Страница 12 из 27
Таким образом, в Приладожской Карелии в первой половине – середине I тысячелетия и. э. одновременно (параллельно) существовали две культуры: культура местного населения, продолжавшая традиции предшествующего времени, и культура пришлых промысловых охотников, представленная орудиями охоты из металла и каменными блоковидными кресалами (Сакса 2000: 121-123). В целом же население этой части Приладожья существенно не отличалось по уровню своего развития от населения обширных таежных районов, расположенных на север, восток и юг от Ладожского озера.
Проведенные нами в 1990-е г. совместно с финскими учеными палеоэкологические исследования на Карельском перешейке и в Северо-Западном Приладожье привнесли в действительно скудную базу данных о ситуации на этой территории в предшествующее появлению постоянного населения железного века время новые материалы по земледельческому освоению рассматриваемой территории. Выясняется, что первые опыты возделывания зерновых культур здесь приходятся на поздний римский железный век (около 200-400 лет и. э.) (о-в Кильпола) (Taavitsainen, Itkonen, Saksa 1994:37-38; Saarnisto, Grönlund 1996: 205-215; Saarnisto 2003: 67-68). В образцах, взятых в районе пос. Куркиёки (Кууппала) и г. Сортавалы (о-в Риеккала), пыльца культурных растений впервые зафиксирована соответственно около 400 г. и 600 г. и. э. (Simola 2003:98-107; Alenius, Grönlund, Simola, Saksa 2004: 23-31). Во всех этих случаях речь идет все же о кратковременных, эпизодических занятиях земледелием. Постоянным фактором экономики оно становится лишь начиная с конца железного века. Эти первые отмеченные в зонах распространения находок железного века следы возделывания земледельческих культур можно связать с деятельностью охотников, совершавших продолжительные сезонные поездки, отнеся их, таким образом, ко «второй» культуре, центры которой располагались за пределами этой зоны.
Рис. 7. Археологические памятники и отдельные находки среднего железного века (300-800 гг. н. э.)
К середине I тысячелетия н. э. (VI в.) относится самая ранняя для времени железного века исследованная могила на рассматриваемой территории – погребение под каменной насыпью на о. Риеккала в Ладожском озере неподалеку от г. Сортавалы (рис. 7). Оно было найдено в 1936 г. случайно при установке мачты для антенны на холме, расположенном на западном берегу залива Нукутталахти около его устья. Помимо двух шведских по происхождению аграф-пуговиц, в погребении находились два браслета с расширяющимися концами и спиральный перстень – все эти вещи поступили в Национальный музей Финляндии до раскопок (рис. 8). При осмотре места находки и последующих раскопках выяснилось, что речь идет о погребении в небольшой каменной куче неправильной формы с размерами 1,5 м*2 м. Камни были уложены в один слой, под которым находилась тонкая прослойка песка на скальной поверхности. Непосредственно под дерном на камнях и между ними встречено много кальцинированных костей (около 350 г) и некоторые вещи: оплавленные синие пастовые бусины, маленькая, свернутая спиралью бронзовая лента, изогнутый железный предмет (нож?) и кварцевый скребок (рис. 8) (Kivikoski 1939:1-11; Кочкуркина 1978:135-136; Сакса 1989: 95; Saksa 1998: 191; Uino 1997: 110-111; 2003: 298-303).
По мнению автора раскопок, речь здесь идет об одиночном трупосожжении, очевидно, мужском. За это предположение говорят аграф-пуговицы, но отсутствие оружия и наличие браслетов и бус указывают на возможность женского погребения. Так как рядом не оказалось других захоронений, то Э. Кивикоски предположила, что это могила мореплавателя, а инвентарь указывает на его шведское происхождение. По ее мнению, могила скандинава косвенно свидетельствует о наличии здесь местного населения. Но все же происхождение вещей однозначно определить нельзя. Рассмотрим инвентарь погребения более детально. Браслеты с утолщенными «колбовидными» концами в конце римского железного века и в начале периода Великого переселения народов были в употреблении во многих населенных германцами областях Европы. Отсюда они ввозились в Прибалтику, где получили дальнейшее собственное развитие (Kivikoski 1939: 4-5; Моога 1938: 430; Eesti esiajalugu 1982: 290-294, joon. 195: 8-9). В самой Финляндии известен лишь один экземпляр из Калвола Пелтокутила в западной части страны. В Швеции браслеты с такими головками немногочисленны (Kivikoski 1939: 4). Подобные браслеты известны также в областях, заселенных восточными финно-уграми (Спицын 1901: 39, табл. ХУШ: 4; ХXIII: 7). Аграф-пуговицы, представленные в погребении двумя различными типами, известны в Западной Финляндии, материковой Швеции и на о. Готланд. Пуговицы с крестообразной фигурой и шипами найдены в Западной Финляндии в количестве 9 экз. (Kivikoski 1973: 57, Abb. 352). Они в большом количестве встречаются в материковой Швеции и на о. Готланд, который, как предполагают, являлся центром их производства (Nerman 1935: 83; Kivikoski 1939: 4; Erä-Esko 1965: 8, 65; Lamm 1972: 101-107, 110-111, 119). Пуговицы в виде усеченного конуса с орнаментом в виде трех звериных голов (Салинс стиль I) (Erä-Esko 1965: 57, taulu XI, n. 41) известны в Западной Финляндии и на Аландских островах в количестве 25 экз. (Kivikoski 1973: 57, Abb. 354). Появившись в Финляндии, аграф-пуговицы прежде всего распространились в западной части страны, где к этому времени уже сложились собственные поселенческие центры. Наиболее развитые из них находились в Юго-Западной Финляндии и Южной Похьянмаа (Эстерботнии). Не исключено, что здесь существовало местное производство указанных украшений. Что касается спирального перстня, то подобные изделия равно хорошо известны как в западных и прибалтийских областях, так и на востоке. Таким образом, инвентарь погребения не дает прямых оснований для утверждения о шведском, как считала Э. Кивикоски, происхождении погребенного.
Форма самого погребального сооружения также отличается от бытовавших в это время в Скандинавии надмогильных конструкций, но напоминает каменные насыпи типа лапинраунио (лопарские груды) внутренних и восточных районов Финляндии. Нам представляется, что прав К. Мейнандер, указывая на погребение местного жителя, представителя «лесного народа» (Meinander 1950: 98-99). Он, должно быть, имел тесные связи с Юго-Западной Финляндией или Южной Похьянмаа, где мог приобрести одежду с красивыми пуговицами. К погребальным сооружениям типа лапинраунио (лопарская груда) отнес могилу также М. Хуурре (Huurre 1984: 306). С.И. Кочкуркина, соглашаясь с заключением Э. Кивикоски, указывает на связь предметов из могилы в Нукутталахти с прибалтийским миром середины I тысячелетия и. э. (1978: 135-135). П. Уйно, рассматривая данное погребение, отмечает факт отсутствия на Карельском перешейке и в Северо-Западном Приладожье традиции совершения захоронений под каменными насыпями в предшествующее погребению в Нукутталахти время. По ее мнению, отправную точку при решении проблемы происхождения этой погребальной конструкции следует искать в Западной Финляндии, в Хяме и Южной Похьянмаа, либо на южном побережье Финского залива (Эстония, Ингерманландия), где в железном веке погребения совершались в различного рода каменных сооружениях (Uino 1997: 47, 110-111). В своей более поздней работе Уйно останавливается на рассмотрении погребения из Нукутталахти более подробно (Uino 2003: 298-303). Интересны результаты остеологического анализа, согласно которым погребенный был совсем еще молодым, 15-20-летним человеком. Пол определить не удалось. Определение возраста уже исключает предположение об опытном мореплавателе. Относительно формы погребального сооружения Уйно отмечает, что она ближе к финским каменным конструкциям, чем к шведским погребениям того же времени. Расположение на скале у воды соответствует традиции лопарских каменных груд, встречающихся по берегам Саймы (Lehtosalo-Hilander 1984: 324; 1988: 145-149). В то же время Уйно не склонна интерпретировать могилу как лапинраунио на том основании, что в Приладожской Карелии отсутствуют подобного рода памятники (Uino 2003: 302). Отметим, что в последние десятилетия на Карельском перешейке выявлено, и именно в местах древнейшего проживания населения, значительное количество каменных насыпей, часть из которых, например, насыпь из Кууппалы в Куркиёках, полностью отвечает классической лапинраунио. Она находится на высокой прибрежной скале, диаметр ее составляет 10 м, высота 1 м. Другие из известных, но лишь частично исследованных каменных насыпей находятся в дер. Ольховка (финское Лапинлахти) на южном берегу оз. Суходольское, дер. Яркое (Суотниеми) на восточном берегу оз. Вуокса, в нижнем течении р. Вуоксы в районе пос. Мельниково (Ряйсяля), на Вуоксе в районе пос. Севастьяново (Каукола), на северном берегу Выборгского залива в районе населенного пункта Большое поле и на западном берегу Ладожского озера у пос. Приладожское (Кирпичников, Назаренко, Сакса, Шумкин 1992: 64-74). К сожалению, большая часть насыпей археологически не изучена. Раскопанные нами насыпи в дер. Ольховка содержали средневековый материал (Сакса 1984:112-117; 1985: 81-84; 1990: 22-30; 2001: 269; Saksa 1985: 37-49; 1994: 29-45; 1998: 71-74).