Страница 88 из 88
Смотрю, на скамейке сидят три женщины. Вот, думаю, уже вылезли немки — на солнышке греются. Даже выругался. А они, должно быть, услыхали и кричат вдогонку:
— Русские мы, чего своих не признаёте.
Действительно, смотрю, кажется, наши девушки. И тут обомлел я. Свою знакомую узнал — из нашего посёлка. Как оказались они здесь, да еще в такой день? Любимая моя Аня и ее сестры Клава и Маруся. Четыре года я Аню не видел, а ведь еще в школе на одной парте сидели. И Аня плачет.
Лицо у неё порохом обожжённое. Работали они на берлинской фабрике, в лагере жили. А как только освободили их, Аня и её сестры стали нашим раненым помогать.
Так мы и встретились почти что у самых Бранденбургских ворот. Тут узнал я, что и моих сестёр Нюру и Дуню немцы тоже увезли на чужбину. Только не знает Аня, в каком месте они находятся.
Побежал я к своему командиру. Всё рассказал майору. А он приказал мне позвать моих землячек в гости к бойцам нашего батальона.
Вечером мы с Аней совместное письмо на родину написали о нашей встрече и всех родных и соседей поздравили с великой победой.
Красноармеец А. ВОРОБЬЁВ.
Мне пришлось побывать в рейхстаге, когда бои здесь кончились. На задымленных стенах были уже тысячи надписей, сделанных советскими воинами…
На одной из колонн прочёл я наспех написанные мелом слова: «От Пено до Берлина. Гвардии сержант Кунявин». Много воспоминаний пробудила в моей памяти эта надпись. Ты ли это, Петр Кунявин, мой давний славный товарищ, боевой соратник?!
Мы расстались с ним зимой 1943 года на Северо-Западном фронте.
Многие знают маленький посёлок Пено, затерянный среди лесов Калининской области. Этот поселок прославлен Лизой Чайкиной.
Там, в Пено, я был у пулемётчика Кунявина вторым номером, и оттуда мы пошли с ним в наступление.
В одной ожесточённой схватке мы оба были ранены и после боя оказались рядом на носилках в медсанбате. И тут Кунявин сказал мне не то шутя, не то серьёзно:
— Ну, браток, если попадём мы в разные госпитали, то, значит, встретимся только в Берлине.
Мы попали в разные госпитали, а потом где я только ни воевал, но о Кунявине не слышал.
Обойдя залы рейхстага, я снова вернулся к колонне и к подписи гвардии сержанта Кунявина добавил свою. Доведётся ли моему боевому другу узнать, что мы вместе брали Берлин?
Гвардии старший сержант Н. ГЛУШКО.
Слава!
Что пережил я сегодня, — этого описать нельзя, невозможно. Это день долгожданный, незабываемый. Ах, как мы тебя ждали, — радостный, солнечный, весенний день нашей победы! Какими словами выразить мне эту великую радость?
Гвардии старший лейтенант П. КУЧАНСКИЙ.
Вот он, праздник Победы! Наши танки прекратили свой боевой марш в ста метрах от рейхстага, над которым водружено красное знамя. Начав под Москвой свои ратные дела, мы завершили их в Берлине. И в этот день, 2 мая, когда водворилась тишина в покорённом Берлине, когда взметнулись над домами наши красные флаги, символ нашей борьбы и нашего счастья, первое слово любви мы обратили к тому, кто привёл нас к вершине нашей победы. Слава великому Сталину!
Майор П. ОЛЕЙНИК.
Москва салютует героям Берлина.
На форзаце воспроизведены надписи, сделанные советскими воинами на стенах рейхстага.
Книгу иллюстрировали на основе своих документальных зарисовок военные художники студии имени Грекова, участники боев за Берлин: В. БОГАТКИН, B. ВЫСОЦКИЙ, C. ГОДЫНА, Лауреат Сталинской премии Л. ГОЛОВАНОВ, В. КЛИМАШИН, A. КОКОРИН, П. КРИВОНОГОВ, В. МЕДВЕДЕВ, Н. СОКОЛОВ, Г. ХРАПАК, Г. ЧЕРЕНЩИКОВ.