Страница 11 из 21
Те, кто был в Египте, знают, что внутренние автомагистрали строго контролируются полицией и армией и передвигаться по ним самостоятельно, без сопровождения гида, вне туристической группы – проблематично. Есть только две лазейки – кросс-ралли через пустыню, по пескам, либо вдоль побережья. Так как времени было мало, путешествие по пустыне отпало само собой. Осталось побережье. С его единственным, но непреодолимым минусом: вдоль моря (особенно в диких местах) на машине не проедешь. Впрочем, на мотоцикле или велосипеде – тоже. А топать до ближайшей от Дахаба деревеньки 30 километров по камням и скалам, неся на себе палатки, как-то не хотелось. И тут нам пришла в голову блестящая мысль – арендовать на пару дней трех верблюдов! Тем более, что в этом случае, мы бы могли взять с собой снаряжение для подводного плавания и посмотреть на те красоты, которые (в силу «оторванности» их от цивилизации) другими дайверами не исследованы…
На рассвете наш «транспорт» прибыл прямо к лагерю. Караван из 4-х верблюдов (один – для проводника) смотрелся величественно и красиво. Да и имена у наших двугорбых спутников были под стать их горделивой осанке: Бахтияр, Абдуазим и Джантемир. Имя четвертого я запамятовал, но уверен, оно было таким же звучным.
Мы закрепили поклажу на спинах верблюдов, взгромоздились в неудобные деревянные седла сами и отправились в путь.
Именно с этого момент и почти на протяжении всего путешествия, меня не покидала мысль о справедливости богословской фразы «Благими намерениями выслана дорога в ад». А говоря языком современного делового человека: «Баланс между сиюминутным добром и окончательным отдаленным результатом всегда почему-то оказывается отрицательным».
Почему? Попробую объяснить…
Если вы с детства не были приучены к езде на верблюде, не ходили в караване, не проводили в седле долгие часы – лучше не пробуйте. Мы с приятелями довольно долго (хоть и не всерьез) занимались конным спортом, но в этом путешествии наши навыки нам абсолютно не пригодились. Поймать ритм животного и приноровиться к нему, когда верблюд двигается по пересеченной местности и чувствует на себе неопытного седока – практически невозможно.
Я с содроганием вспоминаю этот утомительный, многочасовой переход! Небо над нами было высокое, как лоб мудреца, с мелкими морщинками перистых облаков. Белесо-серые, порой уныло-желтушные скалы, по которым наши верблюды передвигались довольно уверено, плотной стеной подступали к самой воде. Мы развлекали себя тем, что придумывали название для очередной скалы, сообразно ее очертаниям. Была у нас скала Мефистофель, скала Фараон, мы даже нашли скалу Спящий Заяц. Иных развлечений, увы, не было…
Уже по истечении четырех часов мы напоминали себе те самые египетские мумии, которые смотрят на людей с надеждой, что их когда-нибудь оживят.
Полуденное солнце, не переставая, лизало наши лица раскаленным и солёным языком. Или это пот заливал глаза? Даже волны, казалось, замерли. Одинокая чайка зависла в полете. Небо и море, как две чаши весов, уравновешивали друг друга в абсолютном спокойствии. Верблюды ступали осторожно, как на цыпочках, словно боялись нарушить это равновесие. И не верилось, что где-то кипит жизнью Тверская или Пятая Авеню, падают и растут котировки акций, льёт дождь, а, может быть, идёт снег…
Наш проводник что-то прокричал на гортанном наречии, которое он, по недоразумению, считал английским языком. Мы ничего не разобрали, однако проследив за его рукой, заметили относительно большой и пустынный пляж, на котором, вероятно, можно было спешиться, поплавать и перекусить.
Какое же разочарование нас ожидало! Стоило нам приблизиться к этому вожделенному пляжу, как мы тут же были атакованы полчищами саранчи, величиной с мой указательный палец. Она хоть и не кусалась, но раздражала невыносимо, норовя проникнуть под одежду, сесть на лицо и руки. Верблюды занервничали и припустились рысью. Минут через пятнадцать мы миновали саранчовые плантации и снова оказались на острых, обрывистых скалах…
Чтобы не утомлять вас описанием дороги, сразу перенесусь в ночь нашего прибытия в деревеньку бедуинов – конечной цели нашего долгого перехода.
На подходе к деревне, наш проводник легко спрыгнул с верблюда и подошел ко мне, видимо, приняв за старшего.
– Это очень тайная деревня! – сказал он мне, сделав «страшные» глаза. – Вам сегодня очень повезло, что вы сюда попали, вы бы никогда в жизни не увидели этой деревни, – зловещим шепотом продолжал он. (Паренек даже произнес название деревни – оно было длиннее, чем имя у арабского шейха).
– А как давно здесь живут тайные бедуины? – спросил я, потому что надо было что-то спрашивать.
Но он моей иронии не понял и ответил серьезно:
– Очень давно. Дольше пирамид. Вы всю жизнь будете гордиться тем, что ее видели.
Я сделал вид, что поверил проводнику и не стал уточнять, что бедуины в этих краях появились вместе с арабами. А вот когда они осмотрелись, то тут же назвали себя «коренными» египтянами. Точнее, пред-египтянами. И, конечно же, сами поверили в то, что это их предки строили величественные пирамиды и монументальные храмы… И стали гордиться ими как своими собственными святынями. Я бы сказал, что бедуины и арабы «проглотили» историю и культуру Египта, как голодный кот глотает кусок колбасы. И начали кормиться вокруг этой великой культуры. Но история безжалостна! Она отомстила завоевателям, превратив отважный народ скотоводов и земледельцев в народ мелких лавочников и потрошителей туристов. Главная причина потери достоинства сегодняшних жителей Египта (и даже «прирученных» бедуинов) в том, что они кормятся вокруг того, что сами не создавали.
Провожатый продолжал молча и пытливо смотреть на меня, от нетерпения притоптывая ногой.
– Простите! Я отвлекся, – ответил я. – Благодарю покорно за этот эксклюзив. Я вам этого никогда в жизни не забуду.
Наш проводник не понял юмора, сделал серьезное лицо государственного работника и постарался объяснить мне, что за такую экскурсию надо платить не меньше пятидесяти долларов, потому что эту деревню с противоположной стороны сторожат пятьдесят вооруженных бедуинов. Все-таки то место, где мы находимся, египетская государственная тайна. А египетская тайна в Египте меньше, чем за пятьдесят долларов, не продается. Причем платить надо именно здесь и сейчас. Иначе, судя по его тону, мы рисковали навсегда остаться здесь, превратиться в бедуинов, точнее, рабов бедуинов и не увидеть родины. И самое страшное – мы никому не можем рассказать, что видели эту деревню…
Вот в этот самый момент я и подумал, что наше сиюминутное желание (доброе, по сути) подарить себе интересное и увлекательное путешествие начинает превращаться в фарс, который я в повседневной жизни (исключение – театр) считал и считаю злом и пошлостью.
Наш провожатый, получив заветные 50 долларов (сверх оговоренных в Дахабе за верблюдов и услуги), шустро исчез в глубине деревеньки, которая состояла из 2-3 хижин и пары загонов для кур и коз. Еще через несколько минут он вышел с пожилым, заспанным, но улыбчивым мужчиной, который скромно представился нам: «Шейх».
Как потом выяснилось, шейх пребывал в гордом одиночестве, отправив своих пятерых жен и тьму детей погостить в Дахаб. Конечно же, никаких охранников-бедуинов и в помине не было. Но проводник резко перестал понимать английский, сослался на усталость и ушел спать. Мы же, не торопясь, вскипятили на костре чаёк, зажгли кальян и проговорили почти до утра.
Сразу уточню, что наш собеседник в совершенстве владел английским и даже относительно сносно русским языком. Оказывается, он до определенного возраста жил и работал в Каире, но голос крови и зов предков возобладали, и Мустафа решил уединиться с семьей на землях, которые с давних времен принадлежат его семье. Раньше они называли их «дача»…
– Знаешь, Миша! – начал он неторопливый рассказ, – За время моего добровольного отшельничества, я насмотрелся на самых разных людей из самых разных стран.