люди стороной обходят. И ты туда не ходи. Слышь, не ходи! Береженого Бог бережет.

— Я говорю, там иконы пропали…