Die Rache (Месть)

— Уверена, мы быстро здесь освоимся, и Форкс станет для нас родным домом, — сказала Эсми, поставив свою любимую вазу в китайском стиле на столик у камина.

— Этот городок как будто создан для нас, — произнес Карлайл. — Здесь почти не бывает солнца, а значит, мы спокойно сможем ходить по улицам…

— Под зонтами и в резиновых сапогах, — засмеялся Эмметт, приобняв Розалию.

— Кто поможет мне развесить платья? — весело защебетала Алиса, вернее, Элис, как она требовала себя теперь называть на американский манер.

На дворе шёл 1985 г., и Элис как всегда накупила ворох модной для этого времени одежды. Белла улыбнулась — если все наряды Алисы за прошедшие сорок лет собрать в одном месте, этого с лихвой хватило бы, чтобы одеть всех бедных в стране, а может быть, даже и не в одной.

— Даже с нашей скоростью мы будем разбирать все это до ночи, — усмехнулся Эдвард, обозревая гору чемоданов маленькой вампирши. — Для чего тебе столько одежды…

— Если Джаспер всё равно предпочитает тебя без неё? — закончил за него Эмметт и тут же получил от Элис щелчок в лоб.

— А что? Я разве не прав? — захохотал Эмметт. — У нас вот с Розали всё именно так!

Все рассмеялись и вместе прошли в гостиную своего нового дома. В маленький городок Форкс в штате Вашингтон они переехали из Парижа. Эдвард, Джаспер и Эмметт давно звали свою новую семью на историческую родину, и те, наконец, сдались. Хотя южанин Джаспер всеми силами заманивал их в Техас, выбрать им всё же пришлось пасмурный Вашингтон, в котором мрачные тучи на небе служили хорошим прикрытием для их сверкающей на солнце кожи. Жителей в Форксе было немного, а рядом простирались густые леса со множеством всякой живности для отличной охоты — идеальное место для проживания семьи вампиров-вегетарианцев.

Белла посмотрела на Эдварда и улыбнулась ему. Он тоже улыбнулся ей в ответ и нежно взял ее руку в свою. Золотистые глаза чудесно подходили к его бронзовым волосам. Даже лучше, чем родные зеленые.

— Пианино твое куда поставить? — осведомился Эмметт, несущий огромный инструмент в своих могучих руках.

— В нашу с Беллой спальню, — ответил Эдвард. — И нет, МакКарти, я не позволю вам заняться на нём любовью. Это музыкальный инструмент, а не кровать!

— Когда-нибудь я убью этот радиоприемник, — заявил Эмметт и гордо удалился с пианино в соседнюю комнату.

— Но ведь то, что нельзя делать им, можно нам? — подмигнула мужу Белла.

— Разумеется. Но им об этом знать необязательно, — хитро улыбнулся Эдвард.

— Джаспер, раз больше никто не хочет мне помогать, это будешь делать ты! — заявила тем временем Элис. — За мной!

— Вот даже и не знаю, кто из них на самом деле майор, — засмеялась Белла, глядя, как крохотная Элис заставляет Джаспера нести ее чемоданы в комнату, где для своего обширного гардероба она уже приготовила исполинский шкаф.

— Уитлок — майор, а Элис — полковник, — сказал Эдвард и, поцеловав жену, повел ее в их новую комнату, самую светлую из всех, что были в доме. Пианино уже стояло на своем законном месте, и Эдвард произнес: — Хочешь, я сыграю что-нибудь для тебя?

— Только после того, как мы опробуем эту кровать, — засмеялась, оглядевшись, Белла. — Какая же она огромная!

— Да, но нам с тобой не хватит и такой, — произнес Эдвард и привлек жену к себе, как вдруг Белла резко отстранилась и тихо спросила:

— Скажи, ты не жалеешь, что стал вампиром?

— Конечно, нет, — произнес муж и с удивлением посмотрел на нее: — Почему ты спрашиваешь об этом?

— Мы сейчас в твоей родной стране, где-то рядом твоя настоящая семья, а ты даже не можешь приблизиться к ним… — Белла замолчала и продолжила, не поднимая глаз: — Ты ведь думаешь о них?

— Конечно, — кивнул Эдвард. — Знаешь, еще двадцать лет назад я написал кузену письмо от имени своего сослуживца… Спрашивал о том, как у них дела, и не нужна ли им помощь. Они живут дальше, Белла. Они отпустили меня. Эдвард Мэйсон просто погиб на войне, как и многие другие.

— У тебя могла быть другая жизнь… — начала Белла, но Эдвард внезапным поцелуем заставил ее замолчать.

— Моя жизнь здесь, с тобой и нашей семьей, — проговорил он, когда они с трудом прервали поцелуй. — Я счастлив, Белла. И никогда, ни минуты все эти сорок лет я ни о чем не жалел. Поверь мне, — Эдвард вновь запечатлел на губах жены поцелуй. Сначала легкий, затем все более страстный и горячий, он полностью отключил сознание Беллы, и она забыла все свои тревоги.

— Ты впустила меня, Белла, — вдруг прошептал он, обхватив ладонями ее лицо. — Ты впустила меня в свои мысли!

— Ich liebe dich (нем. — я люблю тебя), — прошептала Белла. Все эти годы они общались на английском. Но эти слова ей всегда хотелось говорить только на родном языке.

— Ich liebe dich auch, mein Schatz (нем. — и я люблю тебя, сокровище мое), — ответил Эдвард, и больше им не нужно было слов. Их губы, глаза и тела говорили о любви больше, чем все языки мира.

Только к вечеру вся семья снова собралась вместе в гостиной вокруг большого овального стола.

— Иногда мне жаль, что мы не можем устроить роскошное пиршество из десяти блюд, — сказал Эмметт, который в своей человеческой жизни был настоящим Гаргантюа.

— МакКарти, в свои шестьдесят пять ты выглядишь лет на двадцать, — ухмыльнулся Джаспер. — Неужели огромный чизбургер с картошкой-фри для тебя дороже вечной молодости с вечно прекрасной женой?

— Сложный вопрос, майор, — засмеялся Эмметт и тут же наткнулся на разъяренный взгляд Розалии. — Хотя нет, к черту чизбургеры! Они вредны для пищеварения!

— Каллены! — привлек их внимание Карлайл. Эсми поставила на стол поднос с наполненными кровью бокалами. — Сегодня мы начинаем новую жизнь на новом месте с новыми документами. Так выпьем же за то, чтобы Каллены счастливо жили в Форксе долгие годы. За новую жизнь!

— За новую жизнь! — откликнулись радостно все Каллены, и звон бокалов наполнил гостиную, как вдруг в дверь кто-то позвонил.

— Наверное, соседи хотят нас поприветствовать, — предположил Эдвард. — В маленьких городках это принято.

— Надеюсь, они не принесли пирог, — скривилась Розали. Ей явно не хотелось из вежливости принимать совершенно безвкусную для них человеческую пищу, которая к тому же еще и не переваривалась их организмом.

— Сейчас посмотрим, — сказал Карлайл и направился к двери.

За дверью стоял усатый шериф, который при виде хозяев дома приветливо улыбнулся. Белле он почему-то сразу напомнил отца.

— Добрый день. Вы ведь недавно переехали к нам? — произнес он, протягивая для пожатия широкую ладонь. — Добро пожаловать в Форкс.

— Спасибо, шериф, — пожал ему руку Карлайл. — Меня зовут Карлайл Каллен. Это моя жена Эсми и мои дети с их мужьями и женами. У нас большая семья, — представил он всех остальных. — Вы пришли просто нас поприветствовать?

— К сожалению, нет, — вздохнул шериф. — Дело в том, что в Форксе совершено преступление. Вообще у нас очень тихий городок…

— Преступление? — переспросил Карлайл.

— Да, утром на лесопилке обнаружили труп рабочего, — сказал шериф. — Очень странное убийство… Поэтому мы пытаемся понять, не видел ли кто-то чего-то необычного прошлой ночью.

— А почему вы называете это убийство странным? Я врач. Возможно, я чем-то смогу помочь, если узнаю детали… — произнес Карлайл, и Белла вдруг почему-то насторожилась. Её тревога сразу передалась Эдварду, который тут же обнял жену за плечи.

— В теле убитого совсем не осталось крови, как будто ее куда-то слили, и еще у него нашли укус на шее… Человеческий укус… — проговорил шериф. — Понимаю, это звучит безумно. Там еще надпись была сделана кровью, прямо над трупом…

— Какая надпись? — спросил Карлайл. Белла похолодела. Она уже догадалась, что скажет шериф, и с силой сжала ладонь Эдварда.

— Убийца, видимо, начал писать имя Рэйчел, но почему-то не дописал одну букву, — сообщил полицейский. — Может быть, вы что-то видели или слышали? Ваш дом стоит ближе всех к лесопилке…