Страница 28 из 33
Как бы подчеркивая безвыходность его положения, из-за С. мирены вдруг вылетел плот и с головокружительной быстротой промчался в каких-нибудь трех метрах от Петра Иваныча. На плот легко было бросить что угодно, но нечего было и думать попасть самому.
Петр Иваныч боялся глядеть на воду: от бешеного бега струй у него начинала кружиться голова, и он чувствовал, что вот-вот сползет с камня в ревущую воду. Люди на берегу кричали ему что-то, но из-за рева порога нельзя было разобрать ни слова.
Петр Иваныч осторожно, едва двигаясь, выбрал сравнительно безопасное положение на камне, лег и закрыл глаза, чтобы не видеть окружающего ужаса…
Сколько времени он пролежал так, в оцепенении, он себе не представлял. Наконец солнце так припекло его к голому камню, что лежать стало невыносимо. Нужно было что-то сделать, лучше всего — намочить голову, да пожалуй, и сухие места камня.
Петр Иваныч открыл глаза и, стараясь не глядеть на мчащуюся мимо воду, осмотрелся. Солнце ушло далеко за полдень. Намочив голову, Петр Иваныч взглянул на берег и увидел, что к обрывистым скалам Шиша прислонены две широкие тесины, и знакомый дачник из Агничкиной компании, лепясь по обрыву, усердно выводит на них известкой огромные, в половину человеческого роста буквы.
Напряженно следя за его работой, Петр Иваныч букву за буквой по мере их появления прочел:
«3-А-В-Т-Р-А Ж-Д-И П-Л-О-Т-А»
Больше на тесинах места не нашлось. Но и без дальнейших пояснений Петру Иванычу было ясно, что спастись можно только прыжком на проходящий близко от камня плот. Удастся ли провести плот достаточно близко к Уточке и в то же время не разбить об нее?.. Вот что пришло теперь в голову Петру Иванычу. Но как бы то ни было, другого пути к спасению не было.
Петр Иваныч махнул рукой и кивнул в знак того, что понял сообщение. Потом снова лег и закрыл глаза, так как почувствовал головокружение.
VI. Упущенные плоты.
К вечеру дал о себе знать голод. Есть было решительно нечего. Можно было только обманывать желудок, усиленно наполняя его мутной катунской водой. Так Петр Иваныч и делал. И каждый раз, как он нагибался к воде и черпал ее пригоршнями, он боялся, что вот-вот закружится голова, он потеряет равновесие и упадет в ревущий поток.
Зашло солнце. Постепенно стемнело. Ночь была безлунная. Еле виднелась бурная стремнина вокруг, но зато еще грознее, безжалостнее ревела она. В темноте Петр Иваныч совсем замер, боясь неверным движением сбросить себя в порог.
Ужас положения гнал от него сон. Вдобавок ночь становилась все прохладнее. У Петра Иваныча зуб на зуб не попадал. Согреться единственным возможным способом — усиленными движениями— в темноте нечего было и думать. Оставалось свернуться как можно плотнее и дрожать.
Недолга летняя ночь, но Петру Иванычу она показалась бесконечной. И когда, наконец, взошло солнце, он готов был плакать от радости.
Почти сразу после восхода солнца на Шише против Петра Иваныча стали показываться люди. Они глядели на обитателя Уточки, делали ему одобряющие знаки, пытались кричать, но слов не возможно было разобрать.
Петр Иваныч чувствовал себя, благодаря этим знакам внимания, не таким одиноким, не так безвозвратно оторванным от мира. Кроме того, сегодня он ждал плота.
Однако была в этом ожидании и неприятная сторона: надо было все время глядеть, борясь с головокружением. А приступы головокружения от голода усилились. Глядеть вверх по течению, откуда должен был притти плот, — мешала Смирена. Глядеть все время на вырывавшийся из-за Смирены поток, на котором. должен был показаться плот, Петр Иваныч был не в силах— кружилась голова. И он старался глядеть поверх воды на сменявшихся на берегу людей, надеясь, что ему дадут знак, когда сверху покажется плот.
Прошло несколько часов. Наконец на Шише оживились, усиленно замахали руками вверх по течению. Петр Иваныч понял и уставился на Смирену.
Прошло минут десять, показавшихся Петру Иванычу часами… И вот, наконец, из-за Смирены вылетел долгожданный спасительный плот. Петр Иваныч видел, как сильные удары переднего весла гонят плот к Уточке, и приготовился прыгнуть.
Близко от Уточки летел плот. Петр Иваныч бросился к краю камня… Но от быстроты движения мчавшегося мимо плота замелькало в глазах, замерло сердце, подкосились ноги… И вместо того чтобы прыгнуть, Петр Иваныч бессильно опустился на камень.
А плот виднелся уже далеко внизу, купаясь в буруне. Петр Иваныч зарыдал…
Когда он снова поднял голову, с берега отчаянно махали ему и снова указывали вверх по течению. Не успел он понять, что это значит, как из-за Смирены показался второй плот.
Но едва плот обогнул Смирену, как забурлила под ним «пучина». И несмотря на отчаянные усилия гребцов, второй плот бросило к Кулюмесу, и он с трудом прошел мимо этого страшного врага. Уточка с Петром Иванычем осталась далеко в стороне.
На берегу толпились, переговариваясь. И наконец один из зрителей неудачного спасения Петра Иваныча полез по обрыву к тому месту, где все еще стояли прислоненные к камням доски с надписью, и указал на слово: «ЗАВТРА».
Петр Иваныч понял, что сегодня плотов больше не будет и ему предстоит провести еще одну ночь на Уточке. Он лег и закрыл глаза по-вчерашнему.
Однако испытания этого дня еще не кончились. Из-за гор выползла туча. Все приближаясь и усиливаясь, зарокотал гром. И на Петра Иваныча хлынул ливень. Вечер он встретил, мокрый до нитки…
На Петра Иваныча хлынул ливень…
VII. «Прыгай, чорт!..»
Вторая ночь на Уточке оказалась для Петра Иваныча куда хуже первой. Тучи затягивали и без того безлунное небо. Тьма была почти полная, и в ней гремящий со всех сторон рев порога казался вдвое ужаснее. Мокрая одежда не только не защищала от сырой прохлады, но наоборот, холодила еще больше. Петр Иваныч продрог насквозь, до неудержимой внутренней дрожи. Вдобавок голод немилосердно грыз и крутил внутренности злополучного узника Уточки…
Петр Иваныч дошел до такого отчаяния, что его начала соблазнять возможность покончить разом со всеми страданиями, соскользнув с камня. Только проснувшийся инстинкт самосохранения помешал ему отдаться соблазну.
Новый рассвет он встретил как избавителя от мучений. Однако при свете дня обнаружилось новое осложнение. После ливня Катунь за ночь заметно прибыла. Петр Иваныч оцепенел от ужаса. Что если прибыль будет продолжаться? Если Уточку начнет заливать?..
Ночью подавленному тьмой и продрогшему до мозга костей Петру Иванычу казалось соблазнительным сползти с камня и разом покончить с мучениями; но перспектива сидеть и, наблюдая прибыль воды, ждать, когда она сама доберется до него, смоет, сорвет, закрутит в реве и пене, возбудила в нем новый прилив ужаса.
Река, казалось, дышала: вода то сбегала куда-то, немного понижая уровень, то снова поднималась. С каждым таким подъемом вода все ближе и ближе подвигалась к верхней площадке камня.
Петр Иваныч чувствовал слабость. Он был уверен, что если сегодня не удастся попасть на плот, завтра у него не-хватит сил даже на маленький прыжок; и если даже вода не поднимется слишком высоко, он все равно погибнет.
Часы проходили то в приступе отчаяния, то в проблеске надежды. Хорошо было уже то, что жаркое летнее солнце, поднявшись повыше, высушило одежду Петра Иваныча и согрело его.
Наконец, около полудня с берега снова энергично замахали ему, указывая вверх по реке. Он приготовился встретить плот.
Как и вчера, плот вылетел из-за Смирены и несся, казалось, прямо на камень. Но короткий взмах руки сплавщика, три-четыре сильных удара весел, и плот мчится мимо, чуть не задевая Уточку левым боком. Чтобы попасть на него, нужен даже не прыжок, а просто широкий шаг.