Страница 7 из 16
«Центральная, Бондареву. Вами снова задержана доставка продовольствия. Группа имеет продуктов только четыре дня. Полозова».
«Центральная, Бондареву. Ставлю в известность: группа имеет продовольствия только один день. Полозова».
«Отметка К-220, Полозовой. Связи перебоями завоза продуктов центральную базу юрисконсульт экспедиции считает вашу претензию исполнению условий договора лишённой оснований. Телеграмма заверена юрисконсультом экспедиции. Номер доверенности 15–43. Бондарев».
«Центральная, Бондареву. Может ли рассчитывать группа НИИ-240 получение источников энергии, оплаченных сверх общей суммы договора? Вашей вине тайге бездействует новейшая дорогостоящая электронная аппаратура. Полозова».
«К-220. Полозовой. Согласно справке бухгалтерии экспедиции фонды аренды аккумуляторов, включая дополнительные перечисления, реализованы вами до конца срока действия договора. Телеграмма заверена главным бухгалтером экспедиции. Номер доверенности 15–44. Бондарев».
«Центральная, Бондареву. Когда будет продовольствие? Полозова».
«К-218, Полозовой. Согласно сводке синоптиков связи нелётной погодой не представляется возможным связаться вами авиарейсом. Телеграмма заверена начальником метеорологической службы Владимирской экспедиции. Номер доверенности 15–45. Бондарев».
«Якутская АССР, Белый Олень, Бондареву. Две недели не имеем никаких сведений группе НИИ-240, руководимой сотрудницей института Полозовой. Во избежание серьёзных последствий немедленно телеграфьте положение дел группе. Губин».
«Москва, НИИ-240, Губину. Не угрожайте. Во исполнение приказа министра Полозова с июля месяца сего года числится сотрудником Владимирской экспедиции. Взыскание сумм, выплаченных вами экспедиции по договору от двадцать восьмого третьего, произведите через Госарбитраж, также судебные органы по месту нахождения института отнесением судебных издержек счёт экспедиции. Бондарев».
«Правительственная. Владимирская, Бондареву. Разберитесь Наконец Полозовой. Где Она Работает? Если Экспедиции, Представьте Документацию Личного Заявления Полозовой Чётким Изложением Причин Ухода Её Института. Заместитель Министра. Верно. Начальник Канцелярии».
«Отметка К-218, Полозовой. Маша, я продолжаю ждать обещанного вами заявления. Если бы вы знали, как нужен метод поисковикам! К тому времени, когда метод официально будет передан нам, мы смогли бы уже открыть не один десяток так необходимых стране промышленных месторождений. Илья».
«Центральная база, Бондареву. Не занимайтесь демагогией, Бондарев. Способ применения метода в промышленном поиске разъяснён вам на отметке К-206. Вам нужен не столько сам метод, сколько подтверждение ничтожной бумажкой факта того, что впервые метод был применён штатным сотрудником именно вашей экспедиции. Чтобы потом, в Москве, вы смогли бы красиво доложить в самых высоких инстанциях о том, как мудро сумели вы обеспечить в работе своей экспедиции слияние науки и практики. Не так, Бондарев? Полозова».
«Отметка К-218, Полозовой. Маша, ну как не стыдно? Илья».
«Центральная, Бондареву. Да, мне очень стыдно за то, что в наше время я заставляю специалистов по электронной технике охотиться в тайге, как первобытных дикарей, для поддержания своих собственных жизней. Полозова».
«К-218, Полозовой. Всё зависит только от вас. Только от вас. Бондарев».
«Центральная, Бондареву. Когда будет продовольствие? Люди голодают. Полозова».
«К-218, Полозовой. Повторяю, связи нелётной погодой не представляется возможным связаться вами авиарейсом. Бондарев».
«Центральная база, Бондареву. Кажется, я недооценивала ваших способностей. Вы всё-таки хотите добить меня? Любой ценой настоять на своём? Взять меня измором? Держать без аккумуляторов, морить голодом в тайге? И всё это ради того, чтобы я подписала какую-то ничтожную бумажку… Браво, Бондарев! А главное, что вы теперь посылаете мне только заверенные радиограммы. Ах, молодец! Полозова».
«К-218, Полозовой. Обращаю внимание: предыдущий выход эфир несерьёзным текстом. Предупреждаю: случае повторения рация экспедиции прекратит приём первом же слове. Бондарев».
«Центральная, Бондареву. А пошёл бы ты, сволочь, со своим серьёзным текстом! Полозова».
«К-218, Полозовой. К последней радиограмме серьёзно не отношусь. Ещё раз предлагаю подготовить письменное заявление добровольном переходе института штат экспедиции. Бондарев».
«Центральная база Владимирской экспедиции, начальнику экспедиции Бондареву. Известно ли вам, что вместе с остальными членами группы НИИ-240 в тайге голодает мать вашего будущего ребёнка? По поручению сотрудников института лаборант Архипова».
12
Записка М. Полозовой начальнику Владимирской экспедиции И. Бондареву, переданная ему командиром экипажа самолёта, доставлявшего на заполярную стоянку отряда Полозовой партию аккумуляторов.
«Илья, кажется, теперь Вы уже совершенно безразличны мне, но всё-таки страшно за Вас как за человека… Зачем Вы прислали нам только аккумуляторы? Чтобы, изголодавшись по делу, мы снова начали работать? Но ведь мы изголодались и в прямом смысле этого слова. Очевидно, Вы хотите, чтобы мы не теряли времени даром и даже голодные продолжали работать на Вас, продолжали выполнять договор. Илья, дорогой, это чудовищно… Кажется, я всё-таки пошлю Вам это заявление. Приближается зима, мы сидим без продуктов — я не могу больше рисковать здоровьем людей. Но Вы-то, как можете Вы действовать в наше время такими методами? Ну, предположим, я перейду в Вашу экспедицию, предположим, что метод быстро будет внедрён в промышленную разведку, предположим, Вы получите за это всё, чего Вам так хочется, — новые масштабы, крупные ассигнования и так далее. Но разве можно покупать всё это такой ценой, какую предлагаете Вы? Даже если учитывать всю государственную важность преследуемых целей и всю Вашу правоту как человека, первым пришедшего сюда, построившего здесь город и заслужившего право на самую высокую оценку своих трудов?.. В общем-то Вы, очевидно, неплохой хозяйственник и умелый организатор, но Ваша моральная невосприимчивость буквально потрясла меня. А Ваш метод отношения к людям, Ваша нравственная глухота стали для меня просто открытием. Может быть, я и в самом деле занимаюсь слишком высокими материями, но у себя в институте мы как-то давно уже забыли о том, что в наше время человек всё ещё способен на прямую и открытую подлость… Я знаю, что Вы назовёте всё это интеллигентским чистоплюйством, самокопанием, столичными фокусами, но, может быть, действительно, строя город в тайге, заботясь только о домах, дорогах, аэродромах, будучи здесь чересчур единовластным хозяином, Вы слишком долго были оторваны от каких-то больших начал в жизни — от искусства, например, от широкого общественного мнения, — которые всё-таки контролируют иногда нашу совесть извне? Может быть, Вам действительно нужно сделать перерыв в Вашей столь затянувшейся руководящей робинзонаде?.. Конечно, Вы можете упрекнуть меня за то, что я не сдержала своего слова и так и не послала Вам в своё время обещанного заявления. Но, кажется, тогда же я говорила Вам о том, что женщина — существо пока ещё очень несовершенное, что беда наша часто заключается в том, что мы тащим своё сердце и свои чувства туда, где нужны только голова, только разум… Я Вам открою ещё один секрет: несколько лет назад, когда ортодоксальной аспиранткой я пришла из университета в институт к Ивану Михайловичу Губину и он в пух и прах разнёс мою диссертацию — насквозь компилятивное, беспомощное, бабье, пропитанное верноподданническим духом по отношению к номенклатурным идолам науки школярское сочинение, именно тогда и, кажется, на всю жизнь я «заразилась» от Губина неизлечимой приверженностью к тому, что называется в науке первоприродной истиной. Да, мы, женщины, всё-таки ещё очень и очень несовершенные существа. Любим одного, а отдаём свою любовь другому. Губин не идёт ни в какое сравнение с Вами. Он маленький, щуплый и даже лысый. В нём почти ничего нет от плоти. У него всё внутри… Вы — наоборот. Вы мужик — сильный, грубый, жестокий, уверенный, неразборчивый. И Вы чуть не затоптали, чуть не задушили во мне ту искру, которой так щедро поделился со мной Иван Михайлович. Мой метод возник впервые как слабая догадка, как смутное представление об идее моей новой диссертации. Иван Михайлович вдохнул в неё реальное математическое содержание, он вывел формулу метода, он помог мне рассчитать режим аппаратуры и параметры основных измерений. И он действительно, не задумываясь, с чистой душой отдал мне, в общем-то ещё девчонке в науке, уже почти готовый кусок своей общей теории глубинных разломов, над которым работал столько лет… Нет, Бондарев, хотя Вы и построили город в тайге, хотя Вы и пришли сюда первым, Вы ещё не тот герой, каким показались мне во время нашей первой встречи. Видно, только этого теперь уже мало… Вы ещё позволяете себе роскошь оправдывать средства целью, а настоящий герой должен быть безупречен! Во всяком случае, так думаю я, женщина. Ведь это очень старомодно и совсем несовременно — идти на компромисс со своей собственной, единственной совестью во имя каких-то высших и особо важных соображений… Этой запиской я, наверное, прощаюсь с Вами. Не могу сказать, что наше знакомство было во всём неприятно мне. Человек Вы всё-таки яркий и самобытный и, чего там скрывать, затронули во мне какую-то новую, глубинную струну, о существовании которой я раньше, пожалуй, просто и не подозревала. Я не ханжа и совсем не жалею о том, что произошло, но, по-моему, было во всём этом больше чего-то животного, инстинктивного, лесного, сумеречного, чем по-настоящему большого, солнечного, красивого, человеческого… Прощайте. Маша».