Страница 29 из 32
— Пойдем, Антоша, домой, — сказал я, собирая банки.
— Подожди немного.
Игнат поднялся, оглядываясь:
— Вот, — добавил он, указывая рукой.
Мой взгляд захватил только расплывающиеся круги на озере. Вдруг… Не может быть!..
Второй, третий раз выбросился из воды огромный сазан. Он прыгал мордой вверх. Как акробат, падал он на хвост, перекатывался туловищем и скрывался в глубине. Только восемь килограммов живой рыбы могли создать такой плеск.
— Это редкость! — лихорадочно забормотал Антон, принимая облик истинного натуралиста. — Очевидно, на эту дылду повлияла полуморская вода. Готовь, Игнат, снасти…
Мы разделили берег на три района. Каждый из нас путался в ворохе, удочек, колокольчиков. Я забросил две поплавковых и три донных удочки.
Сазан, или карп — свинья озер. Где много тины, ила — там и сазан. Свой цокающий, вздыхающий звук он производит то прижимаясь к тине, то отрываясь от нее в весенней игре. Большой сазан среди камыша — как медведь в лесу. Он объедает молодые побеги, с трудом продираясь сквозь гущу стеблей. Сазана можно заморозить. Брошенный в воду, он оттаивает и снова плавает — спокойный, ленивый. Два-три килограмма — сазан обыкновенный, три-четыре — редкость. Мы стерегли восьмикилограммового сазана — чудо природы!..
В полдень Антон заснул, предварительно замотав две донных удочки за ногу. Я уснул часом позже. Сазан плавал свободный, ленивый…
Я проснулся от толчка. На небе огромная рубиновая капля уже стекала в море. Вечерело…
— Чорт с ним! — сказал. Антон.
Мы ушли. Игнат остался у озера.
— Хитрый, дьявол!.. Старик! — ругался рыболов.
Сазан плавал в глубине озера…
* * *
Все лето мы применяли различные хитрости рыбной ловли. Переметы, бредни, верши и пауки поочередно дежурили в озере. Сазан обходил приманку переметов, нырял под бредень, уплывал от пауков и игнорировал верши.
Осенью озеро потемнело, вышло из берегов, как тесто из кастрюли. Замолкли лягушки. Садились у берега на ночовку перелетные гуси, утки, лебеди. Море все чаще перекатывало в озеро бурные волны. Сазан, отъевшийся за лето, жирный, неповоротливый, спрятался в глубине. Наступила зима, дождливая, теплая, как осень в средней полосе СССР.
Антон, притащился ко мне однажды утром, громыхая на лестнице веслами.
— Идем рыбу ловить…
— Чем?
— Руками. Лучший способ ловли.
Через час мы подошли к третьему озеру Нурие-Гель. Игнат ждал нас у лодки. Два-три движения — весла в уключинах. Мы тронулись.
Я в первый раз испытывал это своеобразное удовольствие. Надо было перегибаться через борт. Руки с засученными рукавами пошире обхватывают. под водой ближнюю пловучую кочку. Поднимают ее. Среди кишащих бокоплавов, щиповок, плавунцов золотеют бока небольших сазанов. Продрогший, мокрый, я с жадностью хватаю скользкую рыбу и бросаю ее в лодку. Для равновесия лодки с другого борта перегибается Игнат, подхватывая новую кочку. Антон гребет рулевым веслом.
— Стой!.. Держи!..
Я, оглянулся. Позади меня Игнат совсем перегнулся через борт, прижимая к груди чудовищный пук мокрой зелени. Вдруг… ляп, ляп — огромный золотистый хвост восьмикилограммового сазана забился, ударяя Игната.
— Не пускай!.. Держи!.. — взвизгнул Антон, бросаясь к Игнату.
Огромный золотистый хвост восьмикилограммового сазана забился, ударяя Игната…
В ту же секунду метнулись в воздухе четыре ноги. Перемахнув через борт, я шлепнулся лицом в холодную кочку и опустился на ил. Я глотнул пол-литра воды, кишевшей бокоплавами, взметнул ногами и через мгновение увидел над головой небо. В четырех метрах от меня плавали головы приятелей. Лодка качалась в отдалении.
— Не пускай!.. Не пускай!.. — визжал Антон.
— Держи! — ревел Игнат.
— Ух!.. Ух!.. — разносились крики над водой.
— Держи!… Под жабры хватай! Черт!.. Ушел!..
—Держи!… Под жабры хватай! Черт!.. Ушел!..
Как по команде, мы заработали конечностями, направляясь к ушедшей лодке. Внезапно я почувствовал, что за ноги меня крепко держат подводные корни и стебли. Я скорее почувствовал, чем увидел, побелевшие лица приятелей. Антон быстро нырнул… вынырнул…
— Спа-а-си-и-ите!..
Борясь за жизнь в ледяной воде, я заметил, что Игнат стал нырять… Время исчезло. Тысячелетия проходили, пока я, рассекая воду, выбивался из мертвой хватки водорослей. Мою глотку сдавили спазмы. Захлебываясь, я отчаянно повторил предсмертную мольбу Антона:
— Спа-а-аси-и-те!..
Знакомая рука ухватила мой воротник.
— Не кричи… не болтайся! — советовал Игнат, подымая мои ноги. — Я еще Антона не вытащил…
Мы раздевались на берегу и выжимали одежду: я — молча, Антон— ругая сазанов. Игнат рассуждал о своей ловкости. Он, ныряя, перервал руками отдельные стебли водяных лилий и, вырвавшись, спас нас.
Сазан плавал в глубине озера…
Спустя три дня мальчишки рассказывали, что поймали в траве у берега третьего озера Нурие-Гель огромного сазана, полураздавленного, полуиздохшего от жира и старости. Они продали редкостную рыбу на базаре. Кто ее съел, я не знаю…
• • •
Галлерея колониальных народов мира
ПОЛИНЕЗИЙЦЫ
(К табл. на 4-й стр. обложки)
Карта Полинезии.
Полинезия — бесчисленная масса мелких и мельчайших островков, разбросанных в огромном пространстве Тик ого океана по обе стороны экватора. От Меланезии на восток растянулись пятна островов: острова Тонга, Самоа, о-ва Кука, Таити, Паумоту и, наконец, остров Пасхи — восточный из островов Полинезии, лежащий уже недалеко от западного побережья Южной Америки.
Полинезия! — Перед вами встают образы великих Робинзонов эпохи открытий, бессмертный пионеры мореплавания. Кук, Магеллан, Тасман здесь, у этих островков, отстаивали свои утлые корабли от натиска бурь Великого океана… Вспоминаемся необычайная жизнь великого французского художника Поля Гогена, здесь, на Таити, воплощавшего свой неуемный гений в краски, в картины, с которых смотрят на нас усыпанные цветами таитянки, желтокожие полинезийцы, так непохожие на своих соседей меланезийцев.
Высокий рост, светлая кожа ярко желтого и буроватого оттенков, не шерстистые, а прямые волосы, прямой нос — вот физические признаки, характерные для полинезийцев на всем огромном пространстве их распространения.
Море, разделяющее острова, вместе с тем, связывает их, ибо лучшие пути сообщения — морские, и морем шло распространение исторических культур.
Полинезия является областью высоко развитого туземного мореплавания. Искусство судостроения также достигло высокого развития. На легких пирогах полинезийцы отважно пускаются в далекие океанские плавания: путешествия за тысячи километров не представляли ничего необычного для этих природных моряков в те времена, когда Полинезия не была еще втянута в круг европейской цивилизации.
Свидетелем этому — само их расселение по островам, начало которого скрыто от нас в тайниках прошлого, но которое более или менее интенсивно продолжалось до последних столетий. Не даром острова Самоа получили некогда наименование Островов Мореплавателей.